Двадцать два несчастья 2 (СИ) - Сугралинов Данияр

На полпути к отделу кадров навстречу мне попался Рамиль. Я с ним толком так и не пообщался, не считая того телефонного разговора в день перерождения, а потому не узнал. А вот он…

Увидев меня, он сначала посторонился, явно принимая за кого-то из руководства, а потом замер, и глаза его медленно расширились.

— Епиходов? — неуверенно протянул он. — Это ты, что ли?

— Нет, тень отца Гамлета, — не удержался я. — Что, не признал?

Рамиль моргнул, оглядел меня с ног до головы и хмыкнул:

— Ну ты даешь… Тебе ж пинка под зад дали, а ты как будто на повышение пошел. — Он покачал головой, словно не веря собственным глазам. — Бухать бросил что ли? Ну-ну… Посмотрим, на сколько тебя хватит.

— Посмотрим, — согласился я и подмигнул. — Когда своей жизни нет, интересно за чужой подглядывать, да, Рамилька?

Он кисло ухмыльнулся, а я пошел дальше, ощущая на спине его озадаченный взгляд.

Отдел кадров — это государство в государстве. Как Монако, Сан-Марино или Ватикан. В общем, там нужно правильно задавать вопросы, если хочешь получить хоть какие-то внятные ответы. Причем «правильно» — это не только про выбор слов, но и про интонации и даже мимику.

— Здравствуйте! — широко улыбнулся я, входя в кабинет.

За столами сидели три женщины. Одна пожилая, лет шестидесяти, с седыми волосами, собранными в строгий пучок, и недовольным выражением лица. Вторая помладше, около сорока, рыжая, полная, с усталым взглядом. Третья была совсем молоденькая, хрупкая обесцвеченная блондинка.

Все три одновременно подняли головы от документов.

Я понятия не имел, кто из них кто. А вот они обо мне, похоже, были наслышаны. И даже, похоже, знали в лицо, потому что по всем трем эмпатический модуль показал доминирующим состоянием настороженность. И у каждой был повышен базовый уровень тревожности. Вряд ли они переживали из-за квартального отчета, это была реакция на мое появление. Ну конечно. Епиходов-алкаш, Епиходов-дебошир.

— А кто у нас нынче председатель профсоюза? — спросил я, продолжая улыбаться.

Повисла пауза. Женщины переглянулись между собой, а я с интересом наблюдал за сканером эмоций. Пожилая сотрудница демонстрировала враждебность, недоверие и желание избавиться от присутствия неприятного человека (меня).

Рыжая сотрудница испытывала усталость, апатию, нежелание конфликта и эмоциональное выгорание.

А вот молодая блондинка чувствовала, помимо тревожности, сочувствие и жалость. В ней боролись страх и желание помочь.

Так-так-так. Интересно.

— А вам зачем? — недоверчиво спросила пожилая, прищурившись.

— Мне нужно с ним переговорить по важному вопросу, — туманно ответил я, но взгляд перевел на молоденькую блондинку.

Она дернулась, опустила глаза. Щеки чуть порозовели.

— По какому вопросу? — не отставала пожилая.

Я продолжал смотреть на блондинку, игнорируя старшую. Улыбка стала мягче, печальнее. Я позволил себе выглядеть уставшим. Что, в общем-то, было недалеко от правды: чертова комиссия все жилы из меня вытянула.

— По личному, — тихо сказал я. — Знаете, после всего произошедшего… мне нужно кое-что прояснить. Пока не поздно.

Блондинка подняла на меня глаза. Большие, серые, испуганные. Но в них читалось сочувствие. Эмпатический модуль обновил данные: сильный эмоциональный отклик, желание помочь, страх нарушить субординацию.

— Как фамилия? — жестко спросила пожилая, хотя, уверен, знала меня и просто тянула время.

— Епиходов Сергей Николаевич, — негромко ответил я, продолжая смотреть на блондинку. — Врач хирургического отделения. Вернее, бывший врач. А ваша фамилия как?

При упоминании моей фамилии пожилая скривилась и процедила:

— Епиходов? А-а-а. Тот самый. Тебя ж уволили!

Тон был ледяным. Я медленно перевел взгляд на нее и спокойно, без злости, сказал:

— Да. Тот самый. Да, уволили. Но какое это все отношение имеет к моему простому вопросу? Как ваша фамилия?

Пожилая снова не ответила, а рыжая отвернулась к своему монитору, демонстративно показывая, что ей все равно.

Зато вот блондинка вздрогнула и прикусила нижнюю губу. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами.

— Так кто у нас председатель профсоюза? — тихо повторил я, обращаясь уже только к блондинке.

— Носик, — неожиданно быстро выпалила она. — Гнойная хирургия.

— Гульнара! — возмутилась пожилая.

Однако блондинка — Гульнара — подняла на нее виноватый, но твердый взгляд:

— Аида Дамировна, это же не секрет. Председатель профсоюза — публичная должность. У Сергея Николаевича есть право эту информацию получить.

Я почувствовал, как внутри что-то теплое шевельнулось. Эта девчонка, которую я даже не знал, заступилась за меня. Мы с ней и не знакомы, наверное… Как же я тебе благодарен, Гульнарочка. Не за фамилию Носик, фигня это, а не тайна. За то, что доказала: мир не без добрых людей.

— Спасибо, — искренне сказал я, глядя на Гульнару. — Спасибо вам большое. Вы… вы очень добрый человек.

Она покраснела и опустила глаза. Но я заметил, как дрогнули ее губы в попытке сдержать улыбку.

Я кивнул всем троим и вышел из кабинета.

Рубашка прилипла к спине от пота. Взопрел я конкретно — словно пенсионер на подъеме к Эвересту.

Но зато! Зато у меня была вожделенная фамилия председателя профсоюза!

Йо-хо-хо!

Чуть ли не танцуя от радости, я отправился искать отделение гнойной хирургии, где гнездился нужный мне человек по фамилии Носик.

Ну ладно, Носик так Носик.

Глава 10

Искомое место я нашел сразу, благо хоть и проработал здесь всего два дня, но слегка ориентировался. Тем более здание было современным, выполненным так, чтобы легко ориентироваться.

К моему удивлению, Носик оказался… точнее, оказалась, тоненькой девчушкой лет тридцати, с мышиным хвостиком, острым носиком, в очочках и с голубыми глазками навыкате, которые из-за толстых стекол казались еще больше.

Она сидела за столом в дежурке, что-то писала, зарывшись в кипу бумаг, и при этом периодически горестно шмыгала носиком.

Дверь в дежурку была открыта, так что я смог вволю рассмотреть председателя профсоюза больницы.

Постучал по косяку, отчего Носик вздрогнула, дернулась, и две папки свалились на пол, а документы рассыпались.

— Ой! — пискнула девчушка, глянула на меня, затем на рассыпанные веером по полу документы и расстроилась: — Эх!

— Давайте помогу, — сказал я и принялся собирать бумажки с пола.

— Они перепутались, — вконец опечалилась Носик.

Мне показалось, что она собирается зареветь, и мое сердце испуганно дрогнуло.

— Все хорошо будет! — торопливо попытался успокоить я. — Сейчас соберу, и потом мы быстро все рассортируем.

— Ага, — доверчиво кивнула Носик, глядя на меня широко распахнутыми детскими глазами.

Она верила мне.

Когда мы закончили раскладывать документы по папкам, я посмотрел на девчушку и заговорил:

— Скажите… хм… товарищ Носик… госпожа Носик… Простите, имени вашего не знаю.

— Марина, — пискнула Носик, затем смутилась и хрипло добавила: — Марина Владиславовна.

— А я — Сергей Николаевич Епиходов, — представился я. — И я к вам вот по какому поводу, Марина Владиславовна. Зухра Равилевна из отдела кадров сказала, что вы меня удалили из профсоюза. Якобы за неуплату налогов. Это правда?

Носик вспыхнула, затем побледнела, затем обратно вспыхнула.

Я не успевал отслеживать весь спектр метаморфоз на ее лице. Наконец, я не выдержал и чуть надавил голосом:

— Нарушаем, да? Самоуправство?

— Но я недавно в профсоюзе… недавно председатель… — пролепетала она растерянно.

Сканирование завершено.

Объект: Носик Марина Владиславовна, 29 лет.

Доминирующие состояния:

— Тревога хроническая (88%).

— Неуверенность в себе (84%).

— Потребность в одобрении и защите (71%).