Мушкетер поневоле – 2 - Найтов Комбат

Никодим в гневе стукнул посохом по палубе, и вышел из каюты. Два дня дулся, затем, все-таки, признал, что правда в моих словах есть. Тут возникла оказия в Печенгу, он собрался, прихватив десяток своих людей, и отбыл туда. Его путешествие несколько затянулось, так как пришлось на время уборки урожая и у него была возможность убедиться в том, что люди у меня свободны. Кроме собственных приусадебных участков, они работают и на больших полях, где вовсю применяется различная сельхозтехника, местного производства. Что большое её количество уже уходит в другие страны, а из российских губерний её активно закупают в Архангельской области, куда монастыри еще не успели дотянуться, в Карельский край и в отвоеванный Финский удел. Побывал на всех заводах, кроме оружейных, и обратил внимание на то, что «управляющих» у меня совсем немного, и они являются главами семейств, причем, большая часть из них избираются на сходах. Убедился в том, что храм один, но используется всеми конфессиями, кроме норманнов, монастырей практически нет, в Коле продолжали жить около 30 монахов, а развалины Печенгского считаются братской могилой и памятником скорби по первопоселенцам. С кочевых племен берется натуральный налог, в основном олениной и рыбой, а пушнину скупают на аукционе, как от отдельных охотников, так и от племен, в счет натурального налога. Аукцион находится не в городе, а в довольно большом ангаре на берегу Таны, ещё один – в районе ГЭС на реке Паз. Финский удел не имеет границ с Норвегией в Лапландии. Продвижение финских племен на Север остановлено, саамы кочуют в этих местах, добывают и сдают пушнину только нам. Двойного налогообложения нет. Проверил патриарх и пограны, из-за этого и задержался.

Вернулся к тому времени, когда первые переговоры с Петром и Дмитрием Пожарскими уже начались в усадьбе губернатора Гельсингфорса графа фон Энгестрёма, неподалеку от Южной Гавани. Усадьба была слегка огорожена, но не укреплена. Энгестрем построил её не так давно и не успел перевезти сюда семейство из Або, где служил до этого. Шведов мы насильно не удерживали и всячески поощряли их возвращение на западный берег Ботники. Немногочисленные в этих местах шведские дворяне выехали полностью, а простой люд оставался, там их никто не ждал, и король не призывал их покинуть эти места. Такой договоренности между нами не было. Строительство мы начали с причалов в районе рыбного рынка в Южной гавани. Севернее рынка, до нас, кто-то начинал строительство каменного замка с небольшим парком перед ним. Там мы с Марго и решили строиться, но не из камня, который оставили в качестве фундамента, а выровняли каменную кладку и начали строить нечто, напоминавшее дом в Гаскони: трехэтажный, с большим парадным залом. Усадьба Энгестрема нас не привлекла: типовая шведская постройка. Тут Катрин и Маргарита столько нарисовали, что в пору архитектора выписывать из Флоренции. Впрочем, архитекторы появились через полгода, внесли кое-какие изменения. А у Пожарских просто беда! Финансы поют романсы! Все уперлось именно в них. В районе Москвы серебряных рудников нет, они есть на Урале, но нет геологов, только теологи. Требуется оружие, так как поляков удалось немного отодвинуть от Смоленска, но и только. Запад, кроме невероятно дешевых продуктов и пеньки ничего не закупает. Вся торговля идет исключительно зимой. Живой скот там брать отказываются, требуют карантина, а Польша перекрыла почти все торговые пути. Даже мед прекратили брать. В общем, я их сагитировал, несмотря на сложности, начать реформы. Обещал поддержать их в борьбе с патриархом. И, как бы невзначай спросил: а он нам нужен? Ответа я не добивался, просто предложил подумать над этим вопросом. Они, естественно, поинтересовались тем, где находится Нофелет Никодим.

– Знакомится с Печенгским краем и Лапландским уездом, моими вотчинами. Обещал заглянуть и на Соловки из Кеми, но, как получится. Летом там тяжеленько добираться, зимой удобнее.

Подбросил я и совершенно крамольную мысль: пустить козла в огород. Меня крайне интересовал Онего-Беломорский тектонический разлом. Обещал сильно не кошмарить Соловецкий монастырь, но найти и серебро, и золото. И отдавать в казну 20%. Здесь я впервые обратился к Петру через слово «государь».

– Требуется разрешить искать благородные металлы и рудные места всем, забирать часть добычи и разрешить вкладывать остальное в производство или торговлю. Нам же требуется не казенная палата, а банк. Но не частный, а государственный. И начать выпуск облигаций, банкнот, кредитных аккредитивов. В качестве примера надо взять работы суперинтенданта герцога Сюлли. Кстати, моего друга, и можно попробовать пригласить его сюда. Я могу написать ему письмо. Он – человек увлеченный, привык работать со свободными людьми, умеет и может поддержать деловую инициативу. Он сумеет навести порядок со сбором налогов и предпринимательской деятельностью.

Получив положительный ответ на последнее предложение, Пётр, не задумываясь, черканул в старом вердикте свою подпись под названием Карельская пятина по восточный берег Онежского озера. Что это мне дает? Соль! И десяток довольно крупных месторождений. Плюс возможность построить Беломоро-Балтийский канал. Вот теперь можно начинать выпускать папиросы «Беломор»! Только в Феодосию патент передавать не стоит!

Я согласился с тем, что России требуется передышка в войне с Польшей, а так как у нас под рукой в данный момент большое количество шведских мелкосидящих галер, то, совершить увлекательное путешествие по Висле совершенно не помешает ни мне, ни освободившимся войскам Романа Пожарского. В плане финансов этот поход будет бесполезным, в Польше их нет, но напугать шляхту этим рейдом можно. Густав Адольф свои войска дал и для того, чтобы разбить войска покойного Станислава. Я отдал распоряжения, и три полка гвардии, полк морской пехоты и семь полков шведской армии соединились с 50 000-м корпусом Романа и двинулись вверх по Висле, заглядывая во все её притоки. Вскоре этот поход обозвали «русско-шведским потопом». В результате произошел первый раздел Польши. Мне, правда, пришлось взять на себя финансирование данного приключения. Увы, за удовольствие требуется платить! Но Заонежский полуостров быстро восстановит эти расходы.

Вернувшийся с Кольского полуострова Никодим, видимо, ожидал что мы с Пожарскими переругаемся, но увидел, что мы мирно и дружески общаемся, обсуждаем экспедиции на Урал, ликвидацию Яицкого городка, восстановление монополии на добычу белорыбицы, строительство заводов по воспроизводству белуги, осетров и семги. А атрибуты Патриарху так и не передали, они уже у Петра, он же их довезет до Москвы. Нас с Марго пригласили на процедуру коронации, так что, поприсутствуем, только кушать в Кремле не будем. Как Великий Князь Финляндский могу и посольство открыть, и должность посла утвердить. Смеху ради… В Гельсингфорсе Никодим услышал и о том, что грядут большие изменения. Царь и его отец настаивают на моей поездке в Москву и уже произвели меня в вотчинного боярина и воеводу Кольско-Карелькой волости, и окрест. В общем, Никодим, скорее всего, круто пожалел, что отправился в путешествие, а меня оставил одного с Петром и Дмитрием. Теперь я имею полное право принимать участие в заседаниях боярской думы, а вот снять меня или моих детей с должности не получится, только арест с конфискацией. А сделать это все более и более затруднительно! Дмитрий несколько раз поднимал вопрос о занятии мной более высокой должности, чем воевода губернии, но я достаточно аргументированно доказал ему, что в данный момент это – пустушка! Она, эта должность, станет главной, со временем, пока боярская дума контролирует правительство, становиться «премьером» и бессмысленно, и опасно. Азиа’с! Не поймут’с! Плюс, если для охраны посольства я могу направить в Москву до роты, то боярам запрещено под страхом смерти иметь более 12-ти человек личной охраны. Указ Ивана IV никто не отменял! Об этом я тоже поговорил с Пожарскими.