Никифор осенил себя священным знамением.
— Виноват, барин.
Я наклонилась проверить, как там пострадавший. Дышал ровно, щеки порозовели. Глядел, правда, ошалело, но это неудивительно.
— У княгини прощенья проси.
— У меня-то что, — пожала я плечами. — Вон он едва не погиб, потому что ты себя самым умным возомнил. И это еще не все. Не приедь мы вовремя, что бы было? Кого бы ты следующим в колодец послал Митьку вызволять? Так же, ни свечой не проверив воздух, ни веревкой для страховки не обвязав? Сколько человек рядом с ним бы легли? Сколько бы задохнулись?
Работники притихли, похоже, представив такой исход. Никифор посерел.
— Да я никогда… Никогда больше… Я ж о мужиках думал, чтобы лишней работы…
— Охлоренную известь в колодец засыпали перед тем, как воду выбирать? — перебила его я.
— С вечера еще. Воняло — жуть.
Один из работников дернулся, но промолчал. Так…
— Засыпал или опять по-своему сделал? — переспросила я.
— Да разве ж я супротив барского… — Он осекся, сообразив, что говорит.
Виктор зло рассмеялся.
— Врешь, подлец.
— Прощенья просим, барин, и у вас, барыня. Подумал, раз все равно потом выливать, так чего барскому добру пропадать?
— Когда его самому к рукам прибрать можно, так? — усмехнулся князь.
— Да разве ж я… Да никогда…
— Ладно. Мешки я пересчитаю, и, если успел стащить…
— Господом богом клянусь, все в целости!
— Проверю, — отрезал Виктор.
Едва заметно поморщился, а в следующий миг и я уловила вонь, которую принес ветер. Трупную вонь. Из колодца? Или…
— Воду куда вылили? — шагнула я к Никифору. — В яму, как я велела? Или тоже по-своему сделал, чтобы побыстрее?
— Прощенья просим, барыня!
— Куда? — переспросила я.
— Да в канаву придорожную. Вон там.
— В сад воду носили, — подал голос оклемавшийся Митька.
Никифор зыркнул на него, но пострадавший молчать не стал.
— Я тут послушал, что господа говорили. Выходит, ежели бы не барыня, быть бы мне на том свете. Так что не буду я тебя покрывать.
— Да я ж вам, неблагодарным, хотел работу облегчить! — взвился Никифор.
— Облегчил, благодарствую!
Виктор оглядел мужиков.
— В сад воду вытаскали?
Те закивали.
— Ясно, — процедила я. — Убирайся с глаз моих!
Никифор глянул на князя, видимо, собираясь в очередной раз просить прощения, и сник.
— Как прикажете, барыня.
Хорошо, что сейчас ранняя весна, впереди дожди и яркое солнце. Бактерии, размножившиеся в падали, погибнут в непривычной среде, запах тоже должен выветриться. А пока придется засыпать сад сеном, опилками, перегноем — всем, что хоть как-то сойдет за мульчу и не даст разлететься заразе. Не засыпать же весь сад хлоркой, в самом деле!
— Работнички! — прорычала я.
Заставить бы самого Никифора исправлять результаты его командования! Так ведь опять подумает, что бабская дурь! Наворотит — не разгребешь!
— Я все расскажу Егору Дмитриевичу, он решит, как тебя наказать, — сказал князь. — Убирайся. Вы… — Он повернулся к мужикам. — Подите в людскую избу, выберите себе старшего. Через час возвращайтесь, княгиня снова объяснит, что делать.
Митька тоже поднялся, пошатнулся.
— Помогите ему кто-нибудь, — приказала я.
Щуплый Федька подхватил пострадавшего под руку.
— До завтра ты не работаешь, — сказала я. — В дом пока не ходи, посиди на воздухе, продышись как следует. Чая выпей крепкого, он стимулирует… улучшает дыхание.
— Откуда ж у меня чай? — растерялся Митька.
— Тогда просто посиди пока. Только смотри не мерзни. И тебе, Федор, до завтра день отдыха. За смелость. Ступайте.
— Оплату получите и за эти дни, — вмешался Виктор. — А падаль в колодце так и осталась, — задумчиво сказал он, проводив мужиков взглядом. — И вода будет быстро набираться: весна, высоко стоит.
Он опять склонился над срубом, создал шар света. Волна холода понеслась вниз, я даже поежилась.
— Вот так, — удовлетворенно выпрямился он. — За время, пока мужики совещаются, не растает. А там и вытащить будет проще.
Виктор помедлил, стоя над колодцем. Я прямо-таки физически ощущала его напряжение, пока он подбирал слова.
— Пойду сделаю чай для пострадавшего, — попыталась улизнуть я. — Только надо развести самовар и…
— Пойдем вместе, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Тебе все равно понадобится моя помощь.
— Я в состоянии вскипятить воду в самоваре, — все же попыталась я избежать разговора, который вряд ли будет приятным.
— И принести воды из реки? — приподнял бровь Виктор.
Я охнула: в самом деле! Работники, наверное, принесли воду с собой, но в доме ее точно не было.
— Пойдем. — Муж подхватил меня под локоть, увлекая к дому.
— Но ты же сам сказал… — не слишком убедительно начала я.
— Пойдем, — повторил Виктор.
Когда я начала открывать висящий на двери замок, руки дрожали. Муж молча вынул из моих пальцев ключ, пропустил меня в дом, повел в кухню. Так же молча усадил меня за стол, сам снял с полки кастрюльку. Колыхнулась магия, с пальцев мужа посыпался снег.
— Истощишься! — вскинулась я.
— Ерунда. Сам же чаем и отопьюсь. У тебя ведь найдется для меня мед? — улыбнулся он.
— Найдется, — кивнула я. — И вообще, ты здесь не гость…
Он снова улыбнулся. Снег, падая в кастрюльку, тут же таял, оставляя воду.
— Много так не сотворишь, но на три чашки хватит, — сказал Виктор.
Я кивнула. Мы оба тянули время, не торопясь переходить к важному разговору.
— Я думаю, как быстро пойдут слухи, что молодая княгиня оживляет мертвых поцелуем, — сказал он наконец.
— Это не поцелуй! И я же объяснила!
— Объяснила, — согласился муж. — И я подтвердил. Но захотят ли понять крестьяне? Люди верят в то, во что хотят верить. Особенно если речь идет о чуде.
— Не было никакого чуда. Обычные знания.
— Обычные, — Виктор выделил голосом это слово, — знания.
Я промолчала. Он, видимо, не ждал моего ответа.
— Я слышал о дыхательных мехах, которые продают в столичных аптеках. Помнишь, я рассказывал про полкового доктора, о котором очень хорошо отзывался мой приятель?
— Тот, что спас ему ногу сулемой? — припомнила я.
— Да. Он утверждал — по крайней мере, так рассказывал тот мой знакомый, — что дыхательные мехи бесполезны и даже вредны, потому что разрывают легкие. Поэтому, если нужно заставить человека дышать, лучше ритмично сжимать ему грудь или живот. — Виктор посмотрел мне в глаза. — Но я ни разу не слышал, чтобы человеку вдували воздух в легкие во время поцелуя.
— Это был не поцелуй! — взвилась я. — Мне что, нужно было стоять и ждать, пока человек умрет?
— Я понял. Но со стороны это выглядело именно как поцелуй сквозь платок.
Я ругнулась себе под нос. Муж продолжал:
— И я верю, что ты не имела в мыслях ничего дурного, только спасти жизнь — как и с тем парнем, про которого уже болтают. Но почему ты не сомневалась, что этот способ может спасти жизнь? Ты говоришь «знания» — но откуда у тебя взялись эти знания?
— После болезни… — начала было я.
— Настя. — Виктор отставил кастрюльку, наполненную водой. — Обычно после болезни люди забывают то, что уже знали, а не узнают что-то новое.
— Так я и забыла.
— И не обретают уверенность в действиях, которые раньше были неизвестны и ему самому.
— Я не могу этого объяснить! — На глаза навернулись слезы. — Я просто не знаю, как это случилось!
В самом деле не знаю. «Переселение душ» — констатация факта, но не объяснение.
Муж сел рядом, обнимая меня за плечи.
— Прости меня. Я не хотел доводить тебя до слез. Но…
— Я понимаю.
Я ткнулась лбом в его плечо. Несмотря ни на что, в его объятьях было тепло и уютно.
— Но ты очень изменилась, — продолжал Виктор. — Настолько, что мне кажется, будто я сейчас женат на совсем другой женщине. — Он хмыкнул. — У тебя случайно не было потерянной в детстве близняшки?
