Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker"

— Да… и мыло, этот запах… — протянула Мудрагорна.

— Да-а-а… — также протянула императрица. — Их чистоплотности остаётся только завидовать. Хотя, кажется мне, приняли они все эти законы исключительно из-за особенностей своих тел. Та же Гончья похожа на наших Ловчих: нюх и сильные ноги её главное оружие. Кетти тоже из охотников, но других. Их хвосты верткие и сильные, глаза зоркие, легко ведут несколько целей, к тому же, хоть у них и есть аркебузы, они носят лук и стрелы. Охотники, владеющие острым взором, наверняка так же чувствительны к слишком резким запахам. Да и на охоте они должны пахнуть нейтрально, землёй и травой, чтобы, когда ветер дул в сторону дичи, не напугать цель резким ароматом или зловонием.

— Пожалуй. — говорит Мудрагорна, что большую часть всей жизни провела на войне. — Хотя, я бы отметила другое.

— Надеюсь, ты не о членах? — попыталась подколоть ту Гертруда.

— О детях. — пропустив шутку мимо ушей, очень стараясь забыть свой позор, отвечает Мудрагорна. — У них идёт война, наверняка многие погибли, а сирот нет. Лишь эти странные ясли. И дети-то видно с жирком, хорошо кормленные, сильные, а Мамаш вокруг с десяток едва наберётся. Наверняка сирот много, и вот растут они не как наше мелкое ворьё, а вот в таких вот больших семьях.

— Да, это объяснило бы их проблемы с провиантом. — наливая вино, говорит императрица, — очень многие задействованы в собирательстве, охоте, рыбалке. Они вроде как и мамы, должны за чадом следить, но и следить как бы не надо, ведь есть эти женщины в яслях. Иными словами, охотница, воительница, собирательница или строительница может полностью отдаться своему делу — делу племени, будучи уверенной, что её детей вырастят и о них позаботятся.

Женщины выпивают, прикусывают остатки блюда из таверны.

— Кажется, Агтулх не врал, говоря о своей заботе и том, как ценит своих воительниц, — вспоминает внешний вид детей Мудрагорна. Их весёлый смех, очень интересные даже для взрослой воительницы игрушки, а также какие-то символы (скорее всего, письменность) на них. Развитие, образование, дружба, коллективное мышление — всё это прививалось им из этих ясель. В то время как в столице дети сирот, бедняков и калек, слонялись по улицам, убивая и крадя лишь с одной целью — прокормить себя и близких. — Жаль только воинов у них так мало. Их идеалы хрупки, а ведёт всё племя мужчина. Каким бы необыкновенным в постели он ни был, армия коалиции пройдётся по ним, как тяжёлый конь по полю, усеянному недобитыми ранеными.

— А вот тут ты ошибаешься, Мудрагорна, — поднявшись и поглядывая в окно на бойцов, императрица поясняет, — У них нет дорог, по которым можно доставлять провиант вглубь их территорий, нет полей, на которых армия смогла бы развернуться, стать боевым порядком, у них нет привычного понимания армии, разбив которую можно выиграть войну. И при этом всем, уже сейчас, не имея нормальной одежды, крыши, драгоценностей и золота, на котором так помешаны у нас все и каждая, они старательно скупают новейшее оружие. Они готовы голодать, не имеют запаса еды, при этом покупают сталь, осознавая, что еду можно найти, а вот оружие в джунглях на пальмах не растёт. Все эти изыски, золото, подносы, украшения… они им не нужны, это видно по их вождю. А если вождю не нужно золото, значит и его свите, подопечным, оно тоже ни к чему. Хотя Агтулх знает цену золоту и украшениям, он другой, не такой как большинство… он… — императрица замялась.

— Бог? — спросила на серьёзных щах Мудрагорна, чем заставила свою госпожу улыбнуться.

— Захватчик. И очень хитрый, умный, хоть и пытается строить из себя дурака. Как давно они прибыли на эту землю, как давно они сражаются с коалицией, сколько Агтулх правит этим поселением? Мы не знаем о нём ничего, а он, благодаря пленницам, благодаря связям с Аукай и Стеллай, уже знает о нас, если не всё, то почти всё. Это надо исправлять.

Долго не думая, Мудрагорна, испугавшись заявляет:

— Не смейте спать с ним, моя госпожа!

Императрица удивлённо перевела взгляд на подопечную. Она прибыла сюда исключительно в поиске сына, и изначально в планы её это не входило. Лишь в связи с последними событиями возник женский интерес к молодому парню, и…

— Ну… спорить с ним на страну я точно не стану, а вот постель, глядя на тебя, немного завидно. Почему бы и не переспать с ним, за корабль или пару пушек?

— Сложно объяснить, госпожа. С тех пор, как он проник в меня, как его пальцы прошлись по всему моему телу и он заставил меня кричать…

— Мудрагорна, твои слова противоречат просьбе. Ты точно пытаешься меня отговорить?

— Именно так!.. — повысив голос, командующая, чуть стихла, подозвала госпожу и шепнула, — не знаю, почему, но теперь я только и думаю, что о нём…

Императрица, закатив глаза, откинулась в кресле.

— Тебя трахнули так, что ты буквально ходить разучилась. Уж извини, Мудрагорна, подобного я не переживала, но, думаю, тоже быстро бы не забыла.

— Я о другом, моя госпожа! — чувствуя внутреннюю тревогу, говорит воительница.

— Опустим пока эту тему и вернемся к ней через недельку-другую, когда к берегу причалит корабль с нашими мужчинами. У местных очень много интересных товаров, которые дорого оценит наша аристократия. Я не хочу, чтобы золото оседало в руках, которые его не ценят. Построим у нас бордель, назначим высокую цену. Пусть наше же золото с их товарами возвращается в империю.

Женщины вновь опустошают сосуды, рука императрицы тянется к опустевшей тарелке.

— Вот чёрт. Уже закончилось, нужно ещё мяса заказать. — Поднявшись с места, двинулась к двери императрица, после чего, всучив пару монет синим плащам, отправила их за добавкой.

— Госпожа, если так сильно продолжите налегать на жареное, потолстеете. Император…

— Император будет в восторге. — Игнорируя предупреждение, вновь идёт к окну Гертруда, — это толстяк, уже как третий год хочет заставить меня разжиреть. Видите ли, ему не нравится, как на меня смотрят молодые парни. А мне плевать на них, я сама хочу оставаться такой же, вечно сильной, стройной…

— И желаемой? — с уколом спросила Гертруда, — мне то можете не врать, знаю я, как по вечерам вы «плюете» на чужие желания.

Императрица в голос хохочет.

— Вот за это я тебя и уважаю, Гертруда. Ты лучше других знаешь, когда о чём-то можно говорить, а когда лучше промолчать.

Внезапно в окне императрица видит какое-то движение, массовое. Кто-то куда-то бежит, о чём-то кричит. Показываются воительницы Кетти и много. Сначала императрица подумала, что это за ними, но отряд шёл наискось, охраняя кого-то в центре.

— Что там происходит? — Поднявшись с кровати, вгляделась в окно Мудрагорна, но, видя лишь спины аборигенов, разглядеть ничего не смогла.

— Понятия не имею, но местные напуганы. — Императрица пальцем указала на стражу, — Вон, погляди, как хвосты дыбом стали, как взъерошились, что-то плохое случилось. Пойдём разбираться?

— Идёмте, госпожа!

Мудрагорна быстро умыла лицо, утерла собственным рукавом, вместе с хозяйкой в спешке двинулась к лестнице, и у входа, вместе с другими плащами, встретила преграду. Десяток медоедов при оружии, в броне, которую раньше на них не замечали. Рядом у стенки, о чём-то беседуя с незнакомыми имперцам женщинами, стоял Агтулх. Он выглядел отдохнувшим, свежим, как и другие, слегка взволнованным. О чём-то говорил с главным поваром и высокой представительницей своего вида, к которой обращался по странному имени Катя.

— Агтулх, я требую объяснить, что за войско у ваших врат? — Императрица переживала, в первую очередь, за собственную жизнь. «Не мятеж ли это? Не смена власти? Угрожает ли нам что-то?» — думала она.

— Часть приграничного гарнизона, но не это сейчас важно! — Его мелодичный, ангельский голосок превратился в жесткий, стальной, слегка напуганный. — Скажите, Императрица Гертруда Алесей, известно ли вам что-то об абсолютном оружии Коалиции? Воительнице, которую нельзя ранить или убить, которой можно оторвать голову, и она вернёт её обратно. Вы знаете, кто такая Бессмертная⁈