Хозяйка Его Виноградников (СИ) - Шевцова Наталья

– Тори…

Рей не впервые видел свою сводную сестру плачущей. Вот только все те прошлые разы, она плакала красиво. Её слёзы текли по щекам аккуратными дорожками, глаза блестели, будто в них отражались звёзды, а её типа дрожащий от рыданий голос оставался мелодичным и мягким. Но сейчас всё было иначе. Её слёзы текли безудержно, размазывая тушь по казавшемуся маской отчаяния и боли лицу. Глаза и нос её покраснели, лицо исказилось, а из горла доносились весьма далекие от мелодичности хриплые, прерывистые всхлипывания. Это были слёзы человека, доведённого до предела, слёзы, в которых не было ни красоты, ни изящества. Они были полны настоящего, безутешного страдания.

Рей почувствовал, словно внутри него что-то оборвалось. Это была не та Тори, которую он привык видеть, не та, чьи слёзы он мог интерпретировать как игру или манипуляцию. Виктория, которая стояла и рыдала перед ним сейчас была в полном раздрае, беззащитная и отчаявшаяся.

– Тори… – снова тихо прошептал он, отпуская её руку и чувствуя, как слова застревают в горле.

– Я не могу так больше, – прошептала Виктория. – Просто не могу! – вскричала она. – Ты понятия не имеешь, каково мне?! Каково это не знать ничего о себе! Каково это, смотреть вокруг и понимать, что вокруг всё чужое! Каково это не просто чувствовать себя не на своём месте, а вообще из другого мира или даже другой реальности! Каково это, складывать мнение о себе самой по рассказам других людей! И удивляться! Каково это не доверять ни своим чувствам, ни суждениям, которые говорят тебе, что ты и человек, о котором тебе рассказывают совершенно разные люди!!! Это уже само по себе нелегко! А ещё ты?! Со своими подозрениями! Я тебя знаю всего два дня, но ты меня уже достал!!! Вот где уже ты у меня сидишь! – провела она ребром ладони поперек горла. Вслед за чем тяжело вздохнула и кивнула: – Хорошо. Ты победил! Давай прямо завтра пойдем к менталистам, пусть они просмотрят мне память. Возможно, хоть это убедит тебя в том, что я действительно ничего не помню.

Хотя уверенность Рея и пошатнулась, он усмехнулся.

– Ты прекрасно знаешь, что никуда мы не пойдем. Дэвид никогда не позволит, чтобы тебе взломали память. А без его согласия, ни один менталист и близко к тебе не подойдет.

– Что значит, Девид никогда не позволит, чтобы мне взломали память? – возмущенно уточнила Виктория, зло вытирая слезы. – Насколько я помню, я совершеннолетняя! Если уж я могу владеть виноградниками и замком, то могу и распоряжаться своими мозгами по собственному усмотрению!

– Не в том случае, если от них может остаться каша, – возразил Рей. – Полное ментальное сканирование либо проводится по распоряжению суда, либо с согласия самого реципиента и всех ближайших родственников.

– То есть, когда ты говорил, что согласишься на просмотр своей памяти, ты меня просто пугал? – испытующе глядя на собеседника, уточнила Виктория. По её щекам всё ещё текли слезы, но всхлипывать она стала реже.

– В моем случае, речь шла бы всего об одном эпизоде памяти, который к тому же находился бы на самой поверхности, – объяснил Рей. – Это процедура практически безопасная. Я специально узнавал. После этой процедуры, если и бывают негативные последствия, то, в девяноста девяти случаях из ста, обратимые. У всех, правда, по-разному. Кто-то живет с головными болями месяцами, а кто-то уже на вторые сутки чувствует себя прекрасно.

– Возможно, если я поговорю с отцом и объясню ему, как для меня важно вспомнить… Я ведь правильно понимаю, что полное ментальное сканирование поможет и мне тоже вспомнить? – уточнила она.

– Насколько я понимаю, не факт, – отрицательно покачал головой Рей. – По крайней мере, я ни от кого из тех, с кем общался по поводу ментального сканирования, не слышал, чтобы оно использовалось для того, чтобы помочь хоть кому-то что-то вспомнить. Так что если ты действительно ничего не помнишь…

Виктория тяжело вздохнула. Из груди её вырвался хриплый, судорожный всхлип. Испугавшись, что она снова примется рыдать навзрыд и рвать ему душу, поскольку он не выносил женских слез, Рэй выставил перед собой руки.

– Тори, я хочу, хочу верить тебе! И я пытаюсь, я искренен пытаюсь! Но и ты тоже пойми меня. Новую тебя я знаю два дня, а старую знал восемнадцать лет и все эти восемнадцать лет, ты каждый день убеждала меня в том, что ни одному твоему слову верить нельзя! Но я люблю Дэвида, а он любит тебя. И ради него я готов попытаться поверить тебе снова. И поэтому я готов допустить, что ты действительно потеряла память.

Виктория иронично усмехнулась.

– Это очень великодушно с твоей стороны, – саркастически заметила она. – Но я заговорила о ментальном сканировании не только потому, что мне нужно твое доверие, но и потому что я хочу вспомнить! Я хочу вспомнить, Рэй! Я! – она указала на себя. – Я тоже хочу понимать, кому я могу доверять, а кому нет! Ты не понимаешь, каково это – ничего не знать о себе! Это ад наяву! Каково это сомневаться в каждом человеке, которого встречаешь, в каждом слове, которое слышишь. Каково это даже саму себе не узнавать в зеркале! Это просто невыносимо!

Виктория нервно сжала кулаки и отступила на шаг назад. На её глазах снова появились слезы, и она снова зло их смахнула.

Рэй провел рукой по волосам, взъерошив их.

– Согласен, – кивнул он. – То, что ты описываешь – это ад наяву! Но рисковать слабоумием! Если даже я против, то Дэвид и подавно не согласится! Тем более, что есть менее радикальные методы, например, трансотерапия.

– Трансотерапия? – нахмурившись, переспросила Виктория.

– Да, трансотерапия, – кивнул Рей. – Это метод, при котором пациента вводят в особое состояние, что-то вроде глубокого сна или транса, что помогает ему вспомнить подавленные или забытые им воспоминания. Считается, что это состояние позволяет миновать защитные механизмы разума, которые блокируют доступ к неприятным или травмирующим воспоминаниям. В отличие от ментального сканирования, трансотерапия не вмешивается напрямую в твой мозг. Эта методика использует естественные процессы твоего сознания и подсознания для восстановления воспоминаний. По этой причине этот метод намного более безопасный, чем ментальное сканирование. По большому счету, единственный риск, которому подвергаются пациенты, это то, что их секреты с большой долей вероятности могут стать достоянием другого человека.

Глава 27

Глава 27

Удивившись, что фермер знает подобные вещи, Виктория хотела было сыронизировать на этот счет, но тут заметила испытывающий взгляд сводного брата и все поняла. Когда он сказал, что наводил справки, он имел в виду, что наводил справки не для себя, а для неё. И сейчас, судя по его взгляду, он снова проверяет её. И именно поэтому отдельно упомянул о риске, которому подвергнутся её секреты.

Вот только он не угадал, у неё нет секретов. По крайней мере, тех, о которых бы она знала. Собственно, это она ему и сказала.

– Если этот другой человек будет так добр, что поделится всеми моими секретами со мной, то я готова начать ими делиться с ним хоть завтра прямо с утра!

За что была вознаграждена промелькнувшим на лице сводного брата удивлением и даже шоком. Он явно не ожидал, что она согласится.

– Хорошо, – откашлявшись, кивнул он. При этом он столь испытывающе на неё смотрел, что она буквально слышала, как скрипят колесики в его мозгу, пытаясь понять: «Что же она задумала теперь?». – Я завтра же прямо с утра поговорю со специалистом, с которым я консультировался насчет тебя, и спрошу у него, когда он сможет с тобой встретиться.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Виктория, хотя и понимала, что её собеседником двигала отнюдь не забота о ней, а наоборот желание вывести её на чистую воду. – Передай ему, что я готова встретиться с ним в любое время!

Расслышав в голосе сводной сестры радостное нетерпение, Рэй замер, внимательно изучая её всё ещё слегка припухшее от пролитых слез лицо. Нет, не похоже, что она играет. В её огромных глазах светилась настоящая, искренняя надежда, которая помимо его воли пробудило в нем странное чувство ответственности. И это чувство заставило его предупредить её.