Охотники за дурью (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Громов, я тебе хочу объяснить один раз и больше мы к этому вопросу возвращаться не будем, если ты конечно хочешь служить в нашем отделе. Здесь все парни нацелены на общую задачу, на общий результат. У нас каждый человек на счёту. А этот мужик, он по сути, твое личное дело, твой личный интерес. Ты должен ценить, что я тебе время выделяю на решение твоей личной проблемы. Но, так как личное не должно мешать выполнению заданий в интересах всего коллектива отдела, то я тебе дополнительно задачу поставлю, так как вижу, что ты на сегодня ничего не планировал, а чушь слушать от тебя я не желаю. А сегодня, с 14 часов ты поедешь в помощь операм городского управления, постоишь в оцеплении на мероприятии, как раз твой уровень. Все, давай, не опаздывай.

Что-то как-то с логикой у моего начальника очень плохо. То надо работать на общий результат, то отправляет меня на какое-то оцепление, и каким образом это может повлиять на работу нашего отдела?

— Ну, оцепление или не оцепление, а ехать на операцию без оружия очень грустно. Вчера звонил в прокуратуру, хотел уточнить, когда мой пистолет вернут, сказали, что еще исследования не закончены. Хотя что там исследовать — совершенно непонятно. Я и пошел в оружейку Дорожного отдела, где давно уже лежит за мной закреплённый пистолет-пулемёт «Кедр». Заместитель начальника по тылу, которого вместо матерщинника старшины поставили, говорят коммерцией все время занимается, некогда ему с оружием заниматься, поэтому и лежит в железном шкафу, дожидается меня маленький, но смертоносный автоматик с двумя магазинами на тридцать патронов.

Дежурный по РОВД ничего мне не сказал, принял у меня карточку заменитель, сунул в руки «Кедр» с длинными магазинами и колодки с патронами да и захлопнул узкое окошко в оружейку.

Автомат удобно разместился под меховой курткой, после этого поехал я на улицу князя Таврического, где за десять минут нашел дом подстреленного мной мужика и даже имя с фамилией узнал. Обратно ехал на трамвае, в котором обилечивала народ знакомая мне кондуктор Нина Осиповна, с которой мы вежливо раскланялись, а усатый вагоновожатый сделал вид, что меня не узнал и хмуро отвернулся.

Оказалось, что двенадцатый отдел, куда меня прикомандировали на сегодня, который занимается хищениями имущества, и есть отдел, в котором служат операми мои знакомые Гелаев и Колбасов. Парни со мной дружески поздоровались, вручили носимую рацию и сказали садиться в машину. Ехали мы долго, на двух машинах, итого семь человек, пока не приехали за город, въехав на территорию какого-то заброшенного предприятия, расположенного в окружении соснового бора.

— Так парни… — старшим был, к моему удивлению, опер Колбасов, который и провел короткий инструктаж: — Сегодня отсюда должны вывезти новую партию металла, два десятка тонн. Мы должны это пресечь и задокументировать. Паша, мы пока замаскируемся за забором, за деревьями, а ты взбирайся вон туда, на верхотуру, тебе оттуда будет вся территория видна…

Колбасов показал на какую-то башню высотой в пятиэтажный дом, куда вела линия подачи ленточного транспортера. — Как грузовики на территорию заедут, так ты с нами свяжешься, и мы с двух сторон подъедем, будем всех задерживать.

На теперь мне все стало понятно. Меня- чужака привлекли, чтобы я несколько часов морозился в этой промёрзшей бетонной башне, в то время как «городские» будут сидеть в теплых машинах, ожидая, пока этот лох наберет сообщит, посиневшими от холода губами, что птичка в клетке и можно ехать и всех забирать.

Естественно, что я ни слова против не сказал, улыбнулся и полез навверх, по замусоренной старой лестнице. До наступления вечера оставалось три часа, и я надеялся, что жулики не заставят меня сегодня перерабатывать.

Взобравшись наверх, а проверил связь — Колбасова в динамике рации я слышал великолепно, и приготовился терпеливо ждать, засада есть засада.

Гости появились примерно через час, когда у меня начали дубеть ноги, а под мех куртки заполз леденящий холодок. Я сидел в неком оцепенении, опершись на подоконник, когда внизу, во двор предприятия въехали два автомобиля. Но, к моему удивлению, это были не могучие грузовики, приехавшие за металлом, а две «вазовские» классические модели — я сверху не мог определить, какие модификации «жигулей» к нам пожаловали. Захлопали дверцы и из салонов легковушек полезли люди. Раз, два….четыре…восемь, и все, не осматриваясь, целенаправленно двинулись к сооружению, в котором я сел в засаду. Четверо пошли в сторону ленточного погрузчика, а еще четверо — в бетонную башню, в которой я, собственно, и находился.

Я спокойно вытащил из-за пазухи рацию, куда я ее определил, чтобы не замерз аккумулятор и нажал тангенту передачи:

— Рубин тринадцать, ответь шестнадцатому…

— Рубин тринадцать, ответь шестнадцатому…

Сердце екнуло и застучало в два раза чаще. Ответа не было, лишь еле слышное шипение эфира доносилось из микрофона. Я в панике принялся проверять рацию. Уровень зарядки горел изумрудным цветом, уверяя меня, что он — «ОК». Я проверил частоту, на всякий случай, по паре раз вызвал коллег по всем доступным мне каналам, но везде было равнодушное шипение.

Я бросился к окну. С такой высоты, при отсутствии высотных зданий из железобетона поблизости, мой сигнал должен был доставать километров на восемь, но ответа не было. На одном канале, на пределе слышимости, пробивались отдельные слова из переговоров полка ГАИ, но меня они не слышали.

Я заметался по небольшому помещению. Из уходящего по наклонной вниз, тоннеля ленточного погрузчика доносились гортанные голоса и смех, приближающихся людей, но, пока никого не было видно, окошки были слишком маленькие. А вот по поднимающихся по основной лестнице людей я видел — четверо чернявых парней. Один из них, заглянув между перилами, увидел меня и весело помахал мне рукой. Выхода не было. Вернее, он был — ленточный подъёмник заканчивался над темным провалом, в темноте которого, далеко внизу виднелись какие-то непонятные механизмы.

Пришли две группы практически одновременно и в помещении мгновенно стало тесно. Напротив меня, на расстоянии нескольких шагов, стояли, скалили зубы и тяжело отдувались, восемь молодых парней, примерно моего возраста или чуть помладше. Национальную принадлежность их я бы определил, как цыганскую. Несмотря на то, что одеты они были вполне дорого, была в них какая-то небрежность, расхристанность, обычно несвойственная молодым кавказцам.

— Громов? — спросил тот, что подмигивал мне на лестнице: — Ну ты все понял, да? Давай, подойди к нам.

Парень был без шапки, на его шикарной копне кудрявых волос поблескивали нерастаявшие снежинки. О, чувствуется был лидером — держался впереди всех, заведя правую руку за спиной, как, впрочем, и я.

— Ребята, вы идите мимо, не ищите неприятности на свои жопы…

Я очень старался говорить спокойно и убедительно, но не получалось — сложилось вместе длительное нахождение на холоде и охватившая меня, сильнейшая паника. Поэтому голос мой явственно дрожал и зубы громко стучали, что преизрядно веселило моих визави. Со стороны я, безусловно выглядел очень жалко — откровенно трясущийся и заикающийся, пытающийся что-то донести до моих противников. Разве волки обращают внимание на блеянье глупого барана, который сам пришел в ловушку?

— Ты, Громов, жить, наверное, хочешь? — весело хохотнул кудрявый, вытаскивая из-за спины правую руку с длинным «свиноколом» и оборачиваясь к своим друзьям, делясь с ними своим весельем: — Если хочешь жить, можешь прыгнуть в ту дыру, может быть тебе повезет…

Но, вместо заливистого смеха, кудрявый увидел растерянные лица своих друзей, начал оборачиваться в мою сторону…

Ну глупо кидаться на противника с ножом, когда на тебя направлен автомат, хотя и очень маленький.

Кудрявый еще падал мне в ноги, когда я выстрелил в крепкого парня, что вытаскивал из-под куртки какой-то обрез, одновременно смещаясь влево, в сторону лестницы. Те, кто еще несколько секунд назад чувствовали себя хищными волками, как испуганные куры, бросились в сторону ленточного подъемника, перепрыгивая через парня с обрезом, который упав на колени, сумел вытащить свое оружие, но на этом силы оставили его, и парень завалился вбок.