Багряная радуга (СИ) - Гришин Алексей

— Э-э ты, как тебя, все хотел спросить… — Человечек с трудом удержался от усмешки. Забыл ты имя, как же. — Где ты это берешь?

Поклониться низко! Не только из почтения, но и чтобы не улыбнуться хозяину в лицо.

— В нашем городе несколько продавцов, почтеннейший, если нужно, составлю список. Я покупаю у того, кто сейчас торгует лучшим.

— Сам пробуешь?

В голосе аль-Шорбана появился металл. Ясно, боится не только за деньги. Опасно держать рядом с собой слугу, пристрастившегося к наркотику.

— Нет, господин. Слава вам и Всевышнему, у меня нет причин тратиться на этот товар, достаточно растереть его в порошок, посмотреть на цвет, почувствовать запах. Это трудно объяснить, но у меня получается не ошибаться.

Так-то, а то решишь послать за покупкой кого-то другого. Нет уж, надо быть незаменимым, чтобы сохранить в безопасности любимую шею. А о том, что поставщик один, тебе, о великий, знать не обязательно.

— Ладно. — Небрежный взмах ладони. — Ступай! Но будь поблизости. Можешь понадобиться. Мелькнула тут у меня мысль, обдумаю и позову.

Позовешь, куда денешься. Не в первый раз. Но пока низкий поклон, и на выход, спиной вперед, пока в дверь не упрешься, только тогда можно развернуться. Этикет называется.

Как все-таки он силен, этот сок, если вовремя предложить его нужному человеку. Казалось бы, всего год как самый мелкий слуга, почти мальчишка, едва-едва поднявшийся от мытья туалетов и полов до уборки комнат главных слуг, увидел в одной из них кальян самого аль-Шорбана. Но это была удача!

Никто не желал смотреть, как в его кабинете выметают из-под мебели пыль, как возят по полу мокрой тряпкой. Все господа всегда выходили пройтись по коридору, поболтать, обсудить последние сплетни. Да, убирая при этом бумаги, чтобы глупый уборщик, если, не приведи Всевышний, умеет читать, не узнал великие тайны о ценах на закупленные сегодня продукты и о зарплатах охранников.

Но и только. Поэтому никто не заметил, что в кальян был добавлен ма-аленький такой шарик бурого цвета. Говорили, что в тот день аль-Шорбан был особенно весел и добр, даже никого не приказал выпороть.

И на следующий день, и потом, и еще месяц.

Но вдруг все изменилось! Хозяин не просто стал прежним — он озверел, отправляя под плеть палача одного слугу за другим за любую провинность, а частенько и вовсе без причины.

Просто потому, что больше в кальяне не было наркотика.

Дело осталось за малым — предложить бедняге лекарство. Мол, есть надежный, проверенный способ прекратить мучения. Вот порошок, чистейший и безопасный.

Первой реакцией была привычная команда «Пороть его!». Пришлось терпеть.

Затем, когда наркоману стало хуже, он обратился к врачу. Почтенный старец сумел помочь, подобрал снадобья, снимавшие, пусть и на время, дикие боли. Но умелые люди по дороге к пациенту подменили лекарство на грязную вытяжку мандрагоры, вызвавшую у аль-Шорбана страшную ломку, едва не приведшую к смерти. Врача долго пытали, после чего отрубили голову, обвинив в покушении на самого пашу.

Но ломка-то никуда не делась. Тогда и всплыл в памяти мелкий и наглый слуга, предложивший свое средство.

Вначале заставили испытать на себе. Тогда в первый и, хвала Всевышнему, последний раз аль-Машьяд попробовал эту гадость. И не зря! Увидев, как слуга весело скакал по кабинету, распевал глупые песни, а потом улегся прямо на полу и заснул с самой блаженной улыбкой, аль-Шорбан решился. И с тех пор плотно подсел на наркотик, приблизив к себе расторопного слугу, чтобы никто другой не узнал о пагубной страсти господина.

За такие дела Пророк гарантировал ад каждому. Кроме него, Ильнура Маджида ибн Насыра аль-Машьяда, потомка выходцев из древнего города, бывшего когда-то главным оплотом жертвующих. Его предки, не великие числом, но сильные своей верой, отвергавшей ложные посылы нечестивых, держали в страхе весь Восток. Давно. С тех пор многое изменилось, жертвующих изгнали с их земли, превратили в изгоев, не имеющих ни родины, ни самого права на жизнь.

Их убивали везде, где находили. Приходилось скрываться, притворяться последователями ереси, ставшей традицией. И, разумеется, убивать гонителей.

Пока не пришли в Тунис, где паша позволил жить по своим законам. Прошлый паша, увы, не нынешний узурпатор.

Но вот появилась надежда. Пришла весть из Умирающего города. Какая? Этого аль-Машьяду не сообщили. Лишь сказали, что есть шанс изменить судьбу единоверцев. И сейчас от него требуются сведения обо всем, что интересует пашу. И аль-Шорбан — первый, кому паша будет задавать главные вопросы.

Только самого аль-Шорбана одуревшего после приема наркотика, лучше не спрашивать, только внимательно слушать. Вот как сейчас, например.

— Эй ты, как тебя!

Зовет. Ну, помоги Всевышний!

— Слушаю, мой господин. — Аль-Машьяд аккуратно закрыл за собою дверь.

Великий возлежал прямо на ковре, подложив под голову яркую пуховую подушку и блаженно улыбаясь. В воздухе носился сладковатый запах курящегося наркотика.

— Есть такой капитан из неверных, Барбаросса. Знаешь такого?

— Нет, господин, я вообще мало кого из моряков знаю.

Разумеется. Жертвующим нет дела до морских разбойников.

— Так узнай. Он откуда-то с севера, командует фрегатом «Внимательный». Так вот, надо организовать за ним слежку.

— Все сделаю, господин, найду и организую. Как часто докладывать?

— Хм-м. Пожалуй, ежедневно, вот также, по вечерам. Вместе с… — Аль-Шорбан покрутил пальцем. — Ну, ты понял. Но это не главное!

Господи, еще чего придумал? Говори уже, не тяни. Вон как глаза заблестели, не к добру это.

— В общем, надо проследить за ним в море. Не знаю как! Не мое это дело! Деньги проси любые, но узнай, куда Барбаросса отправится и зачем. Главное — зачем. Понял?

Ничего не понял, но упаси Всевышний в этом признаться.

— Конечно, господин, все будет исполнено, не беспокойтесь.

— А я и не беспокоюсь. Сделаешь — и ты не пожалеешь о своей преданности. Или пожалеешь, если не сделаешь. Так что раз все понял — действуй.

Все было сказано тихим, даже кротким голосом, с доброй улыбкой на лице. Будто это и не угроза вовсе, а радушное приглашение уютно посидеть, попить чаю.

— Слушаюсь, господин. Займусь прямо сегодня.

— Хорошо, ступай. И да хранит тебя Всевышний.

Вновь поклон, пятясь дойти до двери, выскользнуть в приемную. Уф-ф, все. Успел. До того, как умиротворение наркомана не сменилось безудержным гневом.

— Лейлу сюда! Жирную! И розги! Веселиться желаю! — Раздалось из-за двери.

Началось. Бедная девочка.

12. Буква арабского алфавита.

Глава 23

У своего поставщика аль-Машьяд был уже вечером того же дня. Идеальная легенда для встречи — человек пришел купить наркотик. Дело осуждаемое, но, в общем, никем не запрещенное.

Торговец, долговязый Тавил, был худ, сутул и сед, вообще выглядел старым и немощным. Обманчивая внешность не раз спасала ему жизнь: грабители трижды пытались ограбить его неприметную лавчонку, позарившись на легкую, как им казалось, добычу. И трижды не доживали до прихода стражников. Как уж этот старик, никогда не пользующийся услугами охранников, умудрился расправиться с молодыми и крепкими парнями, так и осталось неизвестным, породив очередные городские легенды про невидимых гулей.

Но со времени последнего нападения прошло больше года, а новых попыток грабежа так и не случилось. Грозная слава защищала Тавила не хуже острых мечей.

Увидев в свете масляной лампы входящего аль-Машьяда, торговец быстро запер входную дверь. Ничего необычного — товар в этой лавке особый, не терпит свидетелей.

— Приветствую, почтеннейший. Что привело вас на этот раз? — седой хозяин обратился к молодому человеку лет двадцати.

— Мир вашему дому, уважаемый. — аль-Машьяд старался не называть хозяина по лакабу 13. Долговязый — не слишком подходящее прозвище для пожилого человека. А ни имени, ни насаба 14 торговца никто, кажется, во всем Тунисе не знал. — Нужна помощь и нужен совет. Вы позволите присесть?