Трофей темного короля (СИ) - Эшли Ирен

— Ч… что?

— Упс! А что такое? Передумала?

— Я… я…

— Не только подставляешь, но и обманываешь своего алэра?

— Нет, я…

— Тише, — он коснулся указательным пальцем её губ. — Ты очень расстроила меня, Агда. Очень. — Поднимаясь, Аристид кивнул стражнику. — Уводи в темницу.

По коридору еще долго разлетелись жалобные крики и мольба Агды…

Ёрум неспешным шагом подошел к шкафу, резко открыл, доставая одежды и кидая взгляд на окно. Светало. Он надел темные штаны с серебристыми вставками и черную просторную рубашку. Позади него осторожно поднялась Фрида, подошла в попытках помочь, но алэр отмахнулся.

— Расскажи, что между Рагнаром и Эмили, — холодно приказал он, надевая ботинки.

Аристид догадывался, что Рагнар неровно дышит к лирэе сокрытого мира, видел его взгляды — голодные, украдкой брошенные на ее изящную фигуру, замечал тяжелое дыхание, когда та проходила мимо, когда случайно задерживала на нем взгляд. Знал! Но долгое время предпочитал не обращать внимания, прячась за щитом слепой веры в преданность Рагнара. И именно он — слуга, преданный пес, вскормленный из его рук — посмел посягнуть на маитэа алэра! Его возлюбленную, его собственность, его главное сокровище…

Фрида мешкалась.

— Говори!

Безумная любовь к Эмили молниеносно обращалась в одержимость…

— Не могу быть уверенной, мой алэр, — робко начала страшная служанка. — Они… дружили.

В груди ёрума разгорался пожар. Ярость, ревность, унижение — все смешалось в один нестерпимый клубок боли.

— Лирэя мало говорила о Рагнаре, но точно знаю, что она ему доверяла. Даже в тот раз, когда лирэя увидела вас… вас… с…

— Говори же ты прямо!

— Когда лирэя увидела вас с Мэриан, — протараторила Фрида, — и сильно приревновала, то сперва пришла за поддержкой ко мне. Я убеждала её в вашем праве быть с любой женщиной, с которой пожелаете, но она не стала слушать. Она совсем не принимала правила Эдильборга. Но ей было так плохо, алэр, так плохо… Лирэя нуждалась в утешении. Я обо всем рассказала Рагнару Верене, зная об их крепкой дружбе. Он тотчас отправился к ней! Вот.

Рагнар Верене заплатит… За всё. Пожалеет о каждом мгновении своего предательства, о каждом слове, сказанном Эмили, о каждом взгляде, украдкой брошенном в ее сторону. Аристид отомстит.

— На как таковой влюбленности, — продолжала говорить Фрида, — честно, не замечала, мой алэр.

Зато он замечал.

Аристид глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Гнев по-прежнему клокотал внутри, но ёрум быстро взял его под контроль.

— Я тебя услышал, Фрида. Хорошо.

— Лирэя верна вам, — добавила твердо она, пытаясь защитить.

Ёрум ответила не сразу:

— Знаю.

Аристид Рэвиаль не сомневался в верности лирэи. И это не было упрямым доверием, просто она настолько упоительно принадлежала ему, что мысли о её предательстве могли вызывать лишь смех.

Когда они познакомились, Эмили напоминала неприступную зиму — такую же, какой славился Вилдхейм, холодной и отстранённой. Но белоснежный покров снега постепенно растаял, уступая весеннему теплу — тому самому, без которого алэр больше не представлял жизни. Эмили стала его весной. Его смыслом. Его любовью.

В Эдильборге боялись любви, любить может женщина, мужчина же — должен подчинять. Да, ёрумы боялись стать пленниками, находясь в руках любимой женщины, алэр же — готов был отдать все, чтобы это пленение никогда не заканчивалось.

Аристид злился на Рагнара, но абсолютно не злился на Эмили… Ею просто овладела ревность, когда она застала тот кошмарный театр, любезно разыгранный Агдой.

— Алэр, — в покои влетел страж, — мы поймали Рагнара Верене.

— Прекрасно, — ядовито усмехнулся ёрум, — ведите его в тронный зал.

* * *

Ладэтхейм

В Выжженной зоне меня обнаружили стражники Ладэтхейма. И, наверное, если бы не пшеничный цвет волос, которым славились «девы сокрытого мира», меня бы не признали. Глядя в изумленные лица мужчин, видела искреннее смятение, ибо никто и никогда не возвращался из плена проклятых обитателей мертвых земель. А я вернулась. Живая!

Меня напоили травяным чаем, угостили вкусной едой, а после отправили в карете во дворец. Со мной не разговаривали, ни о чем не спрашивали, между собой перекидывались словами исключительно шепотом, а еще — почему-то сторонились. Случайно коснувшись моего плеча, рослый страж крупного телосложения побледнел и поспешил тщательно вымыть руки.

Сильно вымотавшись и не спав предыдущую ночь, сейчас я провалилась в сон сразу, а проснулась уже на подъезде к Ладэтхейму. Отодвинула темно-зеленую шторку, выглянула в окно. Родные пейзажи вызвали улыбку.

Ладэтхейм…

Я полюбила его с первого взгляда. Если Эдильборг сравнивали с Адом, то Ладэтхейм был живым воплощением Рая.

Сначала вдали показалась лишь расплывчатая зелень. Бескрайние леса, изумрудным ковром укрывающие склоны гор, тянулись до самого горизонта. Выше, к самым облакам, вздымались пики гор, увенчанные шапками вечного снега.

Затем в поле зрения появился океан. Бескрайняя синяя гладь, испещренная серебристыми бликами солнца, простиралась до самого края. Волны, с тихим плеском разбивались о берег. Воздух наполнен соленым ароматом моря и запахом диких цветов, растущих на прибрежных скалах.

По мере того, как карета приближалась к городу, пейзаж становился более детальным. Словно выросшие из земли, начали вырастать белокаменные домики Ладэтхейма. Они казались игрушечными, будто вырезанные из слоновой кости.

Узкие улочки, словно лабиринты, петляли между домами; на каждом углу красовались цветочные горшки, наполненные яркими петуниями.

Ароматы свежеиспеченного хлеба и пряных трав витали в воздухе, смешиваясь с запахом цветов. Смех детей и оживленные разговоры горожан доносились из открытых окон, создавая атмосферу уюта и тепла.

И, наконец, в конце главной улицы, возвышался дворец. Величественные башни, устремленные ввысь, сверкали золотом в лучах заката. Огромные окна, украшенные витражами, отражали последние отблески солнца.

В этот момент на глаза навернулись слёзы. Я дома.

Карета подъехала к воротам. Один из четырех стражей, сопровождающих меня, подошел к стражнику дворца, сообщил о моем прибытии, после чего тот красноречиво выругался. Беззлобно. Скорее — ошарашено. Хех, конечно! Принцесса Ладэтхейма вернулась живой из мертвых земель… Настоящее чудо!

Новость разлетелась молниеносно: буквально через пять минут к воротам выбежали слуги и… родители. Они были во всем черном. Сердце пребольно сжалось, и я, рывков раскрыв дверцу кареты, в слезах выбежала в объятия родителей.

— Доченька!

Мама узнала меня первой.

Именно узнала.

Отец по-прежнему смотрел настороженно: понимал, что это я, но не мог поверить. Даже незаметно ущипнул себя за руку. Потом еще раз. Я рассмеялась.

— Пап, это правда я…

— Эмили, — обронил он, прикоснулся, моргнул удивленно, — Эмили…

— Да, пап, я! Правда я! — оторвавшись от мамы, крепко обняла отца. Он не выдержал, расплакался. Крепче обнял в ответ.

Рядом, сквозь счастливые улыбки, тихонько всхлипывали слуги.

Король и королева Ладэтхейма…

Ормонд и Уна Марре.

Моих настоящих родителей я почти не помнила, лишь смутные, размытые образы из далекого детства. Они бросили меня, оставили на произвол судьбы в моем собственном мире. Но судьба, порой такая жестокая, оказалась благосклонна, послав Ормонда и Уну.

Ормонд, с его мужественным лицом, обрамленным темными, как вороново крыло, волосами и проницательными карими глазами, излучал силу и доброту одновременно. Уна, с ее мягким взглядом карих глаз, окаймленных длинными ресницами, и волной тициановых волос, ниспадающих на плечи, казалась воплощением материнской любви и заботы.

Они приняли меня, словно я была их собственной дочерью, окружили любовью и заботой, которых я никогда не знала прежде.

— Не думал, что увижу вас снова, принцесса… — обратился мужчина поодаль.