Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker"

— Батя… — пазл в мозгу прояснился. Они проиграли республике бой, стали пешками, их взяли под контроль, отпустили домой. Здесь они должны были устроить саботаж. С навыками Добрыни, его планированием это не составило труда. Он знал болезненные точки поселения, да только не учёл безолаберности брошенных им кошек. Дисциплину он то привил, а вот думать наперёд, заранее, особенно заботиться о порохе, до конца не научил. Может, кошки вообще сделали всё правильно, и порох нам продали говно, или он был дерьмовым ещё у Рагозии. Запасы ведь взорвались, слава богу, только в одном месте. Нужного уровня паники, повсеместного пожара для отвлечения внимания добиться не удалось, а план «синеглазые» уже начали исполнять. Как итог, из-за огромной концентрации в центре поселения незанятых тушением пожара жителей, толпы, одновременной атаки на мой дом не получилось. Подкрепление к нам прибыло слишком рано, но даже так меня почти убили! Ебучее чудо спасло меня, детей и много кого ещё, а дед, охваченный проклятьем гребаной ведьмы, вновь возвращается в её коварные, мерзкие, проклятые ручонки. Как ни погляди, даже будучи связанным, дед чуть было не исполнил задуманное.

— Маяро. Добрыня под действием чар ведьмы. Немедленно предупредите все посты, всех союзников, охотников и собирателей! — я пересказываю кетти все подробности. Опять поднимаю тему опасности возвращения тех, кто считался пленными или пропавшими без вести. Подчеркиваю факт их непонимания происходящего. Маяро внимательно слушает, недовольно прикусывая губу, без лишних споров, отправляется к старейшинам, а вслед за ней — Рабнир.

— Ты куда? — схватив её за руку, спросил я.

— За посохом!

— Да по хер на посох!

— А вот и не похер! Я его первой украла! Значит он мой… ну, твой, но при этом и мой. Я соберу отряд, догоню старика и верну его вместе с твоей палкой домой. — прорычала медоед. — Гончья, сестра моя названная, я вновь обращаюсь к тебе с просьбой о помощи, мне нужен твой нос и быстрые ноги!

— Но кто позаботится о Агтулх? — спрашивает Гончья.

— Половины нашей армии должно хватить, чтобы заменить тебя на день. Давай! Чем дольше сомневаемся, тем дальше он уходит, созывай сестёр! — требует Рабнир и Гончья, оскалившись, частично трансформировав лицо и выпустив зубы, громко взвыла. Как волк, как… как вожак стаи, собирающий своих в погоню.

На пороге дома показывается Лея, высокая, плечистая пантера. Рядом с ней, в одной ночнушке, взъерошенными волосами, молодая Тригрица из отряда магов огня, явивших чудо на побережье, а с ними… Эрна Дис, второй десятник третьей сотни первой морской штурмовой тысячи. Выжившая лишь благодаря моим стараниям и вовремя доставленному приказу о помиловании.

— Рабнир, позволишь ли ты нам защитить Агтулх Кацепт Кауть? Не ради себя, но ради возможности сыскать уважение в твоих глазах! — говорит Эрна Дис.

— Я тоже люблю Агтулх и готова его защищать до потери пульса! — ступает вперёд мелкая тигрица, из-под белой сорочки которой торчат возбужденные соски.

Лея так же выходит вперёд, грозно произносит:

— Я не слабее тебя Рабнир, теперь Агтулх под нашей защитой. Ступайте и верните домой Добрыню!

Гончья, продолжая подвывать, выбегает на улицу. За ней следом Рабнир. Одна за другой, быстрые, длинноногие ищейки проносятся мимо нашего дома на скорости, которую трудно было бы развить человеку.

Начинается погоня, мне тоже стоит заняться полезным делом. В охране моей остаются те, кто никогда не попадал в плен Республики или же был частью самой республики. Иными словами, бродяги и враги ставшие друзьями. Ещё ни одна из пленённых нами, освобождённых Рагозских женщин не осмелилась напасть, в то время как именно одурманенные местные продолжают преподносить неприятные сюрпризы. Возможно, это тоже часть замысла врага, и в то же время вряд ли череда поражений, потеря форта, повальная сдача в плен при окружении могла входить в планы Республики. Как оно будет, ударят ли опять в спину, хрен его знает, известно одно: Лея, далеко не слабачка, да и девушка из тигриц, очень хороший маг, и обе эти дамы, включая третью десятницу, уже не раз доказали свою силу, полезность, верность. В том числе и в боях. Добрыня пытался скрыть от меня, что задействовал Лею с подружками, но у меня слишком много способов, которыми я могу развязать нашим женщинам рты.

С первыми лучами рассвета по моему приказу вновь готовят к приёму множества раненых лазарет. Договариваясь с Олай, из живота которой при мне доставали пулю, прошу послать в погоню за Гончьей ещё одну команду. Ту, что в случае боя с этой «Бессмертной» будет обязана организовать отступление, прикрытие и помощь. Добрыня ушёл, бежал, но недалеко. Он стар, больше восьмидесяти лет, и даже его темная сила не сделала его легче. Тягаться с молодыми, привыкшими к бегу девушками, долго не сможет. Потому его непременно настигнут. Мысль о том, что Бессмертная именно этого и добивалась, ждала и надеялась, что вслед за Батей в погоню кинусь я, вполне реальна. Она тоже могла находиться где-то неподалёку, ждать возможности, застать врасплох! Всё это в мельчайших деталях пересказываю Олай, та немедленно через своих разносит приказ о сборе войска, намереваясь одним ударом размазать любое существо, посмевшее так приблизиться к нам.

В разговорах со старухой, обсуждая планы, вспоминаем о коварности Крысы, намеревавшейся вырезать всех детей Кетти. Всю армию посылать нельзя, прошу оставить в деревне достаточно солдат для защиты «будущего». Олай прислушивается, соглашается, требует от Маяро заняться защитой поселения. Она сама намеревается возглавить войско.

— Олай, мать… Ты ранена, я не позволю тебе в таком виде!..

Так значит, Маяро — это старшая дочь Олай? Вот почему она вокруг неё так крутится. Вот откуда такая преданность и верность!

— Не ты здесь главная, — рыкнула старуха, и, как только Мария закончила с оказанием первой помощи, помогла коже на животе старосты стянуться, Олай поднялась на ноги. — В который раз меня пытаются прикончить собственные суки, те, кого я вырастила, вскормила на собственном молоке! И эта ведьма… она думает, что одна может играть по таким правилам, бить по мне, не опасаясь за свою жизнь. Ха! Я Олай Даввай! Пережила всех своих сезонных и старших, не потому что имела два хвоста… Принесите Озокур!

— Мама, нет! Ты слишком слаба! — кричит Маяро, встав напротив сородичей, хочет запретить им исполнить приказ, но старуха, прихватив ту за плечо, разворачивает, отвешивая сильную пощечину. Когтистая лапа оставляет на щеке старшей дочери неглубокий порез. Разрезана бровь, щека, губа. В отличие от Маяро, я бы ударил в ответ или, по крайней мере, послал бы на хуй «мамочку», но она вновь кричит:

— Прошу, остановись!

Маяро по приказу Олай выкинули из шатра, скрутили и, как ни странно, разрешили остаться мне. Стать свидетелем того, чего так боялась самая верная приспешница Олай.

Озокур, ритуал и в то же время предмет странной формы, напоминающий серп.

Хвостатая старуха в присутствии прибывшей по её приказу дочери о чём-то молилась. Кисунь знала подробности ритуала, усадив меня в дальнем углу, требуя внимательности от меня. После девушка также начала молиться. То был не просто ритуал, а жертвоприношение. Старый, ржавый серп старуха Олай держала в левой руке, а в правой — один из двух своих хвостов.

— Богиня-покровительница, мать всего и вся сущего, дарующая жизнь, — повысив тон, произносит старуха, — обрати любовь свою в оружие, даруй чадо твоему, милость, обратись к ближней твоей, Богини урожая, покровительнице собирателей, ягод и грибов, плодов земных и древесных!

Серп Олай срезает один из хвостов; кровь хлынула на пол, залила застилавшие землю шатра травы. Пальцем ковыряясь в земле и листьях, вырисовывая некую фигуру, нечто, известное только ей, Олай Даввай, заклиная, произносит:

— Жизнь покорной вам Олай Даввай подходит к концу, но есть ещё те, кто, невзирая на беды, должен жить и изгнать зло из своего живота, продолжив род!

Кровь на земле стала мерцать, двигаться, расползаясь полукругом. В этот момент прислужницы старухи, пав на колени, сползаются к ней, пережимают хвост, останавливая кровотечение.