Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

— … Мы с вами послушаем ватагу «Соседи» с их песней «Дыр-до-дыр»…

[На заднем плане слышится: «И заставим сожрать!..»]

— Слушаем!

Всё упиралось в Булочникова, а тот упирался сам. В том словесном поносе, которым окатывал нас этот учёный муж, смысла было не больше, чем в случайном наборе звуков. Была даже идея привлечь к допросу Борькова… Менталист он, в конце концов, или где? Но, как оказалось, достаточно было пригласить на осмотр местного лекаря.

— Ну что могу сказать… Он и не может ничего осмысленного поведать. Ибо в голове у него не мозги, а омлет!.. — авторитетно заявил лекарь, поколдовав над главным подозреваемым в бедах «точки 101».

— Шутить изволите, Олег Михайлович? — удивился Бубен и честно предупредил: — С нами шутить не надо.

— Да какие уж тут шутки… Я вообще не понимаю, как это тело ещё дышит и звуки издаёт! — признался лекарь. — Фёдор Андреевич, а это не ваша работа, случаем?

— Ну уж нет… Я больше по конечностям работаю. Иногда по ушам, зубам, глазам… Но чтобы омлет в голове… Прямо вот неужели запеклось всё?

— Ну нет, не запеклось пока… Но перемешалось изрядно, — развёл руками лекарь. — Это при всём желании моими методами не поправить… Как говорится, этот фарш невозможно провернуть назад.

— То есть вы не шутите? — став мрачнее мрачного, уточнила цесаревна.

— Я абсолютно серьёзен, ваше высочество! — покаялся лекарь. — Судя по остаточным следам теньки, стоило ему решиться всё вам рассказать, и сработал италийский микстур.

Саша, Бубен, Арсений, Гаврилов и даже моя жена тяжело вздохнули.

— А можно мне, как самому непросвещённому в вопросе, объяснить про этот микстур? — попросил я.

— Плетение италийской разведки. Подвязывается на определённые участки мозга, — пояснил Бубен. — Как они в нужном порядке активируются, так и микстур срабатывает. А настраивается вся эта дребедень как раз на условия пыток или допроса.

— Видимо, как ты его стимулировать начал, так оно и врубилось… — кивнул Арсений. — И, самое неприятное, это плетение заранее никак не засечь. Оно на электрическую стихию настроено. Там блок преобразователя стоит, который превращает электрический разряд в стихийные капли теньки.

— В гимназии мне о таком не рассказывали, — заметил я. — Догадывайся я о такой возможности, как-нибудь нежнее бы его уговорил…

— Это нельзя предсказать, потому что само плетение невозможно засечь… Да и кто знал, что ему такое сумели в башку посадить? — буркнул Бубен. — Во-первых, плетение одно из сложнейших. А во-вторых, секрет только у италийских спекуляторов имеется.

— Спасибо, Олег Михайлович! Вы можете быть свободны, — поблагодарила цесаревна местного лекаря, и тот, понятливо кивнув, тотчас вышел.

— Отрицательный результат — тоже результат! — утешил нас Виталий Андреевич Папоротников, тот самый сударь в шубе, он же приехавший с Бубном сотрудник ПУПа. — Италийцы, получается, тоже замешаны. А где италийцы, там, значит, и Ватикан.

— К роду Булочниковых вопросов всё больше и больше… — недовольно заметила Саша. — Если этот менталист Борьков не соврал, выходит, что именно через них его и продавили.

— Да, собственно, ко всем, кто род Борьковых давил, очень много вопросов! — качнул головой Папоротников. — Если уж продались, то, видимо, не один и не два, а все поголовно. Вряд ли кто-то из них не догадывался о том, на кого их род работает.

Меня, конечно, изо всех сил подмывало спросить, а куда же смотрел ПУП… Однако я и так знал, что это будет нечестно: за всеми в большой стране не уследишь. Хорошо ещё, царь вовремя опомнился и начал давить всю эту дворянскую вольницу. Плохо, что вопрос с правами двусердых подвис больше, чем на полвека. И всё равно, опомнился царь почти что вовремя. Ещё лет пятнадцать, и могло стать слишком поздно.

А в такие переходные времена самое удачное время для иностранных разведок. Всех недовольных, сомневающихся, стремящихся к лучшей жизни можно купить, привлечь, обласкать… Ну а дальше преспокойно использовать в своих целях.

Это потом, когда всё утрясётся, структура государства начнёт исторгать из себя враждебно настроенные элементы. А пока не закончилось время перемен — предателей, как бацилл в организме, появляется столько, что высмаркивать замучаешься.

— А ведь это всё где-то под Нижним происходит… — побарабанив пальцами по столу, сделала вывод Саша. — Выходит, италийцы там гнездо свили?

— Боюсь, сейчас на Руси вражьих гнёзд очень много, — вздохнул Папоротников. — Вон, даже саксы подо льдами в наши Серые земли сунулись… Это ведь уму непостижимо. И на секретном предприятии куча сотрудников в курсе, а наверх ни одна сволочь не докладывает. Я прямо даже сомневаюсь, глядя на это, что здесь у нас секретное предприятие…

— Ну, с предыдущей «точкой 101» тоже вышло не очень… — заметил я.

— Её ромеям хотя бы штурмом пришлось брать! А тут, Фёдор Андреевич, все ворота сами открыли! — с горечью ответил мне Папоротников.

Возмущение сотрудника ПУПа я прекрасно понимал. И мог бы много ему рассказать о том, как в одном параллельном мире, когда рушилась феодальная власть, вышло ещё кровавее. Причём для всех, от аристократов до сапожников. Но, увы, это было тайной, которую я раскрывать не собирался никому. Даже любимой жене.

В той России и вовсе вышло плохо. Царя заставило отречься от престола его ближнее окружение. А это о многом, надо сказать, говорит. В момент, когда стране было тяжело, не нашлось тех, на кого государь смог бы опереться. А потом начался кровавый хаос, который ещё нескоро удалось выправить.

В общем, ждать верности от дворянского сословия не стоило. Даже в этом, пусть и чуть-чуть другом мире. Особенно, когда это самое сословие почти уже додавили. Загнанные в угол рода готовы были предавать, бить в спину, нарушать все мыслимые законы… И всё это, лишь бы сохранить часть былых, почти безграничных прав и свобод.

И всегда в такие времена встаёт вопрос: а кому ты верен? Стране, на чьём теле ты жил, питаясь от её материнской груди веками? Или роду, который тебя возвысил над «безликой толпой»? Ну и да, когда твоё место в этом мире определяет личная сила, помноженная на силу рода, толпа быстро становится в твоих глазах «безликой».

Вот и получается, что для многих важнее верность не Родине, а роду. Далеко не каждый дворянин, кичащийся своим положением, способен осознать, что в первую очередь его положение — это дар от страны, в которой он живёт. За верную службу Отчизне, к слову.

Особенно, когда иностранцы нашёптывают об общих корнях, общих выгодах, общей истории… Когда обещают признание прав и свобод «повсюду и во всём мире», сулят блестящее будущее в другой стране…

Естественно, всё будет в итоге, как всегда. Ограбят, обдерут как липку, пустят по миру, оставив только чуть-чуть на пропитание. А сами всласть воспользуются плодами твоего предательства. Но Андрею легко о таком говорить. Он-то подобное видел своими глазами, хоть и на другом переломе эпох. А каково тем, кто с таким раньше не сталкивался? Кто, живя здесь, посреди эпохи перемен, не видит её сходства с другими смутными временами?

Люди обречены раз за разом повторять ошибки истории. Обречены быть слепы во время эпохи перемен. А затем внезапно прозревать во времена более спокойные. И всё это, чтобы добавить в учебники истории ещё один трагический эпизод. Который должен хоть чему-то научить их далёких потомков.

Мои размышления прервало настойчивое пиликанье. Звонили местному главе СБ по внутренней связи. Тому самому Гаврилову, которого мы из-за решётки вытащили.

— Да!.. Кто появился? — он принял вызов, и его глаза по мере выслушиваемого становились всё более круглыми. — Они совсем охамели?.. Да, объявляйте… Принял, сейчас будем… Отбой!

Отключив рацию, безопасник обвёл нас взглядом и со вздохом сообщил:

— Ваше высочество, судари… К нам с севера движется колонны сакской бронетехники. Похоже, они прознали, что их планы на точку 101 пошли крахом. Ну и решили урвать напоследок хоть что-нибудь…