Охотники за дурью (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Голодные псы встретили нас громким лаем, а потом, когда мы ввалились в дом, принесли подарок- рукав от чьей-то старой телогрейки. Видимо, очередной люмпен пытался обнести наш дачный домик, выглядевший достаточно зажиточно. Вроде бы крови на рукаве не было, как и во дворе — просто ветхий рукав ватной телогрейки, на гнилых нитках. Поэтому, оставалось только надеяться, что незадачливый воришка отделался легким испугом.

Мы покормили собак, перекусили копченой скумбрией под светлое пиво, протопили печь и легли спать, радуясь тишине за окнами, друг другу и тому, что завтра будет новый день, который будет нескучным, как и все это время.

Район имени Первого чекиста. Конечная остановка общественного транспорта «Голдовский холм».

В шесть часов мы конечно не выехали, но в половине седьмого, покормив собак и выпустив их во двор, благо, день обещался быть не морозным, мы выехали от ворот дачного общества.

В семь часов утра я высадил Ирину у парадного входа в мэрию, получил от невесты воздушный поцелуй и помчался на окраину города, где неделю назад, с вероятностью в сто процентов, кондуктор трамвая одиннадцатого маршрута Нина Осиповна «обилетила» пассажира, который четыре дня назад словил пулю в живот из моего табельного оружия (который, кстати, мне до сих пор, так и не вернули).

— Здравствуйте. –я дождался, когда на платформу из салона трамвая выйдет единственный пассажир, и шагнул внутрь, держа перед собой раскрытое удостоверение и фоторобот сбежавшего из больницы охранника: — Я из уголовного розыска. У вас вчера ваша контора билетом интересовалась, так я в продолжении этой темы. Посмотрите, пожалуйста, на этот фоторобот и скажите, может быть вы запомнили того мужчину? Он такой здоровенный, больше двух метров, атлетического телосложения…

С лязгом отъехала в сторону дверь в кабину вагоновожатого и, выглянувший оттуда, злющего вида мужик с густыми черными усами, переходящими в бакенбарды, что вышли из моды лет десять назад, требовательно протянул ладонь к листу с фотороботом.

Между кондуктором и водителем трамвая проскочила какая-то искра. Нина Осиповна, дама лет сорока, с обесцвеченными волосами, собранными в высокую прическу «хала», отвела глаза в сторону и твердо сообщила мне, что такого мужчину она в своем трамвае не помнит. Усатый мрачно вернул мне лист и закрыл дверь, вернее, не закрыл, а прикрыл, оставив заметную щель, после чего напряженно уставился в лобовое стекло, видимо, ловя оттопыренными ушами каждое слово.

— Давайте, Нина Осиповна, сядем там, где поудобнее и я у вас, по данному поводу, объяснение возьму, мол, ничего не видела и никого не узнаю.

Я мотнул головой, приглашая кондуктора следовать за мной, ближе к хвосту вагона.

— Ну рассказывайте, он не видит. — Нину Осиповну я посадил спиной к кабине трамвая.

— Я же сказала, что не знаю…

— Нина Осиповна, я так и напишу, что вы ничего не видели. А что, что вы мне расскажите, я никому не скажу.

— Ладно. Я этого мужчину видела примерно раз в неделю, он на улице Князя Таврического живет. Фактурный такой мужчина, одевается всегда хорошо и пахнет вкусно. А еще у него здесь, на плече татуировка такая интересная, там парашют и цифра семь внизу нарисована.

— Подписывайте, Нина Осиповна, здесь и здесь. Очень жаль, что вы ничего не видели. И подскажите еще, а вы этого красавца в одно и тоже время видели, или он с вами в разное время ездил?

— Да вроде в разное, и не каждый день. А выходил он всегда у районной милиции. И чтобы обратно на трамвае приезжал –я такого ни разу не видела.

— Спасибо вам, вы очень помогли. Больше я вас не побеспокою. — одними губами прошептал я, а вставая, громко произнес: — Вот вам визитка, если что-то вспомните, позвоните, обязательно.

Салясь в машину, я успел заметить, как из открытой передней двери трамвая вылетела в снег мятая бумажка, очень похожая на мою визитную карточку.

Декабрь 1994 года.

Дорожный район.

Помещение Отделения «О» Дорожного РОВД.

— Ох…и не встать. — Только я сказал я, открывая дверь кабинета оперов. Ау на, оказывается, гости — просторный зал забит до отказа, видимо коллегами.

Густая толпа мужчин подпирала стены и оккупировала все стулья и диваны, а, на оставшейся свободной, середине кабинета, старший лейтенант Кошкина Марина Ильинична со своим спаниелем показывала фокусы по выборке. Сейчас пес обнюхивал пятерых добровольцев, построенных в шеренгу, видимо, разыскивая какой-то, спрятанный у парней, предмет.

— Громов, ты где был? — дернул меня за рукав Максим Поспелов, с трудом протиснувшись ко мне.

— Ты же дал команду установить и разыскать мужика, что с раной в животе из больнички сбежал.

— Ну и что, установил, разыскал? Надеюсь, что он уже в дежурке?

— Максим, это ты так шутишь неудачно? — разозлился я: — Пойдем, в твоем кабинете поговорим. Это, вообще кто? Рабочие с подшефного завода?

— Вообще-то, это наши коллеги, с городского управления, попросили организовать занятия по применению собак в розыске наркотиков. А у меня в кабинете уборщица полу мет. Давай рассказывай, кто такой и где сейчас этот мужик, а то мне на совещание к начальнику РОВД надо бежать, и про этого бегуна меня обязательно спросят.

— Мужика видели много раз, когда он по утрам садился в трамвай на конечной остановке «Голдовский холм». И видели, что он к остановке выходил с улицы Князя Таврического…

— Скажи, Громов. вот что ты мне сейчас заливаешь? И ты хочешь, чтобы я с этой информацией пошел к начальнику РОВД? Да меня там на смех поднимут. Откуда ты вообще эту улицу взял? Где он, вообще располагается? Свидетель, который его видел — допрошен?

Я хотел рассказать Максиму про «счастливый» билет, про девочек из бухгалтерии и кондукторшу с ревнивым вагоновожатым, про улицу частных домов, на которой живет от силы человек двести от силы, про десантную татуировку на плече фигуранта с номером подразделения, возможно, прославленной седьмой воздушно-десантной дивизии, когда почувствовал тяжелый взгляд, направленный мне в затылок. Я обернулся и обнаружил буквально в метре от себя, смотрящего на меня в упор, опера Гелаева. Встретившись со мной взглядом, кавказец широко и искренне улыбнулся. Я завертел головой и обнаружил, что второй фигурант моего розыска — оперуполномоченный Колбасов, по странному стечению обстоятельств, сидит за моим рабочим столом и, чуть приоткрыв выдвижной ящик, что-то старательно впихивает вглубь стола.

— Громов, ты вообще меня слушаешь?

— Извини, Макс, задумался.

Я тебе не Макс, а Максим Викторович. Я даже не собираюсь докладывать начальству вот эту пургу, что ты мне пронес. Тебе двое суток, и этот неизвестный мужик должен сидеть в кабинете прокурорского следователя, или ты пойдешь искать работу в народном хозяйстве. И только попробуй не явись на вечерние или утренние разводы.

Старший лейтенант милиции Поспелов, обдав меня на прощание презрительным взглядом, принялся проталкиваться к выходу, а оперуполномоченный Гелаев улыбнулся еще шире, продемонстрировав крупные белые зубы протянул мне руку:

— Начальство везде одинаковое, да? Миша.

— Миша? — я пожал крепкую мозолистую кисть человека, не чурающегося «железа».

— Максуд, но проще для вас — Миша.

— Паша, приятно.

Глава 14

Глава четырнадцатая.

Некуда бежать

Декабрь 1994 года.

Дорожный район.

Помещение Отделения «О» Дорожного РОВД.

— Громов, чем планируешь сегодня заниматься?

— Максим Викторович, вы вчера сами дали мне двое суток, чтобы найти подстреленного мужчину. Вот и планировал его искать…

Макс, нахмурив светлые бровки смерил меня тяжёлым взглядом, от которого я должен был проникнуться: