Мушкетер поневоле – 2 - Найтов Комбат

– Ты мне зубы не заговаривай, герцог – твой воевода.

– Мой-то он мой, да подданный Людовика XIII, герцог, то есть князь королевских кровей Франции. Сам помнишь, у него свое войско из гугенотов, а у меня – норманны. Я ему не указ, хотел на Москву сходить, пошел. Затем ушел Дмитрию помогать под Смоленском, Псковом и Новгородом. Сейчас до Мариенбурга дошел, потом под Нарвой и Выборгом побывал. А я из Виндавы ушел в Хапаранду, теперь иду в Свеаборг. Я Густова II разбил на озере Куйто, и взял его в плен. После капитуляции мне передано в вотчину Великое Княжество Финляндское и Оланды. Сейчас столицу княжества из Або переношу в Свеаборг.

– Так ты что, Печенгу оставил?

– Вот ещё! Но жена просила найти город южнее, там ей нравится только летом, а здесь теплынь и зимней ночи нет. Детям лучше здесь будет. Но Печенга – главный мой город. А насчет раритетов и регалий – с герцогом Анри договаривайтесь. Его трофеи, я их еще не видел.

– Как не видел, сказывают: сразу на себя напялил и трон заказал!

– А прошлый раз все говорили, что я «лже-Дмитрий IV». Было?

– Ну, было, было!

– Я ж тебе еще тогда сказал, что быть царем московским не хочу. Пожарский из наших, стародубских Рюриковичей. Других бы я не принял. С Дмитрием мы знакомы, а Петра – ни разу не видел.

– Ладно, успокоил меня, где твой герцог? Зови!

– Никодим, здесь герцог, только по-русски он не бум-бум. Толмач с французского есть?

– Имаю толмача с латыни. – важно сказал Патриарх.

– Он – протестант, латынь не знает.

– Все не как у людей. А сам-то как с ним балакаешь?

– На французском.

– Ну, поприсутствуй, переводи что говорит. Да втолкуй ему, что трофей у него особенный, священный.

– Похоже, что он это знает, так как за собой не возит.

– И где прячет-то?

– Не знаю, у него 7 галеонов и 12 каракк.

– Так ведь он мог их во Францию увезти! Пошто себе не забрал, Андрей?

– Во Францию корабли не уходили. Один корабль ушел в Печенгу, на ремонт, один ходил Хапаранду.

– Где это?

– Город шведский, я его захватил в прошлом году, крепость там хорошая, каменная. Оттуда и идем.

– И куда собрались?

– В Свеаборг, там тоже крепость отличная, нам без боя досталась. Там будет новая столица княжества, вместо Або, Кабо, если по-русски. Пойдем с нами, пиши своим приказ, катером им переправим.

Патриарх кликнул своего «борзописца», получил от него пергамент, перо и чернильницу походную. Прямо в моей каюте на столе написал приказ и передал его мне. Перед этим сказал, что не прочь отобедать. Я распорядился, затем передал приказ на катер, но ждать галеры мы не стали. «Князь Белозерский» лег на курс, ведущий к Свеаборгу, 75 ° по магнитному компасу. Через полчаса все собрались в кают-компании. Порядки на борту были «французские» и кухня – тоже больше напоминала французскую, но с северным оттенком. Стол, за который усадили патриарха, скоромностью не отличался. Присутствовал и верчёный кабанчик, была подана копченая оленина, несколько сортов вин, непременное пиво «Печенгское темное», ананасы, жареные белые гуси.

– Ну да, постов вы не соблюдаете! – заметил патриарх.

– Так смысла нет, Никодим. Есть пар и электричество, имеется и морозильная камера. Продукты не портятся, живности на борту нет, все это заготовлено прошедшей зимой. Провианта на борту много, солдат хорошо воюет, когда сыт, слегка пьян и нос в табаке.

В кают-кампанию вошло семейство Анри: Валери и её свекровь были в парадных платьях, Валери, несмотря на беременность, выглядела великолепно. Да и кают-компания сверкала хрусталем, самоцветами, китайский фарфор, чуть желтоватого цвета, имитировал слоновую кость, но был расписан огнедышащими драконами. Я остановил Никодима, который рвался сразу начать торг с Анри.

– Обед – время не для разговора по делам, святой отец.

– Да у вас тут и лба перекрестить негде!

– Да крести, жалко, что ли, Никодим, у тебя свои обычаи, у нас свои, чего со своим уставом в чужой монастырь ходишь. Присаживайся и отведай нашей пищи.

Следом за де Роганами вошла Марго и наши дети, одетые не по-русски, а так, как мать решила. Руку патриарху поцеловали только взрослые женщины, этикет был соблюден. Наши дети этого не сделали, не приучены. Но Никодим их не ругал, прижал к себе всех и похвалил за умение делать поклоны и реверансы.

– Не буду я соваться в чужой монастырь. Грамоте учитесь?

Старший Пётр гордо ответил, что уже умеет читать, считать и писать. Младший Мстислав был еще мал, поэтому сказал, что любит, когда ему читают книги, но скоро начнет учиться всему тому, что нужно, чтобы стать моряком.

Глава 2. В Свеаборге

Никодим за столом, в основном, говорил со мной, Марго и нашими детьми, так как остальные присутствующие в кают-компании по-русски не говорили. Так, отдельные слова, зато нашел себе «переводчика»: Петра. Тот свободно говорил и на французском, и на русском. Но, предупреждению моему он внял, вопросов Анри не задавал. Французский обед длится достаточно долго. За столом мы сидели почти 3 часа. За это время корабль успел пробежать 60 миль и подошел к повороту, ведущему к невысокой, но очень мощной крепости, расположенной на двух островах. Сложенная из гранитных камней, скрепленных известью и яичным белком, с толщиной стен до шести метров, и зияющая многочисленными амбразурами, с установленными там шведскими орудиями, она прикрывала вход во внутреннюю гавань Гельсингфорса. Восточный форт имел всего три батареи и еще не был окончательно достроен. Нас поприветствовали залпами сигнальной пушки, прогрохотавшей 21 раз. С подошедшей галеры на борт высадился швед-лоцман. Командир корабля капитан-лейтенант Бертран уточнил у шведа глубины на фарватере, и, дав самый малый вперед, осторожно пошел по створам. Местечко – далеко не самое приятное для винтового корабля! Но, поданы концы, и мы встали у причала рядом с королевскими воротами. Причал был полностью каменный, а непосредственно у ворот находился полукруглый тесанный гранитный монолит. Парадный трап был подан на него. Матросам вступать на этот полукруг категорически запрещалось (при шведах, естественно). Мы, пока, заведенный порядок не нарушали. Лишь боцман сразу же замерил глубины вдоль обеих бортов. Две сажени под килем было. Патриарх и офицеры корабля высадились на королевский причал. Ворота были подняты, и мы прошли в крепость, предварительно приняв доклад коменданта крепости. Были поданы коляски для патриарха и дам, и оседланные кони для офицеров. Объехав крепость, я дал команду Жану Бертрану перейти от «королевского причала» в обнаруженный док. Места и глубин там вполне хватало. Дело было в том, что с освещением здесь вопрос не был решен абсолютно! Самое настоящее Средневековье! Марго осталась совершенно недовольна «домом коменданта» и «королевскими покоями». Пардон, гальюны здесь были только общие. И мы решили, что будем продолжать жить в каюте на корабле. Крепость Свеаборг пока находилась на двух, из четырех островов. Небольшое поселение – обыкновенная деревня. Каменные дома и равелины, которые требовалось отапливать даже летом! Рассмотрели и Гельсингфорс. Несколько деревушек на нескольких островах. Всё! В одном месте стояло что-то вроде усадьбы. Або, по сравнению с будущим Хельсинки, выглядел городом. Здесь, кроме Свеаборга, очень мощной крепости, пока ничего не было. Что мне не понравилось больше всего, так это почти полное отсутствие каких-либо глин. Песок, камень, даже торф присутствовали, а глины не было. Свен-лоцман, сказал, что в трех днях пути на северо-запад глина есть, и даже хорошего качества, но оттуда не навозишься! Выручили гвардейцы, ходившие с Анри к Нарве два года назад. Они проходили через городище Энгдес, это прямо на берегу Финского залива. Там есть причал и довольно большой кирпичный завод. В паре километров от него большой замок Кальви, брать который пришлось с боем. Замок кирпичный из местного кирпича темно-красного цвета. Ну не таскать же кирпич через тундры Кольские! Замерил дистанцию: около 80 миль, фактически рядом, и это территория отошла России. Состоялись и первые переговоры об этом с Никодимом. Тот уперся, хотел получить все и сразу, да вот беда: де Роган русского подданства не имел, а был герцогом Франции. Городище на штык взял, Дмитрий Пожарский городище ему в лен отдал. Так что торг не состоялся, да и не хотел я передавать Никодиму реликвии. Это его в глазах молодого Петра поднимет, а те, кто реально забрали их у врага, останутся с носом.