— Потому что… потому что боюсь остаться ни с чем? — повторила она мои слова.
— Боишься. Значит, жадность — это страх?
— Я никогда так не думала, — призналась жаба. — Но да, наверное. Я боюсь потерять. Боюсь остаться пустой.
— А что такое пустота?
— Когда ничего нет?
— Или когда есть место для всего, — заметил я, снимая чайник с огня в тот момент, когда вода засмеялась. — Смотри.
Я взял чашку и показал ее жабе.
— Она пустая. Это плохо?
— Нет?
— Теперь смотри. — Я налил в чашку чай. — Теперь она полная. Это хорошо?
— Да?
— А если я хочу налить туда воды? Или положить цветок? Или поймать лунный свет? — процитировал я почти дословно урок Сонгшу.
— Не получится. — задумалась жаба, — Чашка занята.
— Именно. Когда мы цепляемся за что-то, боясь потерять, мы закрываемся для нового. Жадность — это не желание иметь. Это страх отпустить.
Лист упал с дерева и плавно опустился на поверхность пруда, создав расходящиеся круги.
— Смотри на этот лист, — сказал я. — Он отпустил ветку. Потерял свой дом. Но обрел свободу. Теперь он может плыть куда захочет.
— Но он может утонуть, — возразила жаба.
— Может. Но может и доплыть до другого берега. Или стать домом для муравья. Или удобрением для нового дерева. Никто этого не знает заранее.
— Я понимаю, Ван… Понимаю, что нужно отдавать, делиться… Но всё равно, когда вижу что-то блестящее внутри сразу просыпается: «Моё! Взять! Спрятать!» Может, мое Дао не в том, чтобы отдавать всё подряд? Может, мое Дао в том, чтобы быть хранителем? Беречь ценности для тех, кто действительно в них нуждается?
Я посмотрел на пруд. По его поверхности медленно плыл опавший лист — желтый, одинокий, но почему-то очень красивый в лучах заходящего солнца.
— А как ты узнаешь, кто действительно нуждается?
— Не знаю, — честно ответила жаба. — Но ведь можно научиться? Можно понять?
Лист доплыл до середины пруда и остановился, покачиваясь на легких волнах.
— Знаешь, — сказал я, — есть старая притча. Жил-был садовник, который очень любил свой сад. Он ухаживал за каждым растением, поливал, подрезал, лелеял. И сад был прекрасен. Но однажды к нему пришел путник и попросил плодов — он был голоден. Садовник прогнал его, сказав: «Я не могу тебе дать плоды — я их выращивал для красоты, а не для еды».
Чунь Чу слушала, не отрываясь.
— И что случилось потом?
— Путник ушел голодным. А садовник остался со своими плодами. Но когда он откусил один из них, то понял — плод стал горьким. Потому что красота без пользы мертва.
Жаба долго молчала, глядя на плывущий лист.
— То есть мои сокровища… они должны приносить пользу?
— А ты как думаешь?
Чунь Чу молчала. Думала.
Я тоже думал и смотрел на своих спутников. Интересно, как путешествие меняет каждого из нас. Лисы, которые начинали как дикие звери, теперь были верными друзьями, способными на самопожертвование. Лянг, плаксивый и трусливый карп, обрел храбрость и благородство. Даже Ли Бо, циничный и саркастичный, иногда проявлял искреннюю заботу.
А я? Как изменился я?
Старик, перерожденный в теле юноши, вынужденный следовать Праведному Пути не по своей воле. А теперь… теперь я не могу представить себя другим. Этот путь стал частью меня. Или я стал частью Пути? Уже не отличить.
— Значит, я могу продолжать собирать? Но собирать для того, чтобы отдавать? — спросила жаба.
Я не знал на самом деле что ответить. Откуда я знаю, что этот совет будет верен, что я вообще толкаю ее в правильную «сторону». Да и нужно ли толкать?
— Я думаю… — неуверенно сказал я, — Жадность и щедрость — две стороны одной медали. Нельзя быть по-настоящему щедрым, не умея сначала собирать и сохранять. Думаю, собирать ты уже научилась.
— Как Инь и Ян, — тихо добавила Хрули.
— Именно, — согласился я.
Мы несколько минут молчали.
— Праведник? — тихо позвала Чунь Чу. — Спасибо. За чай. За слова. За то, что помог мне понять.
— Если ты что-то и поняла, то сама, — ответил я. — Я только задал вопросы и заварил чай.
— А теперь расскажи, — оживилась жаба, — что вы тут делаете? Куда путь держите? Может, я смогу помочь?
Глава 14
Чунь Чу внимательно смотрела на меня своими выпуклыми глазами, ожидая ответа. Я отставил пустую чашку и задумался, с чего бы начать. Как объяснить древней жабе весь тот клубок проблем, в который мы вляпались?
Ее вопрос повис в воздухе. Что ж, раз она теперь с нами, она должна знать какие…кхм…опасности ее могут ждать. Хотя, судя по ее виду, опасность представляет только она для окружающих.
— Что ж, — вздохнул я и подошел к краю воды, глядя на отражение заходящего солнца, — История длинная и не самая веселая.
— У меня есть время, — квакнула Чунь Чу, подвигаясь ближе. — Целая вечность, если надо.
Я усмехнулся. Действительно, куда ей спешить после тысячи лет в болоте?
— Мы уничтожаем Иньские Жилы, — начал я спокойно.
— Иньские жилы? — переспросила жаба. — Это те места, где холодно и мертво?
— Именно. Искусственные точки концентрации Иньской Ци. Они как опухоли на теле Поднебесной — отравляют землю, привлекают злых духов и цзянши, нарушают естественные потоки Ци. Это если коротко.
А в центре каждой — искаженный артефакт Праведников.
Лисы подобрались ближе, слушая. Даже Лянг высунулся из кувшина.
— Мы уничтожаем эти жилы, — продолжил я. — Уже две разрушили. Но их как минимум восемь — это те, что мы видели на этой стороне Желтой Реки. Возможно на противоположном берегу есть еще. Мы там еще не были.
— Хочешь я пойду и всех их раздавлю! — воодушевленно квакнула Чунь Чу подпрыгнув и создав небольшое землетрясение. — Я большая! Я сильная! Я могу!
Я засмеялся, глядя на ее искренний энтузиазм.
— Верю, что можешь, но не всё так просто. Во-первых, врагов много. Очень много. Секта Золотого Карпа имеет около двенадцати Старейшин и двадцать Практиков уровня Формирования Ядра. Не считая рядовых членов. И это лишь то, что мы узнали. Думаю, их там больше.
— Подумаешь! — фыркнула жаба, — К тому же я немного проредила их количество. Впрочем, они это заслужили. Так обозв…кхм…неважно…заслужили и точка.
— А еще у них есть Патриарх, и это самая большая проблема, — добавил я, — древний золотой карп, который почти стал драконом. Он накапливает силу веками, пожирая родословные других карпов и использует темные практики — это не тот противник, с которым мы в данный момент можем справиться.
При упоминании о Золотом Карпе Лянг зашипел, а его чешуя почернела от ярости, рядом закружили белые крошечные рыбки.
— И это еще не всё, — добавил я. — Культ Черной Луны держит в плену Праведника уровня Святого. Мастера Юань Ши. Его охраняет нефритовый цзянши, который пока что очень силен. Пока существуют Жилы, нам с ним не справиться.
Чунь Чу притихла, переваривая информацию.
— Ты хочешь освободить этого Праведника? — спросила она.
— Да. Без его помощи мы не справимся. Он знает как правильно использовать Символы Фу, как очищать искаженные артефакты. И главное — он сможет помочь превратить Урну Последнего Вздоха в инструмент спасения, а не уничтожения.
— Урну? — удивилась жаба.
Я достал из кольца проклятую Урну и поставил рядом. Даже частично очищенная, она все еще излучала тяжелую ауру. Сиял очищенным только один кусочек.
— Это один из искаженных артефактов. Раньше она заточала души. Я хочу сделать из нее противоположность — Урну Упокоения. Но сам я пока не обладаю подобными знаниями. Я уверен, что заточенный Праведник знает, как это изменить.
Чунь Чу долго смотрела на артефакт, потом перевела взгляд на меня.
— Значит, ты не просто разрушаешь зло. Ты превращаешь его в добро?
— Ну…вроде того, пытаюсь, — пожал я плечами. — Но для этого нужны силы. Чунь Чу, мудрость в том, чтобы знать, когда нападать, а когда готовиться. Мы пойдем туда, но сначала я должен стать сильнее. Понимаешь?
