Попаданка-песец, или Магия по-русски (СИ) - Миральд Анна

– Конечно! Она без тебя, без твоих ножек, никуда не поедет. Ты сядешь вот сюда, на сиденье, – ткнула пальцем в центр рисунка, – положишь в корзину сзади свой груз, а сам будешь крутить педали и рулить. И помчишься быстрее ветра! Без лошади, сам! Ну, как думаешь, сможем сделать такую штуку? Назовём её… велосипед.

– Как? Лиса… сипед? – переспросил Егорка, запнувшись на незнакомом слове. – Точно! Ты – Альфисса-лиса, и он – лисапед!

Я рассмеялась.

– Лисапед, так лисапед! Гениальное название! Я тобой восхищаюсь, Егорка! Поможешь мне вдохнуть жизнь в этот механизм? – хитро подмигнула ему.

В голове всплыли слова Залхара про таинственные способности мальчугана, из-за которых его так боялась Илия. Интересно, в чем же его секрет?

Ребёнок с нескрываемым энтузиазмом закивал и с головой погрузился в изучение моего будущего изобретения.

– Альфисса, а из чего сделать руль? Как змейка заставляет колеса крутиться? Может, задние колёса сделать побольше? Они будут лучше держать корзинку?

Я честно пыталась ответить, но мои познания в этой области ограничивались криком «Папа, помоги!» в семилетнем возрасте.

Внезапно меня словно ледяной водой окатило – чёткое видение итогового варианта моего изобретения и то, каким он получится здесь, в этом мире, – это две огромные разницы. Рассказывать про камеру, шины, насос и толстую резину было бы глупо. Во-первых, не факт, что в этом мире подобное вообще существует, а во-вторых, я поймала себя на мысли, что понятия не имею, как это должно быть сделано и как оно, в принципе, работает.

Как говорил папа, поддразнивая нас с мамой: «Физика – не барская наука. Правильно, нечего себе голову лишней информацией забивать». На что мама, улыбаясь, отвечала: «Если я выучу все законы физики, то точно забуду, как твои любимые щи варить и кулебяки с рыбой печь». Папа тут же замолкал, обнимал маму и соглашался, что вкусная еда важнее всякой «кибениматики», законы которой я, кстати, довольно неплохо изучила на прошлой работе.

Пришлось глубоко вздохнуть и признаться – себе и ему. Признаться в собственном бессилии.

Грусть пришла не злая, а тихая, усталая. Она легла тяжёлым грузом на плечи, заставила опустить руки. Идея, такая яркая и живая минуту назад, вдруг поблекла, стала хрупкой и призрачной, как мыльный пузырь. Я смотрела на свой рисунок и видела лишь собственное незнание. В горле встал предательский комок, а в груди заныло знакомое, тоскливое чувство поражения.

– Егорка, я вижу картинку в голове. Я знаю каждую мельчайшую деталь. Но как собрать это воедино… я не знаю.

– Альфисса, – тихо позвал меня малыш. Его маленькие, тёплые ладошки мягко сомкнулись вокруг моих холодных пальцев. Этот простой жест был таким искренним, что отозвался в душе острой болью. – А можно мне попробовать?

Я с трудом подняла на него взгляд, готовая выдать очередную порцию взрослого пессимизма, но слова застряли в горле. Он смотрел на меня не с жалостью, а с такой твёрдой, недетской уверенностью, что у меня перехватило дыхание.

– Солнышко, я бы отдала всё, чтобы ты смог, но я не знаю, как это собрать здесь, из тех материалов, что есть в этом мире…

– Помнишь, ты говорила про свою магию? Про силу «Сам»? Дай и мне её применить. Я хочу… я хочу быть твоей настоящей опорой. Позволь мне помочь. Я ведь твой брат, значит, это теперь и моя магия.

Что-то тёплое и огромное перевернулось у меня внутри, смывая всю горечь и холод. Это было восхищение, гордость и такая щемящая нежность, что сердце забилось чаще.

И в этот момент я почувствовала нечто, от чего перехватило дух. Это была не просто милая детская речь. Это было настоящее, взрослое чувство ответственности и любви. Моё сердце сжалось от гордости за этого маленького человека.

– Конечно, малыш! – счастливо выдохнула я, не сдерживая широкой, безумно счастливой улыбки. Сердце забилось в такт нашему общему азарту. – Спасибо тебе! Но и ты позволь мне помочь. Я расскажу всё, что знаю, до мельчайших подробностей нарисую детали и схему. Я не знаю, как это собрать здесь, из того, что можно найти в городе, но мы обязательно придумаем! Наше изобретение перевернёт привычную жизнь в Лунгроте. А может, даже за его окрестностями.

Я не удержалась и крепко, по-сестрински обняла Егорку, чувствуя, как его худенькие плечики напряглись от неожиданности, а потом расслабились в порыве искренней радости.

– Ну что, партнёр, приступим? – прошептала я, отпуская его и снова хватая уголь. – Смотри, вот здесь должна быть цепь, она будет как длинная змея, бегать по этим зубчатым колёсикам…

И мы погрузились в работу с головой. Я рисовала, объясняла, стирала ладонью неудачные линии и снова рисовала, пытаясь перенести на бумагу образ из памяти. Егорка, примостившись рядом, внимательно следил за каждым движением моей руки, а потом принялся водить своими маленькими пальчиками по чертежу, живо интересуясь, как эта «змея» не слетает и почему колёса должны быть разного размера. И воздух вокруг нас светился не от магии, а от настоящего, живого творчества, смеха и взаимного удивления – я его фантазией, а он моими странными знаниями.

И глядя на его сосредоточенное, озарённое внутренним светом личико, я поймала себя на мысли, что даже если наш «лисапед» никуда и не поедет, это уже не будет иметь никакого значения. Самое главное чудо – радость и доверие Егорки – уже случилось.

Глава 29

Творчество захватило нас целиком, и, если бы не вездесущая Лера, мы бы точно пропустили обед.

Сытый и довольный, Егорка умчался с рисунками в наш домик, чтобы «думать». Я же, с не меньшим энтузиазмом, принялась изучать составленный Лерой черновой список поставщиков. Девушка проделала добротную работу: напротив каждой фамилии красовались не только цены, но и пометки «честен», «может надуть», «брат работает в управе», а где-то даже «слух, но соседка клянётся». Я присвистнула от удивления.

– Лера, это просто потрясающе! Ты настоящий профессионал!

– Ой, что вы, госпожа, – она зарделась, но глаза лучились от удовольствия. – Просто с детства папе в лавке помогала, вот и насмотрелась всякого.

– Не прибедняйся! Твоя работа бесценна, – похвалила я, обводя несколько имён. – Перепиши список начисто, и начнём устанавливать первые связи.

Лера, вся сияя от похвалы, упорхнула выполнять поручение.

Вслед за ней моё внимание переключилось на Фария. Он приблизился бесшумно, словно тень, и молча положил передо мной на стол лист бумаги. Это был табель. Но не просто список – а произведение бухгалтерского искусства! Цифры выстроились в идеальные колонны, образуя безупречную геометрию порядка: имена, отработанные дни, ставка, итого к выплате. Суммы подсчитаны с маниакальной точностью, а внизу красовалась общая цифра, обведённая изящным росчерком. Я такой красоты за всю свою карьеру не видела. А уж сколько я разных отчётов повидала…

– Фарий, это… совершенство! Где ты этому научился? Я готовилась к тому, что придётся долго и нудно всё объяснять, что я хочу видеть, а тут…

Парень смущённо потупился, но уголки губ дрогнули в мимолётной улыбке. Однако она тут же исчезла. Он молчал, нервно крутя в руках ещё один лист, сминая его в нерешительности.

– В Имперской Академии Управления, госпожа, – наконец выдавил он, и его голос прозвучал приглушённо. Он снова замолчал, а я не стала торопить, видя, как он борется сам с собой.

– Мои родители… простые люди, – начал парень снова, глядя куда-то мимо меня, словно в своё прошлое. – Они копили на моё обучение со дня моего рождения. Работали не покладая рук. Мать бралась за любую подёнщину, отец пропадал в портовых доках. Они мечтали, что я вырвусь отсюда, построю себе лучшую жизнь, чтобы не гнул спину, как они, за каждую медную монету.

Он замолчал и нервно сглотнул.

– Я старался. Мне даже удалось попасть в число тех, чьё обучение оплачивала Корона. Но… – он горько усмехнулся, – оказалось, что оплатить обучение – это одно, а стать своим – совсем другое. Нас, «казённых», там терпели, но не более. Помню, как наставник говорил: «Теория – это хорошо, Фарий, но управлять имением должен человек с наследственной сметкой, а не с простой счётной палочкой». А однокурсники… их отцы покупали им места. Они называли меня «выскочкой-зубрилой» и зазывали на свои сходки лишь для того, чтобы я подсчитывал их карточные долги.