Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker"

— Правильно-правильно, сестрица по родам! Кому попало точно их не отдадим. Хорошо, медоеды — это «не кто попало», медоеды — это медоеды, — заявила деловито Рабнир.

Чего?

— Ага-ага, медоеды — это точно другое, — зная, что с твердолобой бесполезно спорить, соглашается Кисунь. Кажется, у них тут своя атмосфера, возможно, ночь на соседних койках в пучениях сделала их ещё ближе.

— Агтулх, как там Добрыня? — В отличие от Рабнир, вспомнила о старике Кисунь.

— Плохо. Он требует, чтобы я собрал армию и отправился в бой. И самое плохое в этом: мы по факту ещё толком не понимаем, с чем должны столкнуться.

— Нихуя себе, — говорит Рабнир. — Не, даже не думай, Агтулх. Ты останешься дома, как и положено самцу, будешь присматривать за спиногрызами, а я отправлюсь на войну. Задолбало уже за тобой хвостом ходить. Кстати, может, перепихнёмся?

Кто о чём, а Рабнир о сексе.

— Рабнир, нам ведь ещё пока нельзя, — взволнованно проговорила Кисунь. Остальное, то что она собиралась на войну, её совсем не волновало?

— Ну вот, ещё один повод пойти и лицо кому-нибудь сгрызть до черепа. — Стукнув кулаками так, что по комнате во все стороны ветер пошёл, разбудив детей, медоед получает замечание от двуххвостой. И оно не о войне, а об «сохранении тишины».

— Слушай, ты же только родила, может, стоит отдохнуть?

— Я люблю только один вид отдыха. — Шлепнув меня по заднице, двигается к выходу Рабнир, — присмотри за детками, а с остальным разберётся злая мамочка. Я пиздец как хочу узнать, осталась ли со мной силушка. Смогу ли я её пробудить, всё или эти мелкие блохи с родами забрали у меня!

Говорила она убедительно, без какой-то любви к детям, непременно собираясь пойти туда, где даже Батя потерпел поражение. Поймав её за плечо, просто так не отпускаю, обнимаю, наслаждаюсь лёгкой колючестью её белого меха, запахом мыла… Видать, помылась прежде, чем прийти.

— Не торопись, моя героиня. Скажи, как бы ты хотела назвать наших детей?

Медоед, тот час за вертела своим хвостом, чтобы завестись, ей нужно полпинка, не говоря уже об объятиях.

— Да пофиг мне, называй как хочешь. И это… Хотя стой… мне история Кати понравилась, про ту героиню из вашего мира. Вся в черном, летает, кидается острыми штуками, ещё и красивая. Ну… которая в черном плаще, богатая, ещё все самцы к ней клеились… О, назови дочку Бетмен!

Кисунь ревностно вздохнула за спиной. Она тоже часто вспоминала театральные постановки, пьесы наших девочек и говорила, как бы хотела, чтобы наши дети были похожи на мифических героев. К сожалению, мифические — это Ахиллес сын Пелея, или Зевс, Медуза Гаргона… Волейбольным крошкам эти истории были не интересны. Они смотрели «Американский пирог», комиксы, аниме и сериалы. В общем… в ближайшее время этот мир ждало множество крайне неудачных имён. Благо, никто так и не поймёт, что они неудачные, если мы об этом не скажем. С мыслями о Бетмене я чуть дико не заржал, поцеловав ту в шейку, тихо сказал:

— Бетмен — это у нас ты, а дочке я какое-нибудь другое имя придумаю.

— Тогда зачем спросил назвать? — Услышав моё лёгкое хихиканье, с обидой прорычала Рабнир.

— Просто хотел обнять и пожелать удачи.

Рабнир ловко провернулась в моих объятиях, и теперь мы стояли нос к носу, глаза в глаза.

— Ну давай, желай. — Хищно скалится она, и я тут же целую её в губы, сильно, страстно. — Не рискуй там, помни, ты нужна мне здесь, дома.

Медоед молчала, и от этого молчания, словно она думала (что давалось ей плохо и сулило беды), стало не по себе. Поцеловав меня ещё разочек в губы, она вышла и под хохот соплеменниц, расспросы, громкие разговоры, побрела к лазарету.

Медоеды вновь получили в своё распоряжение своего собственного командира. Желая узнать больше о враге, Рабнир направилась к Добрыне и тем, кто, как и он, выжил. С нами остаётся Гончья, а также личные прислужницы Олай. Теперь, когда она также в селении, «бумажной» волокиты чуть поубавится, но не это сейчас главное. Отряд с Рабнир и Батей — это, конечно, хорошо, но нужно посоветоваться ещё и с Императрицей. Можно попросить или предложить послать вместе с нашими пару наблюдателей Империи. Пусть посмотрят, изучат врага, авось чего путного подскажут. Может, Добрыню и вовсе не Республика разбила, а кто-то, похожий на них, либо же совсем другая республика, о которой имперцы что-то знают.

Я помнил предостережение Гертруды. Сейчас её речи и просьбы звучали логичнее, чем слова моего наставника Добрыни. Нечто внутри корёжило от мысли, что слова потенциального врага я воспринимаю лучше, чем просьбы и мольбы доброго друга. Душа болела, в голове звенело от слов: «Ты трус!»

Я ведь всего лишь думал… Просто думал и пытался рассуждать рационально. Ведь раньше дед сам называл меня слабоком, говорил: «Ты нужен здесь!» Так что случилось, почему он кардинально изменил своё решение, требуя от меня кинуться головой в омут.

Дурные мысли от головы проникли в грудь, сжали сердце. «Добрыня хочет меня продать, убить, избавиться от меня?» Нет… Батя не такой, этого просто не может быть!

Наведавшись к Олай и предложив с отрядом спасения послать пару имперцев, я получил одобрение. С её поддержкой пошёл к императрице. Она также одобрила, и вместе с ней, её защитницей, отобрали несколько хороших бойцов, с которыми я вновь шёл к Олай и представлял ей, кто есть кто и какие функции готовы исполнять в бою. Одна из защитниц императрицы согласилась сражаться с нами плечом к плечу, вторая будет исключительно защищать третью, которая, в свою очередь, займётся сбором данных. В дальнейшем, дабы республика не раскрыла их происхождения, девушек стоило переодеть, выдать трофейное бельё, близкое им по духу оружие, познакомить с командирами и прочее. Это я спихнул на Олай, ещё попросил Империю о предоставлении наёмников. Дешёвых, тех, кого они называли пушечным мясом. Гертруда моей просьбе оказалась рада. Осведомлённая Олай воздержалась от комментариев, а сам я, всё уже решив, отправился к тёте Вере просить вкусный ужин для всех тех, кого отберут для завтрашнего похода. У меня, как Агтулха, имелся отдельный склад, куда исключительно в благодарность за труды, некоторые женщины несли свои благодарности, а иногда и просьбы. Еда там была разная, благодаря этому запасу императрица могла щедро пополнять нашу почти нулевую казну, а я кушать в своё удовольствие то, что нравится. Распорядившись о вкусном ужине, я посетил ясли. Кати и Оксаны не было, они занимались подготовкой партии мыла для Империи, вместо них нашёл тех, кто их заменял. Молодые девушки из племени Беа. Они плохо охотились, были высокими и тяжеловатыми, а ещё малоподвижными. Отличные сиделки, большие и пушистые мамочки, в чьих руках могло уснуть сразу несколько сорванцов. Рядом с ними вертелись пару проворных Кетти, помогавших следить за особо быстрыми и резкими. Если Беа держали вокруг себя «всё стадо», то Кетти исполняли роль пастухов, возвращавших в стадо отбившихся.

Поговорив с воспитателями, через них обратился к детям, попросив поддержать добрыми словами и пожеланиями отправляющихся в поход воительниц. Такая поддержка, пусть и малозначима, но даже в нашем мире практиковалась.

Привлекая всеобщее внимание к случившемуся, мобилизовав и подрядив всех, кто только мог помочь в походе и охране отряда от внезапных атак, вернулся домой без сил. Ни Кисунь, ни детишек уже не было. Думал, сегодня детские слёзы не дадут мне спать, и вот ошибся. Пол ночи мучился, но из-за совсем другого — из-за слов друга и того, что осталось после них.

«Предатель!» — Внезапный крик, то ли во сне, то ли наяву. Я очнулся, ещё темно. У входа тревожно переглядывались медоеды. Крики становились всё громче, с разных сторон, показались отделённые вспышки и взрывы, устроившие панику.

— Все это слышат⁈ — С просони, из полудрема, пытаюсь понять, глюки или нет.

— Рвануло на улицах, где-то в городе. — Ответили спокойно женщины. Значит, не приснилось. Внутри поселения кто-то опять устроил беспредел. Ебучие террористы, теперь-то я понимал важность присутствия во всех страховых службах, типа КГБ, ФСБ и прочих!