Седьмая жизнь злодейки (СИ) - Дэвлин Джейд

— Слишком рискованно. — Ишель ударил кулаком по низкому перламутровому столику. — Они могут использовать яд посерьезнее.

— Не станут. — Я провела пальцем по горлышку флакона. — Им нужен спектакль: демонстрация «одержимости», а не труп. Ли Сянь хочет публичности, а не смерти. Смерть слишком… тиха. — Вспышки молний на миг подсвечивали купола дворцовых павильонов. — А они жаждут грома. Им нужен шум, скандал, чтобы все увидели, как невеста наследника бьется в лихорадке, несет чушь и в ней «пробуждается зло». И все это — на глазах у придворных, у представителей родов, у самого императора.

— Значит, все сведется к вину? — мрачно уточнил Ишель.

Я кивнула, подтягивая к себе другой свиток — схему банкетного зала.

— Они подсунут чашу. Не отравленную насмерть, нет. Но такую, после которой начнутся галлюцинации, дрожь, жар, муть в глазах. Это будет «нечистая сила», «признак порчи». Они сделают так, чтобы девицы знатных родов, сидящие со мной по соседству, начали шептаться. Об этом позаботятся две заранее наученные шептуньи, ездившие с нами в паломничество. Они же намекнут, что такое со мной творится не в первый раз. А за ними и весь зал подхватит эту весть. Слухи, в отличие от стрел, летят беззвучно — и попадают прямо в сердце.

— И в этот момент… — Ишель прищурился.

— В этот момент заговорщикам самое время поднять вопрос моей одержимости и предложить подержать в руках серебряные реликвии императорского рода. Мол, чистая душой дева сделает это без каких-либо последствий для себя. А то зелье, которым меня планируют опоить, дает забавный, хотя и безвредный побочный эффект: стоит коснуться серебра — и мало того, что кожа в месте прикосновения почернеет, так еще и сам металл покроется патиной почти мгновенно. Представляешь, каков будет эффект?

Глава 43

— Тебя без разговоров объявят демоницей и хорошо если просто бросят в тюрьму, — Ишель сжал кулаки, — а не убьют сразу. Ни я, ни отец даже не успеем вмешаться.

— Именно. А раз моя демоническая одержимость будет считаться доказанной, то и ты, как мой жених и защитник, как человек, которого я спасла и, по слухам, вылечила, сразу окажешься под подозрением. Уверена, тебе тоже подмешают в пищу что-нибудь не очень вредное, что невозможно объявить ядом. Но при определенных условиях зелье себя проявит, и…

— …и я как минимум перестану быть первым наследником.

— Даже не сомневайся. Наша задача не просто сломать план противника, но обернуть его против них самих. Поэтому я не стану пить отраву, но с помощью зелья от дружеского травника весьма достоверно симулирую все нужные признаки. Враг должен быть уверен, что все получилось.

— А если…

— Никаких «если». Я просто не стану ничего пить и есть, буду только делать вид, не беспокойся. Когда же начнется представление с «одержимостью», все забудут о таких мелочах, как почти нетронутая еда на моей тарелке.

— Мне все равно не нравится подвергать тебя опасности, — насупился Ишель. Совсем как когда-то в детстве. Сейчас мне казалось диким и странным то, что я не узнала его сразу. Он сел рядом, тяжело выдохнув, и взял меня за руку. — Но у тебя все просчитано. Опять. И это пугает.

— Потому что ты все еще видишь во мне ту самую девочку из подворотни. — Я улыбнулась, переплетая пальцы с его. — А я — женщина. Женщина, которую шесть жизней убивали. Теперь моя очередь ходить по чужим сердцам в мягких туфлях…

Мы оба замолчали. Где-то вдали гром прокатился по небу, и на миг показалось, что сам дворец содрогнулся. За порогом собиралась буря. Но внутри было спокойно — хотя бы на эту ночь.

— Спи рядом, — прошептала я. — Завтра начнется спектакль. И нам нужно сыграть так, чтобы каждый, кто смотрит, поверил в ложь. А потом… в правду.

Ишель не ответил. Только притянул меня к себе, укрывая плащом. Его дыхание смешалось с моим, и в этом дыхании, в этой тишине перед бурей я нашла опору.

Завтра я упаду… чтобы встать выше всех.

Пир начался под перезвон цитр, под шелест фраз, за которыми скрывались ядовитые намерения. Воздух в банкетном зале был тяжел от благовоний и напряжения — того самого, что казалось сладким и липким, как недоваренный сироп. Я сидела на своем месте, облаченная в изумрудное платье с золотыми драконами, волосы собраны в сложную прическу с вплетенными нефритовыми шпильками. Рядом — ни Ишеля, ни брата. Только девицы из знатных домов. Именно те, чьи служанки шептали про «нечистую ауру» и «темную звезду на теле».

Игра началась.

— Какая роскошная ткань на вашем рукаве, госпожа Ян, — со лживой улыбкой произнесла девица из рода Сун. — Вы, должно быть, получили ее из самой долины Юньшань?

— Почти. — Я медленно взяла чашу, которую только что поставили передо мной, не прикасаясь к ней губами. — Подарок от одного… знающего человека.

По моей спине прошел холодок. Эта чаша — именно та. Слишком тонкая, слишком правильная, запах вина чуть горчит — кто не знает, тот не заметит. Но я почувствовала. Внутри зелье. «Лунная лихорадка», как и ожидалось, но, похоже, не только она.

Рядом кто-то фальшиво рассмеялся, кто-то уронил веер, и как по команде рядом со мной послышался сдавленный шепот:

— Она… бледнеет? Посмотрите… ее глаза…

Я медленно коснулась виска. Тело уже начинало откликаться на порошок, принятый ранее, — жар по коже, легкое дрожание рук, неустойчивый пульс. Все под контролем.

— Все в порядке, — улыбнулась я искаженным голосом. — Просто голова… немного… кружится…

— Воды ей! — воскликнула та же девица из рода Сун, а вторая, сидевшая через подушку, поспешно поднесла мне чашу воды — серебряную.

Вот он, момент.

Я коснулась краем пальцев чаши — на мгновение. И тут же отдернула руку, будто обожглась.

Шепот взвился бурей:

— Почернели! Ее пальцы почернели! Вы это видели? И Металл! Металл потемнел!

— Это… знак! Это демон внутри нее! Она нечиста!

— Серебро не терпит зла!

Я подняла глаза. Видела, как несколько придворных женщин отшатнулись, как кто-то из старших чиновников переглянулся со своим соседом. Все шло по плану. Даже слишком хорошо.

— Позовите лекаря! Немедленно! — Голос Ли Ниань прозвучал властно, и в следующую секунду в зал вбежал высокий человек в багряных одеждах.

Вот как, значит… глубокоуважаемая тетя все же в числе заговорщиков. Последние сомнения отпали, стоило мне увидеть глаза призванного императорской сестрой лекаря. Смесь страха и слегка злорадного предвкушения.

Он довольно бесцеремонно поймал меня за запястье, считая пульс. Заметил расширенные зрачки, учел поверхностное, быстрое дыхание. Ну а жар, охвативший мое тело, можно было заметить, даже не прикасаясь.

— Я затрудняюсь найти объяснение, госпожа. — Поклон был совершен в сторону госпожи Ли Ниань, призвавшей этого человека. — Но осмелюсь предположить одержимость.

— Что вы несете? — Сестра императора очень правдоподобно изобразила гнев и замешательство. — Вы разве не знаете, как опасно ошибиться в этом диагнозе?! В чем вы обвиняете княжну из самого благородного и преданного императору рода?!

— Это легко проверить, — выкрикнул кто-то из толпы придворных советников. Причем из задних рядов, чтобы императору не было видно, кто именно подал идею. — Надо всего лишь прикоснуться к священным реликвиям императорской семьи!

Остальные тут же зашумели, обсуждая предложение и согласно кивая. А одна из очень уважаемых дам, жена министра финансов, славящаяся своей беспристрастностью, благотворительностью и невмешательством в политику, даже озвучила очевидную вещь:

— Княжна Ян все равно должна будет прикоснуться к священным реликвиям, когда начнется ритуал ее бракосочетания. Так почему бы ей не сделать этого прямо сейчас? Все подозрения будут мгновенно развеяны, и мы спокойно продолжим праздник.

В зале снова зашумели, на этот раз удивительно дружно и согласно.

Я все это время стояла, опустив голову и чуть пошатываясь, будто от головокружения. Вдобавок время от времени начинала крупно дрожать и краснеть, прикрывать глаза и кусать губы. Все это позволяло мне не только ярко демонстрировать врагам, что все идет по плану, но и бросать по сторонам быстрые взгляды из-под ресниц. Ага, вон та и та служанки… двое советников с Востока… девятая достопочтенная наложница вместе с одиннадцатой. Кстати, кто-то из них в дальнем родстве с матерью второго принца. Кто еще участвует в заговоре и сейчас выдает себя предвкушающе-лживыми улыбками, суетой и звериной готовностью совершить бросок?