Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

Когда я задержал скептический взгляд на оставшемся пятачке свободного пространства метр на метр, гостевой лишь вздохнул с мученическим видом:

— Гостей много, ваше благородие! Всех надо разместить, всех обогреть, накормить…

Впрочем, уплотнение в гостинице «Уют», кажется, ещё не закончилось. По коридорам сновали рабочие, таскавшие туда-сюда доски, мебель и какие-то тюки.

Город готовился к приёму множества новых гостей. И во взглядах, которые бросали на нас местные, не было ни капли неприязни — наоборот! Одно воодушевление. Впрочем, это как раз понятно: мы не только помогали Серым землям с зачисткой, но и несли с собой деньги и товары, которые иначе пришлось бы ждать с Большой Земли.

Поднявшись на самый верхний этаж, мы с Авелиной и Тёмой нашли свою «комнатушку». Она и правда находилась под самой крышей, ещё и в самом конце узкого коридора.

Комнатка оказалась крошечной, как каюта на корабле. Кажется, даже меньше, чем у «уплотнённых» бойцов. Внутри с трудом помещались узкая двуспальная кровать, привинченный к стене шкафчик, маленький стол и такой же маленький табурет.

Зато обещанная уборная с помывочной, то есть душ и туалет имелись. Тоже крохотные, но всё же. Клаустрофобией мы с женой вроде бы не страдали. Хотя, возможно, теперь начнём…

Зато в номере было чисто и, как и обещали, тепло. А главное — под самым потолком зияло маленькое мансардное окошко, через которое лился живой свет.

— Ну… Вот и наши хоромы! — сказал я, закрывая дверь и ссаживая с рук тяжёлого кота, который тут же пошёл обследовать временные владения.

За него мне, кстати, пришлось отдельно доплатить. Местный администратор никак не хотел верить, что Тёма — парень в меру чистоплотный, а подранную мебель, в случае необходимости, я компенсирую.

Впрочем, если ещё раз внимательно оглядеться, то напрашивался вопрос… А чего тут вообще из мебели драть-то? И разгуляться бедному котеньке негде…

А вот нам было ничего, в самый раз. Авелина села на край кровати, сняла один сапог и, выгнув спину, изящно потянулась.

— Сойдёт! — уверенно подтвердила она.

Не успел я с Тёмой как следует осмотреться, а Авелина снять второй сапог, как в дверь вежливо постучали. На пороге стоял молодой паренёк-слуга, в руках у него лежала охапка пахнущего чистотой белья, а поверх неё — лист бумаги.

— Ваше бельё, господа. А это план, — объяснил юный, почти ещё безусый мальчишка. — Всем начальникам отрядов положено раздавать. Старший по охране всего Хворостово велел.

Я взял лист. Это оказалась более детальная схема того района, где мы находились. На ней чётко были обозначены не только улицы и здания, но и ближайшая часть стены, разделённая на участки.

— И что это? — спросил я, хотя сам уже догадывался.

— Это ваш участок обороны, — мальчишка говорил быстро, отбарабанивая заученный текст. — В случае тревоги или нападения, все боеспособные постояльцы гостиницы «Уют» обязаны немедленно занять указанные места на стене. Участок закреплён за каждой комнатой. Ваш участок — вот этот!

И он ткнул пальцем в отрезок стены между двумя вышками. Сверху над этим отрезком было мелко приписано: «Г-ца „Уют“, комн. 401».

— Хм… — не сдержался я и хмыкнул, оценив практицизм местных.

Гость ты или житель — без разницы. В случае нападения бери ружьё и шагай на стену. А главное, места защитников помечали сразу номерами их комнат.

— Понятно… — сказал я, стараясь, чтобы голос не дрогнул от улыбки. — В случае чего, бежим на наш участок. Не заблудимся. Спасибо.

Слуга кивнул, явно не оценив иронии. И, развернувшись, вновь куда-то заспешил.

Долго мы с Авелиной в комнате засиживаться не стали. Решили не тянуть с докладом о нашем прибытии. Мало ли чего цесаревне за это время в голову взбредёт. Тем более, со связью в Хворостово обстояло не сильно лучше, чем в лесу.

Спросив дорогу у того же гостевого, который, кажется, никогда не спал, мы вышли на улицу. Вечерело. Тусклые фонари отбрасывали на серый бетон жёлтые пятна, создавая жутковатую, но затейливую игру теней.

Хворостово, вначале казавшийся безликой крепостью, при близком рассмотрении выглядел куда живее. Да, вокруг стояли те самые однотипные коробки, но жизнь в них, как выяснилось, била ключом. Из окон доносились запахи готовящейся еды, повсюду слышались обрывки разговоров. На русском, преимущественно. Хотя местных жителей с азиатской внешностью — скуластых, с тёмными глазами — было здесь едва ли не больше, чем славян.

Они попадались повсюду, не обращая на нас, пришлых чужаков, особого внимания. Коренное население отказывалось покидать ставшие неуютными места обитания. И пусть часть этих людей приобщилась к городской культуре, многие до сих пор пытались жить, как тысячелетие назад.

По пути мы прошли мимо своего рода торговых рядов: это были три десятка столов, накрытых клеёнками. Чай в упаковках и россыпью, мутный самогон в пластиковых бутылках, консервы с затёртыми этикетками… А ещё вяленое мясо, от запаха которого Тёма, шедший за нами тенью, недовольно фыркнул, видно, сочтя некачественным.

При этом торговались здесь, судя по увиденному, не на жизнь, а на смерть. И только за монеты или бартер. Никаких тебе цифровых кошельков. Вот такие товарно-денежные отношения на краю света…

«Последний Рубеж» возник перед нами внезапно, ещё и перекрыв собой всё небо. Это была не просто крепость, а монолит, уродливый и бескомпромиссно функциональный. Огромный, в несколько этажей, бетонный параллелепипед, лишённый даже намёка на красоту.

Чего уж там, в нём и окон в привычном понимании не было. Вместо них — амбразуры разного калибра, от узких бойниц для стрелков до широких проёмов, где, судя по всему, стояло что-то посерьёзнее.

Зато входов в «Последний Рубеж» было аж четыре, по одному на каждую сторону света. И каждый представлял собой не ворота, а низкую, укреплённую стальными листами дверь, больше похожую на лаз в бункер.

К ближайшему от нас входу вела короткая, хорошо простреливаемая аллея. Подойдя ближе, мы увидели, что дверь охраняют двое местных ополченцев в полной экипировке, с автоматами на груди и профессионально-бесстрастными лицами. Их взгляды ещё за двадцать шагов неумолимо застыли на нашей семейной группе.

— Пропуск, — голос заговорившего был ровным, без эмоций.

— Пропуска нет, — сказал я, останавливаясь в паре метров от них. — Мне нужно связаться с Арсением Булатовым. Он сотрудник Тайного Приказа. Сообщите ему, что здесь Фёдор Андреевич.

Первый охранник вновь окинул нас взглядом, будто оценивая, какую опасность мы можем представлять, по шкале от одного до десяти. Группа и в самом деле была живописная: я, Авелина и большой угольно-чёрный кот, замерший в тени.

Сделав какие-то выводы, первый охранник кивнул напарнику, и тот остался с нами, держа ствол автомата направленным в землю, а вот палец на скобе. А его товарищ, между тем, отошёл к стене, куда был вмурован переговорный прибор, и, отвернувшись, тихо заговорил в трубку.

Мы ждали. Минута. Две. Авелина стояла спокойно, с интересом осматривая укрепления «Последнего Рубежа». Тёма с энтузиазмом вылизывал себе под хвостом, то и дело меряя охранников взглядом. То ли показывал, кто тут на самом деле главный, то ли решал, достойны ли они лицезреть его гигиенические процедуры.

Впрочем, парни, хвала их выдержке и муштре, умудрялись сохранять всё тот же невозмутимый вид. Даже на секунду уголки губ не дрогнули.

Наконец, послышался скрежет щеколды, и дверь со скрипом отворилась. В проёме возникла знакомая, хоть и слегка отощавшая за время пути фигура Арсения. Булатов приветливо махнул нам и, что-то сказав охране, вышел навстречу.

— Фёдор, Авелина! — мы пожали друг другу руки. — Как добрались?

— Думаю, как и все, не очень… — усмехнулся я. — Но хотя бы прошли ворота в тот же день, как приехали. Сейчас очередь, боюсь, уже в тридцать три вилюшки…

— Когда двоюродный брат ходил в Серые земли, рассказывал, что такое бывает! — кивнул Арсений. — И я думал до сегодняшнего дня, что всё в порядке, просто неприятности… А потом отчёты послушал, и, честно говоря, волосы дыбом встали.