Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

— Охренеть! — с ошалевшим видом пробормотал Енот, замерев на краю кратера.

— Поддерживаю! Мощно прилетело! — с нездоровым энтузиазмом согласился Бубен.

— Да это разве мощно? — удивился один из разведчиков, снимая маску, под которой обнаружилось азиатское лицо. — Вот я помню, когда был маленьким, наше племя пыталось севером оленей пасти. Вот тогда бабахнуло — ух мощно, да! Вёрст на тридцать от места взрыва лес полёг! А тут всего-то версты на три…

— А я понял, о чём ты! Но тогда метеорит сам прилетел, — возразил Бубен. — А в этот раз его двусердый сюда притянул. Куда хотел и когда хотел, зараза носатая… Есть разница, да?

— Ну так-то есть! — оценил разведчик.

— Так! Ищем следы тех, кто это устроил! — вернул я разговор в деловое русло. — Или тех, ради кого это устроили! Надо понять, выжил ли кто-нибудь, или можно возвращаться.

— Поняли, ваше благородие! — откликнулся Енот.

Я сомневался, что после такого взрыва здесь мог кто-то уцелеть. Примчались мы, конечно, практически сразу после взрыва — в худшем случае, полчаса потеряли. Разве что земля успела слегка остыть. Значит, и жар был не слишком сильный, и взрыв не самый мощный. А с другой стороны, вон землю как глубоко разметало…

И всё же бой прекратился сразу, едва прозвучал взрыв. После «бабах» отсюда больше ни звука не донеслось. И это заставляло меня думать, что живых не осталось. А вот Тёма, похоже, оказался иного мнения. Он нашёл следы и, видимо, останки. И пока я бежал к нему на требовательное «мяу», привёл эти «останки» в чувство.

Над склоном кратера, неподалёку, разнеслись крики боли и ругательства.

Очень нерусские ругательства. Очень даже, насколько я мог судить, греческие. Торопливо добравшись до места действия, мы вслед за Тёмой обнаружили пострадавшего. Впрочем, он уже, скорее всего, был трупом, потому что остался без ног и без части таза. Тут бы, наверное, сильный лекарь ещё как-то мог помочь… Но лекарь, которого нам отрядили с собой на «точке 101», был из начинающих. И только руками с искренним сожалением развёл.

— Могу боль облегчить, — признался он. — Но всё равно быстро умрёт.

— Катара! А-а-а-а! — захрипел пострадавший.

— Обезболь его! — морщась, попросил Папоротников. — Попробуем пообщаться…

Лекарь, присев рядом с окровавленным обрубком тела, начал накидывать плетения. Несчастный стонал, ругался, но под конец лечения изрядно удивил: начал шевелить руками и дёргаться.

Удивительно, но верхняя часть тела у него не особо пострадала. Даже лицо можно было рассмотреть, если стянуть тканевую маску. Собственно, это Папоротников и сделал, двумя пальцами прихватив её за краешек. А потом удивлённо покачал головой:

— Никодим Петралифас!.. А мы тебя к западу от Урал-камня ищем. Ты что здесь, в Серых землях, хороняка, забыл?

— А-а-а-а!.. — невнятно отозвался тот.

Однако всё же добавил пару, видимо, забористых греческих словечек.

— Ну кого ты обманываешь? Ты столько на Руси, что свой родной хуже нашего помнишь! — отмахнулся сотрудник ПУПа.

— Соси, пупок! — и вправду бросил Никодим на чистом русском.

— Слушай, доходяга… — Папоротников с сочувствием поглядел на нижний край несчастного грека, а затем снова уставился тому в лицо. — У меня для тебя не очень хорошие новости.

— Что там? — пытаясь скосить взгляд вниз, нервно спросил Никодим.

— Ничего, — поспешно ответил Папоротников, но чуть-чуть смутился и добавил: — Извини, почти ничего не осталось…

— Мои ноги? — задёргав налитым кровью глазом, уточнил Никодим.

— Слушай, дорогой мой, если честно, ты жив лишь потому, что наш лекарь тебя обезболил! — признался Папоротников.

Замерев на секунду, ромей наконец-то осознал переспективы. А затем разразился такой тирадой, которая, мне кажется, не могла возникнуть в певучем эллинском наречии. Зато, видимо, точно передавала душевное состояние умирающего ромея.

Когда Никодим замолчал, мы тоже не решились говорить. И всё же молчание продлилось недолго. Ромей, с натугой дотянувшись до воротника Папоротникова, крепко за него ухватился:

— Просто убей меня, слышишь?.. Просто…

— Эй-эй-эй! Не так быстро! — возмутился Бубен.

— Чего вам надо, а? — сплюнув, но попав себе же на лицо, едва не заплакал Никодим. — Не хочу мучиться от ран… Мне тяжело…

— Никодим, мы коротко. Это ты преследовал, или тебя? — и вправду быстро спросил Папоротников.

— Я преследовал… — слабо отозвался грек.

— А кого? — торопливо уточнил Папоротников.

— Ливелия, скатта… Напал на меня… Отобрал записи…

— Ливелий тебя в лепёшку бы размазал в первом же бою! — не поверил Бубен.

— Щит Монокурса… Мне выдали… Многим выдали… Чтобы Ливелия убрать, — счастливо улыбнулся, несмотря на безвыходную ситуацию, Никодим.

Видно, были у него к носатому коллеге какие-то свои счёты.

— Убрать его? За что? — уточнил Папоротников.

— Стал… Неугоден… — лицо Никодима скривилось в презрительной ухмылке. — Так ему и надо…

— Значит, это тебе продали записи из «точки 101»? — не удержался от вмешательства я.

Грек посмотрел на меня, прищурившись. Долго рассматривал, надо сказать… А потом слабо кивнул, отчего изо рта вылилась тонкая струйка крови.

— Ливелий был один? — спросил Папоротников.

— Да какой один… Вечно с этим неудачником ходит… С Базилеусом…

— А ты? Ты был один? — уточнил Папоротников.

Грек криво усмехнулся и, подняв дрожащую руку, вновь потянулся к воротнику сотрудника ПУПа. Но в этот раз рука не осилила слишком длинный путь, почти сразу упав обратно на землю.

Ещё секунд десять Папоротников ждал ответа, глядя на улыбку, застывшую на лице Никодима. А потом вопросительно покосился на лекаря. Тот поводил в воздухе над ромеем рукой, проверяя своё плетение, а затем подвёл неутешительные итоги:

— Похоже, всё…

— Вот засранец! — расстроился Бубен.

— Да… Очень удобный скрытень был, — вздохнул Папоротников, закрывая Никодиму глаза. — Полезный…

— Почему? — спросил я.

— Тупой был, как пробка, — с сожалением поделился сотрудник ПУПа. — Мы его сразу раскрыли и позволили дальше резвиться. Знали, благодаря нему, о многих греческих планах. А потом один новичок спугнул его. И так всё закончилось. А он ведь высокий пост занимал.

— Тупой не тупой… А умер-то, как настоящий ромей, с презрением на устах! — хмыкнул Бубен, однако труп всё же перекрестил, выполнив хотя бы минимум традиции. — Ну что… Значит, надо дальше искать.

К сожалению, дальнейшие поиски ничего не дали. Нет, нам удалось найти уводящие на восток следы снегохода. И даже отпечатки двух пар сапог там, где ромеи сели на этот снегоход. А вот Никодим, похоже, преследовал Ливелия в гордом одиночестве.

И пусть я не очень опытный двусердый, но даже я понимал, что греческий скрытень был не самым сильным колдуном. Амулет «щита Монокурса» найти, кстати, удалось: он висел у Никодима на шее, под тёплой курткой, накинутой на лёгкую тунику. С одной стороны был изображён глаз в круге рун, а с другой — прикреплён кристалл накопителя. Правда, исчерпав энергию, он потускнел и треснул.

— Тысяч сто капель содержал… — заметил Бубен. — Сам подзаряжается… Нам бы сюда такие!

— У греков таких тоже мало, — остудил его пыл Папоротников. — Был у них один умелец, который их делать умел. Да, на наше счастье, очень недолго прожил.

— Вы постарались? — догадался я.

— Мы не успели, сакская работа… — поморщился Папоротников. — Но и для нас вышло хорошо. Пока его ученики разберутся, что он там мутил для подзарядки, и мы что-нибудь подобное, наконец, откроем. Даже пораньше саксов с италийцами управимся.

— Что делаем, Федь? Едем дальше? — спросил Бубен. — Или возвращаемся?

— Едем дальше, — сказал я. — Записи у Ливелия, и он уходит с ними. Надо его догнать.

— Как скажешь, — не стал спорить опричник. — Тогда поехали, чего время терять-то?

Глава 10

[Помехи]