Княжна Екатерина Распутина (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

— Яромир… Яромир, — тихонько позвала я, пытаясь достучаться до его сознания. — Ты мне делаешь больно. — Его пальцы судорожно сжимали мои руки, невольно усиливая хватку с каждым болезненным криком Анастасии. Опомнившись, он поставил меня на пол, но с места сдвинуться не мог, словно корни проросли сквозь половицы. Всё из-за того, что я наслала на его организм легкое оцепенение. — Боярин, дозволь у постели роженицы с иконой Божьей Матери помолиться. Я с няней по многим церквям ходила, все молебны знаю. Я ей помогу… Только поверь мне, — взмолилась я, сложив ладони вместе и посмотрев на него с мольбой, надеясь пробудить хоть искру разума в его помраченном взоре.

— Помолиться, — ответил он отрешенно, словно эхо дальней колокольни. — Да… Конечно, давай помолимся.

Сердце, подгоняемое тревогой, вырвало меня из оцепенения. Я метнулась в комнату, сорвала с иконостаса образ Пресвятой Богородицы и, прижав к груди, как драгоценную ношу, понеслась обратно к Яромиру.

— Пошли скорее, — прошептала я, хватая его за руку и увлекая за собой.

Новым барьером на пути к спасению стал сам глава семейства.

— Яромир⁈ — изумился он, в голосе слышалось недовольство. — Ты почему здесь? У тебя защита диплома.

— Я уже защитил, досрочно и с отличием, отец. Взял ранг магистра. Сейчас мне нужно к Анастасии.

— Не дури, — прорычал Петр Емельянович, гнев вспыхнул в его глазах. — Нечего мужчинам делать у постели роженицы.

— Мы ненадолго… Помолимся, — робко вставила я. — Петр Емельянович, неужели вы против молитвы, против помощи свыше? — вопросила я, глядя прямо в его смущенное лицо. Не дожидаясь ответа, я распахнула дверь и, подтолкнув нерешительного Яромира в спину, мы вихрем влетели в покои.

От жуткой картины крови на белых простынях и мечущихся рук повитухи, Яромир пошатнулся и побелел, как полотно. Но я не позволила слабости овладеть им.

— Чего встал, как истукан? — одернула его. — Иди к Насте, возьми ее за руку, поддержи. А я встану на колени здесь, у кровати, и буду молиться.

Повитуха, женщина в теле, с усталым лицом и недоумением во взгляде, проводила нас взглядом. Очередной стон роженицы, однако, вернул ее внимание к делу.

Водрузив икону у изголовья кровати, я опустилась на колени, сложила руки в молитвенном жесте и закрыла глаза. Ни одной молитвы я не знала, поэтому шептала бессвязные слова, но с усилием выделила: «Матерь Божья, Заступница всех страждущих, помоги рабе Божьей Анастасии…». А дальше мои губы беззвучно шевелились, повторяя то, что увидела, задействовав свой дар биоманта.

Едва присев у родового ложа, я направила импульс целительной энергии в измученное тело роженицы. К моему облегчению, плод перевернулся, заняв правильное положение головкой вниз. Однако околоплодные воды отошли уже давно, и крупный плод создавал ситуацию, в акушерстве именуемую «сухими родами» — состояние, возникающее при недостаточной увлажненности слизистой родовых путей. Причинами тому могли быть: преждевременное излитие вод, маловодие или затяжной характер родов, как в нашем случае, когда схватки и потуги продолжались в пределах нормы. Пришлось оказать помощь будущей матери и ее крупной малышке — не менее пяти килограммов, а то и больше. Кесарево сечение решило бы проблему быстрее и проще. Но сейчас важно было проверить состояние Анастасии на наличие инфекции и повышенной температуры, ведь она так долго не могла разродиться. К счастью, инфекции удалось избежать, лишь накопившаяся паника и усталость сковали ее тело.

Я направила поток целительной силы по всему телу девушки, возвращая ей бодрость и энергию. Особое внимание уделила родовому пути, не жалея целительной энергии для мышц тазового дна, связок и наружных половых органов, стремясь сделать их максимально эластичными и податливыми. Растянула все три слоя мышц, формируя широкий канал, по которому должен был пройти плод из своего временного домика.

Схватки возобновились с новой силой, и повитуха, увидев перемену в состоянии роженицы, принялась руководить процессом: «Не тужься, продыши потугу. Дыши поверхностно, короткими вдохами и выдохами. А теперь тужься!» Пока повитуха ободряла Анастасию, я бросила взгляд на нее и заметила, как она крепко сжимает руку Яромира, и ощутила легкий укол зависти к их любви. Спустя мгновения покои наполнил крик новорожденной. Анастасия разрыдалась, уткнувшись в лицо мужа, который склонился над ней, осыпая поцелуями.

И я не удержала слезу. Перед тем как покинуть их, я еще раз просканировала состояние малышки, бережно подправила ритм ее дыхания. В остальном она была совершенно здорова. Конечно, я не забыла и об Анастасии. Залечила крошечные трещинки, появившиеся после родов, и, удостоверившись, что с матерью все в порядке, поднялась с колен. Подхватив икону, я тихонько направилась к двери.

В покоях царила суета. Родители Яромира, только что прибывшие, кружились вокруг новорожденной, охали и ахали, кажется, еще не вполне осознав, что стали дедушкой и бабушкой. А я… Я была бесконечно рада, что смогла помочь этой маленькой душе увидеть мир.

Вернувшись в свою комнату, я без сил упала на кровать. Воспоминания о процессе родов, о первом, таком оглушительном крике новорожденной, мгновенно унесли меня в сон. Наверняка на лице застыла улыбка. Сил было потрачено немерено, но я не жалела ни о чем.

Глава 18

Воспоминания минувших дней

В родовом гнезде Соловьевых нынче гуляет ветер перемен, смешанный с ароматом праздника. Двойняшки, Василиса и Дмитрий, получили на руки заветные дипломы. И если первая продолжит учебу в академии, дабы отточить свой дар до мастера, Дмитрий же займется походами в прорывы.

Петр Емельянович, глава семейства, рассудил мудро: пусть дочь в стенах академии и жениха себе приглядит, возраст как раз подходящий, да и ума наберется, а сыну нечего штаны протирать, пусть делом доказывает, на что способен. Природа хоть и обделила его тонким разумом, но силушку богатырскую дала — пусть роду послужит.

Я же, словно тень, скольжу в сторону разломов, стараясь не попадаться на глаза празднующим. Четыре года провела в этом поместье, а так и не видела, что же таит в себе эта зловещая красота. Могу представлять ее только по рассказам Хромуса.

Заглянув украдкой на кухню, я быстро перехватила что-то на ходу и забрала походную сумку, щедро наполненную снедью заботливой Аглаей. Ей я сказала, что иду отдохнуть на лоне природы, подальше от усадьбы, где вовсю идет подготовка к торжеству. Полсотни гостей, словно стая любопытных ворон, слетятся сюда сегодня. Мне же и одного их взгляда достаточно, чтобы ощутить себя под микроскопом.

Три года назад, в честь рождения долгожданной внучки, Петр Емельянович распахнул двери своего дома для всех, кто был ему дорог. Знакомые, друзья, ближние и дальние — все съехались с чадами и домочадцами. Двор, словно пестрый ковер, был устлан машинами и суетящейся прислугой, не оставив и клочка свободной земли.

Само торжество развернулось в тенистом саду, где были воздвигнуты белоснежные шатры, под сенью которых столы ломились от немыслимых яств. Жареные поросята с румяной корочкой, бараньи ребрышки, источавшие соблазнительный аромат, запеченный осетр, благоухающий дымком, несметное количество колбас и сыров — глаза разбегались от этого пиршества. Наши повара были в мыле, еле успевали за запросами прожорливой толпы.Хорошо, что им в помощь прислали расторопных девок из окрестных деревень, а то бы ни за что не справились.

Меня тоже пригласили, даже новое платье купили по такому случаю. Гости пили, ели и, словно диковинную зверушку, разглядывали меня исподтишка. Кусок в горло не лез, но перед черной икрой я не устояла — грех было не попробовать. Уж больно все ею восторгались. А по мне — так себе деликатес. Мелкий черный бисер с рыбным душком, норовит выскользнуть из-под зубов. Еще та морока — его прожевать.

Яромир прислал поздравительную открытку, но сухо обронил, что приехать не сможет. Впрочем, это было предсказуемо. События трехлетней давности, словно выжженное клеймо, навеки отпечатались в его душе, напрочь отбив всякое желание переступать порог дома. И страх за жизнь его любимых девочек заставлял держать свою семью как можно дальше от родных пенат.