Системный Творец II (СИ) - Сорокин Александр Сергеевич

Но для меня оно было не таким, как у всех. Стоило на нем сосредоточиться, как проступили знакомые строчки, невидимые для остальных:

Потёртый Клинок Странника. Урон: 5–11.

Потёртый Лук Странника. Урон: 8–14.

Впервые за время нахождения в этом мире я увидел системное оружие! Даже у отряда Арраса оно было обычным. Либо они не доставали его из инвентаря, предпочитая местные поделки, либо его у них в помине не было. Так или иначе, я был уверен, что владеть таким — невероятная редкость. Откуда же оно у этих беглецов? Это не сходилось с картиной мира.

Более того, названия их оружия в точности повторяли наименование моего топора до того, как я улучшил его с помощью Мимио. Неужели они… такие же как я⁈

Взвесив все, я решил пока промолчать и посмотреть на развитие событий. Демонстрировать свою способность видеть системное оружие было бы верхом глупости — тогда вопросы посыпались бы уже на меня.

Крон переглянулся с Эдварном, и он почти незаметно кивнул. Вид двух обессилевших детей растопил бы и каменное сердце.

— Ладно. — тяжело вздохнул наш командир. — В такое время людям лучше держаться вместе. Проходите, обогрейтесь, место у костра найдется. Но бдительность терять нельзя, поэтому оружие сдадите на ночь.

Элиан и Найра кивнули с видимым, почти болезненным облегчением. Парень дрожащими руками отстегнул ножны и отдал клинок. Найра, все еще всхлипывая, протянула лук. Их проводили к огню, где они буквально рухнули на землю, жадно протягивая руки к теплу.

Теперь, при ярком свете костра, я смог разглядеть их получше. Они действительно были похожи на тех, кто чудом спасся после катастрофы. Кто-то из бойцов протянул им по кружке теплой воды и по куску жесткой лепешки. Подростки приняли еду с такой благодарностью, что стало ясно — они и вправду голодали.

— Расскажите, что случилось. — попросил Крон, присаживаясь напротив. Его тон стал скорее отеческим, чем допрашивающим.

Элиан, с трудом проглотив свой кусок, начал рассказ. Его голос сначала срывался, но постепенно парень взял себя в руки, словно повторял заученную историю. Слишком заученную? Или это просто шок?

— Это было… неделю назад. Ночью… — он ненадолго замолчал, уставившись в огонь. — Сперва завыли собаки… потом со всех сторон послышались крики. Мы с Лирой выскочили из дома… а там… тени… они уже были внутри частокола… Все куда-то бежали, кричали… — он замолчал, чтобы собраться с мыслями. Его сестра снова тихо заплакала, уткнувшись лицом в колени.

— Папа… папа крикнул нам бежать в погреб. — Найра подняла заплаканное лицо, ее голос был тонким и надломленным. — Мы сидели там… так долго… Слышали, как они кричат… как молят о помощи… а потом все… — она содрогнулась, и слезы снова потекли по щекам девушки. Ее слова тонули в рыданиям.

— Когда все стихло… мы выбрались. — Элиан обнял сестру, пытаясь ее утешить, но его собственные руки дрожали. — Никого не осталось… Ни живых… — он сглотнул ком в горле, и это выглядело пугающе естественно, — ни… даже мертвых. Одна пустота. Мы собрали, что смогли, и пошли…

Мужики вокруг костра молчали, уставившись в пламя. Эдварн сжал кулаки, даже Каэл отвернулся. История была ужасной, но, к сожалению, обычной для этих мест, а искренние, детские слезы делали ее невыносимой.

На их суровых, обветренных лицах читалась не чужая боль, а знакомое, почти привычное горе. Они и сами видели подобное не раз. Даже Барни на время перестал перебирать свои монеты.

Наступила тягостная пауза, которую нарушало лишь потрескивание поленьев.

— А вы… куда путь держите? — спросил Элиан, пытаясь разрядить обстановку.

— В Серебряный Ручей. — ответил Крон. — За провизией.

Парень кивнул с понимающим видом.

— Тогда… может, мы с вами? — робко спросила Найра, подняв заплаканное лицо. — Одним идти… страшно. Мы не будем обузой, можем помогать, дежурить…

Крон посмотрел на них, потом перевел взгляд на Эдварна, и он почти незаметно кивнул.

— Ладно. — согласился Крон. — Место в повозке найдется. Отдохните с дороги, завтра на рассвете двинемся.

Он указал им на один из «Твердодревов», где можно было устроиться на ночь. Брат с сестрой поблагодарили его, чуть не кланяясь, и ушли от костра, унося с собой шлейф чужой беды.

Вскоре Крон распределил ночные дозоры. Дежурить должны были трое: один на вышке, двое внизу, обходя периметр. Моя смена выпала на глубокую ночь, вместе с Эдварном и одним из бойцов Крона.

Когда пришло время, я взобрался на смотровую площадку. Ночь стояла холодная и ясная, бесчисленные, незнакомые звезды усыпали черное бархатное небо. С высоты повозки наша стоянка казалась жалким островком света в бескрайнем море тьмы. Я вглядывался в эту тьму, напрягая и зрение, и «Боевое Чутье», но ничто не нарушало покоя — лишь ночные шорохи и отдаленный крик неведомой птицы. Было даже слишком спокойно. После истории с братом и сестрой тишина казалась зловещей.

Ночная смена прошла без происшествий. Когда нас сменили, я спустился вниз, с наслаждением растянулся на жестком полу повозки и почти мгновенно провалился в тяжелый, без сновидений сон.

Утро выдалось хмурым и туманным. Пока остальные будили Элиана и Найру, я достал топор и принялся рубить дрова для костра. В этот момент наши новые попутчики вышли из повозки, и я увидел, как их глаза от удивления широко распахнулись. Они явно поняли, что мой топор тоже был системным.

Быстро позавтракав разогретой похлебкой с лепешками, мы принялись разбирать укрепления. Процесс пошел куда быстрее, чем при установке: ров закидали, частокол разобрали и укрепили на бортах повозок. Вскоре наш караван, пополнившийся на двух человек, снова заскрипел колесами, выползая из лощины на наезженную дорогу.

День выдался серым и унылым. Небо затянула сплошная пелена низких облаков, отчего пейзаж из холмов и редких перелесков казался еще более безрадостным. Мы двигались молча, прислушиваясь к однообразному скрипу колес и фырканью Крепышей.

Во время пути я несколько раз ловил на себе взгляды новых попутчиков. Чаще всего на меня смотрела Найра. Ее большие темные глаза светились странным, изучающим любопытством. Она не подходила и не пыталась заговорить — просто наблюдала, но едва я встречал ее взгляд, тут же отводила глаза. Элиан вел себя сдержаннее, однако и он пару раз бросил на меня быстрый, оценивающий взор.

Несколько раз у меня возникло желание подойти и заговорить с ними, но всякий раз срабатывал холодный, расчетливый механизм — отголосок моей прошлой жизни. Сотни проведенных деловых встреч научили меня простой истине: тот, кто первым проявлял инициативу, часто оказывался в более слабой позиции. Гораздо выгоднее дать другой стороне сделать первый шаг — так можно лучше понять ее истинные мотивы и сохранить за собой психологическое преимущество.

Эта тактика не раз помогала выбивать лучшие условия по контрактам. Почему бы ей не сработать и здесь? Пусть их собственное любопытство или необходимость пересилят осторожность.

Оставшиеся дни пути до Серебряного Ручья прошли в монотонном, почти медитативном ритме. Днем — дорога, вечером — быстрая организация лагеря, ужин, дежурство, короткий сон. Никаких происшествий, даже «Боевое Чутье» утихомирилось, убедившись в отсутствии угроз.

В свободные минуты, обычно во время коротких привалов или вечером у костра, я доставал из сумки небольшой, заранее заготовленный брусок дерева и нож, прихваченный из дома. Это не была попытка создать что-то великое, напротив, это была терапия. Монотонная, умиротворяющая работа. Я не вкладывал в резьбу никакого умысла, не пытался активировать «Живое ремесло» или создать артефакт, а просто резал. Вспоминал уроки Орна и пытался вести безмолвный диалог с деревом, чувствовать его волокна, следовать за их рисунком. Получались незатейливые фигурки — птица, волк, простой орнамент. Я не гнался за идеалом, важен был сам процесс — шуршание ножа по дереву, аромат свежей стружки. Это помогало переварить впечатления от дороги, отвлечься от мыслей о загадочных беглецах и томительного ожидания беды. Это была моя маленькая крепость спокойствия в этом суровом мире.