Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван

Послышалось ШИПЕНИЕ. В ноздри ударил запах паленого мяса и волос. Боль была адской, пронзительной, выворачивающей душу наизнанку. Все тело свело судорогой. Но кровотечение остановилось. Риск заражения оказался исчерпан. Мужчина упал на колени, опираясь левой рукой о пол. Он задыхался. На лбу выступили бисерины холодного пота.

Магистр оглядел руины. Его безупречный белый костюм был теперь испорчен. Весь в копоти, в запекшейся крови, разорванный в клочья и пропитанный вонью гари и смерти, он подлежал утилизации. Его кабинет… груда битого камня, оплавленного металла, тлеющей древесины. Любимый ковер XVI века был испещрен дырами, залит кровью и черной жижей.

— Черт возьми. Любимый костюм… И ковер… Эти… идиоты. Все испортили! — Эти слова из уст магистра прозвучали абсурдно и нелепо на фоне кошмара, но именно они прорвали шок и заземлили его.

Потом пришло главное, ледяное и четкое:

— Полноценная звезда Мастеров Тьмы. Турецкий язык. Цель — я. Значит, Султан решил действовать на упреждение… Значит, времени у Империи… практически нет. Нужно торопиться.

Мужчина посмотрел на культю, аккуратно запечатанную раскаленным металлом. Дымок все еще шел от нее.

— Теперь придется привыкать к протезу… Надеюсь, смогу подобрать себе что-нибудь элегантное…

Рябоволов поднялся, превозмогая головокружение и тошноту. Сквозь туман боли и истощения вспыхнула ясная, командная мысль: «Нужно к Императору. Сейчас же. Соломон… Пора бы ему уже начать править!»

За окном стоял вечер. Я сидел у камина в своих императорских покоях, тупо уставившись в страницы «Основ Теургии и Магической Практики для Начинающих». Начинающих, чтоб его… Текст расплывался перед глазами. Не от сложности, а от тошнотворной скуки и грубой элементарности. Над душой стоял Призрак Николая. Вернее, сидел. На унитазе в ванной, разумеется. Его новый любимый трон. Но оттуда постоянно доносилось бормотание: «…ибо подлинная свобода, дорогой Бердяев, не в произволе индивида, а в… о! Соломон, слышишь? Это гениально!»

«Достал, Ник! Дай побыть в тишине…» — мысленно огрызнулся я, отхлебывая холодный чай.

Этот день прошел как в тумане унижений и идиотизма. Сразу после обеда начались «уроки». Старый профессор Артемий Сергеевич с самодовольным видом пытался научить «Николая» зажигать огненный пульсар размером с футбольный мячик. Я, конечно, сделал вид, что еле-еле выдавил жалкую искорку, хотя пальцем щелкну — и все десять огненных шаров вспыхнут, как факелы. Старик же сиял:

— Постепенно, Ваше Величество, постепенно! Главное — это усердие!

Потом были занятия фехтованием. Капитан Федор Игнатьевич, как и всегда, был немного подшофе. Этакий эталон тупого служаки на пенсии.

— Пардон, Ваше Величество, но стойка… пяточка… эфес…

Я изображал неуклюжего щенка, специально ронял шпагу, спотыкался о собственные ноги, пока он терпеливо, сквозь зубы поправлял меня. А внутри все зудело — показать ему настоящий удар Скорости Солнца, снести его любимый манекен в щепки… Но было нельзя. Пока что…

После занятий регентша прислала за мной гвардейцев и устроила мне хороший разнос. Ее кабинет вонял дорогими духами и страхом. Меньшикова вещала тихим голосом, словно змея. Каждое слово мелькало, как удар хлыстом:

— Ваше поведение в опере… Непростительный позор… Анна, моя дочь, унижена перед всем светом… Вы вернулись один… в непотребном… состоянии… Где ваше достоинство? Где уважение к трону? К нам? К моей крови?

Я стоял, опустив глаза, изображая раскаяние, а внутри бушевал гнев:

«Это я унижен! Меня публично облили вином! А ваша дочь, пусть и имела право на этот поступок, могла бы поступить более осмотрительно…»

Но, разумеется, вслух я сказал лишь:

— Виноват, Ваше Высочество… Оправдания не принимаются… Постараюсь исправиться…

Меня тошнило от этой лжи.

Ну, а далее был Малый Совет. Игра в государственного деятеля. Я сидел на троне, кивал, как марионетка, и подписывал бумаги. Указы и договора. Письма и директивы. Самым меньшим злом в этом хаосе было повышение налогов на зерно для крестьян, которые и так голодали. Также под диктовку я ваял письма приграничным соседям в заверении вечной дружбы, которые давно были настроены по отношению к нам отнюдь не дружелюбно. Помимо всего прочего приходилось подписывать абсолютно невыгодные, убыточные торговые договора с более крупными игроками в мировой геополитике. Про новые займы под бешеные проценты и вовсе промолчу. Не осталось без внимания расширение полномочий министерства внутренних для «борьбы с крамолой», что на деле означало зеленый свет на аресты любого неугодного.

Чиновники кланялись, а в их глазах читалось: «Сопляк. Марионетка. Подпишешь все, что подсунут». И я подписывал. Потому что пока не мог иначе. Меня раздражала их глупость и жажда наживы. Каждый проталкивал свои собственные интересы. Идиоты. Слепые, жадные идиоты.

«Скоро, — подумал я, глядя на пламя в камине. — Скоро будет свадьба. И тогда я сброшу маску. Сразу же перейду к централизации власти. Проведу чистку государственного аппарата. Жесткой рукой наведу порядок. Иначе будет смута, распад и пиршество для демонов и их прислужников.»

Мой план близился к финальному завершению. Клан «Гнев Солнца» набирал силу, хоть и с перекосами вроде Орловской… Эх, Орловская… Мысль о ее поцелуе в пыльной подсобке снова обожгла, смешавшись с горечью поцелуя от Анны. Я тряхнул головой, прогоняя ненужные думы.

И как раз в этот момент входная дверь скрипнула. Вошел Рыльский. Вид у него был как у побитой собаки, но, правда, в серых глазах тлела искорка надежды.

— Ваше Величество… Думаю, вы уже в курсе. Но я пришел напомнить. — Лев Павлович потер лоб. — Завтра в Царском лесу у вас охота! Вам нужно будет добыть зверя. И желательно — достойного. И… вы должны будете публично посвятить победу Анне Меньшиковой. Как извинение. Как знак примирения. Пресса также будет присутствовать. Они все напечатают, как надо. Как раз к свадьбе… все уляжется. — Капитан смотрел на меня, ища подтверждения и одобрения с моей стороны.

Яне стал его разочаровывать и сделал вид, что обрадован.

— Охота? Это просто отлично, Лев Павлович! Как хитро придумано! Я обязательно завалю самого свирепого зверя! Для Анны! Все сделаю как надо! Я, правда, раскаиваюсь, поэтому буду усерден.

Это был неплохой ход. Театр для толпы. Шанс показать когти, не срывая маски до конца. И Рыльский будет доволен. Надеюсь его амурное дело по отношению к Ольге сработало.

«После свадьбы, — твердо решил я, глядя, как Рыльский, чуть повеселев, удаляется из покоев. — После свадьбы я закончу этот карнавал. И начнется царствование Соломона.»

Но только я засобирался сменить книгу, как нагрянул еще один посетитель. Он не был неучтив, как Рыльский. Послышался резкий, властный стук в дверь. Удар человека, привыкшего, что ему открывают всегда и везде.

— Войдите! — крикнул я, откладывая ненавистный учебник в сторону.

Дверь открылась. И на пороге вырос Рябоволов. Глава Тайного Отдела. Мой, пожалуй, единственный настоящий союзник в этой змеиной яме. Но его вид…

Весь его безупречный белый костюм был в копоти, пыли и в бурых пятнах. Рукав правой руки… был пуст, заправлен и аккуратно приколот булавкой чуть выше локтя. Лицо магистра сияло мертвенной бледностью, но было абсолютно спокойным. Только глаза горели холодным, хищным огнем. Он пах дымом, кровью и чем-то бодрящим — будто озоном после мощного разряда молнии…

— Юрий Викторович… — я медленно встал с кресла, не скрывая своего удивления. — Что с вами случилось?

Он махнул левой рукой, резко отмахиваясь от этого вопроса. Привычное движение, но теперь выглядело неестественно.

— На меня было совершено очередное покушение. В общем, мелочи. Обычный рабочий вечер в моем ведомстве. — голос мужчины был ровным, как лезвие. — Протез мне уже делают лучшие мастера Империи и… кое-кто из ваших новых знакомых в Ордене. Буду как новенький. Возможно, даже сильнее! — Он даже попытался улыбнуться, но получился оскал.