Самая старая дева графства Коул (СИ) - Брай Марьяна

Прикрыв книгу, я посмотрела на лес, за которым шумела река.

— Так! Если здесь действуют все законы природы, которые работают у нас, то все реки должны двигаться к морю, океану, - пробормотала я, привыкнув за долгие годы вслух обсуждать сама с собой планы на жизнь.

Я жевала какую-то сладкую травинку и уже выплюнула, чтобы сорвать очередную. Только после пятой или шестой поняла, что сладость сильно похожа на стевию. Её мне какое-то время пыталась навязать внучка, чтобы отлучить моё бренное, но воинственно настроенное против оздоровления тело.

Осмотревшись, выбрала похожие и проверила, они ли это. Кто знает, сколько времени мне придётся провести в лесу. А сладость – хорошее топливо, в первую очередь для мозга. Сорвав несколько побегов, чтобы потом легко отыскать похожие, сунула в мешок с оставшимися сухарями и принялась читать дальше.

На одной из страниц я нашла карту королевства Эсмар. Она была пронизана реками, но ни одна река не имела названия. Города и уж тем более посёлки на ней тоже не были подписаны. Привязки, хоть какого-то мало-мальски ясного понимания, где я нахожусь сейчас, у меня не было. Город Берлистон, из которого я сбежала, закончился ночью. И после ни одной деревни, ни посёлка, которым логично было бы располагаться возле такой мощной реки, я не видела. Плыла ли я в сторону Керинстона, еще одного большого города-порта, или плыла от него, я определить не могла.

Одно я знала точно: если не переплыву океан, за границу мне не попасть!

— Ладно, пока враги изучают наши карты, мы меняем ландшафт, - хмыкнув, озвучила я одну из шуток и решила осмотреться, прежде чем солнце спрячется полностью, погрузив меня в темноту.

Я нашла несколько сухих толстых веток, которые решила составить над своим лежбищем в виде шалаша. Накрыть его было нечем, но я, как участница нескольких студенческих экспедиций, знала, что лучше хоть какое-то укрытие, чем вообще никакого. Веточки с листьями я навтыкала в свой шалашик, скорее на всякий случай: от дождя. Конечно, сухой я в этом случае не останусь, но успею собрать вещи в мешок.

Еще эти веточки на сломе имели яркий смолистый дух, и такая ароматная преграда хорошо скрывала запах человека от животных. «Материала» для строительства шалашей было, хоть деревню здесь возводи.

Если вернуться к глинистому берегу, то там росла прекрасная осока, из которой можно вязать пучки и накрывать ими стенки из палок и веток. Молодой ивняк можно не только гнуть, но даже завязать, если захотеть. С его помощью возможно укрепить любую конструкцию. Тогда я могла бы пережить тут даже ураган. Но ловли рыбы и зверушек для еды в моём багаже знаний не было. Если кто-то даст удочку, естественно, справлюсь. А вот чтобы сделать её из глины и палок… нет, к этому меня жизнь не готовила!

Закончив с шалашом, заточила несколько крепких палок, которые планировала уложить рядом с собой. Животных в этом мире я не видела и надеялась не увидеть ещё столько же. Ночь всё расставит по местам.

Перед сном я искупалась не столько для чистоты, сколько для безопасности: вспотев во время сна на жаре, я точно пахну, как хороший кусочек бифштекса, ожидающий, чтобы его поджарили. А может, съели и в виде сырого блюда.

Отметив под последними закатными лучами, что цвет ног и рук не изменился, решила утром сходить до места, где выбралась из воды, и набрать этой глины. Что-то мне подсказывало, что использовать её можно не только как автозагар.

Глава 26

Спала я в своем шалашике безмятежно, как ребёнок. Если что, мне было не привыкать, но об этом я расскажу чуть позже. Так вот… за всё время, что я прожила в этом удивительном мире, я впервые проснулась счастливой и свободной от переживаний. Конечно, завидовать тут нечему, скажете вы? А вот есть чему, мои дорогие! Я снова была свободна от нависшей надо мной необходимости сделать так, как велят.

— Прекрасная, конечно, робинзонада, да и в юность переносит получше любого фотоальбома, но жить в лесу и молиться колесу не входит в наши планы, правильно, Стефания? – специально понизив голос, чтобы он звучал, как мой прежний, спросила я сама себя, дожёвывая колбасу.

— Думаю, да, любезная Татьяна Пална, думаю, да! – себе же ответила я за Стефанию. Думать о том, как она попрощалась со своим телом, не хотелось.

Забрав волосы повыше и подвязав их платком, я добрела к тому месту, где выбиралась из воды, и осмотрелась. Если за мной кто-то и наблюдал, то прятался этот человек отлично. Переживать за своё реноме не было смысла – фотоаппаратов здесь нет. А значит, моих фото «ню» мир не увидит. Внутренний голос, тоже как будто помолодевший, добавил игривое: “а жаль”!

Раздевшись догола, я залезла в прохладное глиняное месиво и, представив, что процедура эта лечебная, обложилась желтоватой массой до самого подбородка. Не думая ни о каких противопоказаниях, намазала глиной и лицо.

Вспомнив, что в прошлый раз я пролежала в глине порядком, решила не торопиться. Моя «загорелая» физиономия поможет скрыться куда лучше, чем переодевание.

К своему берегу возле лагеря я шла в хрустящей, начавшей уже осыпаться корке. Глина после высыхания побелела и легко бы заменила шпаклевку для стен. Эти свойства напоминали кое-что из наших пород, но совершенно точно, без анализа я не бралась ручаться за своё предположение.

Смывалось это «великолепие» плохо. Но результат был, и белоснежной сметаной меня назвать теперь совершенно точно нельзя. Вот тут я и поняла, что кроме мыла у меня нет зеркала. Хмыкнула, отметив, что женского в моём характере и привычках маловато. В водной глади невозможно рассмотреть качество «покрытия», но каких-то явных пятен на лице я не увидела.

— Может и к лучшему, если я явлюсь народу пятнистым оленем? – еще немного повглядывалась в отражение и решила, что толк от глины есть. Всё тело мазюкать по новой потом не обязательно, ведь блистать на пляже в купальнике мне не придётся. А вот взять с собой этого удивительно грима я решила побольше. Кусок размером с голову меня не сильно подломит, да и своя ноша, как говорится, не тянет!

До заката я собрала все свои манатки, еще раз полистала книгу, доела сухари с колбасой и вышла в путь. Оба бурдюка теперь пригодились мне для глины. Жадность в моем прошлом мире зовётся и жабой, и домовитостью. Я склонялась ко второму варианту.

Полянка вдоль леса на берегу тянулась и тянулась. Пугало, что снова начнутся болота, а мы тут со своей грязью! Нам больше не надо. Но ландшафт начал меняться, и к полной темноте река моя начала круто забирать вправо.

Заночевала я в этот раз в наскоро собранном из веток гнёздышке, где постелью мне снова служили мои вещи, а одеялом – дырявая шаль. Утро не было добрым, потому что голод, поселившийся во мне с вечера, усилился. Я кипятила воду, заваривала несколько видов трав по чуть-чуть, боясь отравиться слишком уж концентрированным отваром. Желудок принимал жидкость, на несколько минут задумывался, а потом, поняв, что его снова обманули, принимался рычать всё громче и громче.

К следующему вечеру я вышла к полю. Мычание коров я услышала издали. Сердце забилось радостно. Но мозг приказал желудку не сильно-то рассчитывать, потому что вопросов я вызову у пастухов немало.

Оставив свой скарб в лесочке, отметила место обломленной веткой и решила обойти стадо, чтобы понять, сколько с ним пастухов. Оно вполне могло принадлежать местному маркизу Карабасу. А маркизы тут между собой, поди, общаются. А значит, могут знать об украденной, надеюсь, так пока и думают, невесте старого пердуна со взглядом Чикатило.

Пастухов было трое. Старшему не больше двенадцати! И дела до стада им не было совсем. Ребятишки резвились возле реки, где часть коров вошла в воду. Я еще раз прошла дугой возле леса и отметила, что коровы меня совсем не пугаются.

Ребёнком я была городским. Да и взрослой не имела опыта дойки крупного рогатого скота, как, впрочем, и мелкого. В общем, любого скота я не видела близко, кроме как по телевизору. Но желудок посылал в мозг столько советов и практических указаний, что тот сдался.