Седьмая жизнь злодейки (СИ) - Дэвлин Джейд

Ишель повернулся ко мне:

— Что ты задумала?

Я подошла к столу, опрокинула кубок с недопитым вином. Алые капли растекались по карте столицы, как кровь.

— Пусть думают, что побеждают. Завтра твой отец объявит о нападении на северной границе и отправит моего брата с войсками на усиление гарнизонов. Ты тоже отправь часть своих людей. И пару корпусов императорских воинов в придачу. А затем… — я провела пальцем по дворцовой площади, — его величество провозгласит нашу свадьбу и твое восшествие на престол.

Цзинь, тихо гревшая уши в уголке, ахнула, прикрыв рот.

— Ли Сянь взбесится! Он начнет мятеж!

— Именно. — Мои пальцы сомкнулись вокруг нефритового флакона. — Мы дадим ему все: и повод, и ложное чувство победы. А когда змея выползет из норы…

Ишель медленно улыбнулся. В его глазах вспыхнул тот самый огонь, что когда-то согрел меня в переулке между мирами.

— …мы сожжем ее начисто.

За окном завыл ветер, ударив ставнем о стену. Последний раунд начался. Все было на грани: чувства, планы, государство.

— Свадьба, — повторила Цзинь, все еще не веря. — Вы правда решились? Сейчас?

— Время не ждет, — сухо отозвался Ишель. — Враг уже начал двигаться, и, пока он считает, что еще может выиграть, мы должны поставить свою печать. Политическую, эмоциональную, сакральную.

— Но что, если он решит ударить не на свадьбе? — спросила она. — А раньше?

Я покачала головой:

— Он не может. Пока император не сделает официального заявления, мятеж будет выглядеть преждевременным. Он ждет. Хочет, чтобы мы сделали первый ход.

— И мы его сделаем, — добавил Ишель. — Громко.

Следующим утром во дворце разнеслась весть, резкая, будто удар кинжалом по горлу: северная граница атакована. Император передает часть полномочий будущему наследнику.

Я смотрела на лица приближенных Ли Сяня словно на статуи: одни бледнели, другие пытались изобразить безразличие. Но в глубине зрачков читалась паника. Особенно у тетушки — Ли Ниань все еще играла роль надломленной старшей родственницы, но ее руки дрожали, когда она подносила чашку к губам.

В полдень мне доставили черный ларец — символ одобрения союза и будущего брака. На крышке был выгравирован герб семьи моего отца. Ни капли сомнений. Все видели: мы не просто играем в союз — мы его объявили.

— Они попытаются устроить мятеж прямо на церемонии, — сказала Цзинь, аккуратно поправляя складки моего платья. — Или раньше. Возможно, Фен Гу спрячется среди служанок или под видом монахини.

— Пусть прячется, — отозвалась я. — Сегодня ночью мы зажжем ловчий огонь. И если змея выползет, она не вернется назад.

Прошло семь дней.

Я сидела в алом свадебном паланкине, сжимая в руках шелковый веер, будто это могло унять дрожь в пальцах. За окном золотистой клетки мелькали празднично украшенные в честь свадьбы наследника улицы и сияющие лица горожан — кто-то улыбался, кто-то шептался, но все смотрели на меня, как на главную героиню сегодняшнего спектакля. А ведь так оно и есть.

Семь дней подготовки. Семь дней лжи, напряжения, головной боли и тревоги.

Сначала демонстративный отъезд брата с войсками. Мы устроили целое представление: громкие приказы, марширующие колонны, даже фальшивые слезы провожающих. А ночью три четверти армии вернулись через старые дренажные тоннели, о которых знали лишь избранные. Цзинь лично следила, чтобы шпионы, которых мы выявили, увидели ровно то, что нужно: подложные донесения, фальшивые костры лагеря вдалеке, даже переодетых двойников командиров.

За эту неделю только одно событие не внушало мне тревоги: изготовление лекарства с моей кровью в составе. Молодец лекарь, всей душой преданный Ишелю, высосал из меня не меньше чем пол-литра! Я даже в шутку обзывала его суетливым комаром. Но зато с зельем все получилось как нельзя лучше. И свидетельством тому стало полнолуние, которое Ишель встретил без малейших признаков болезни!

Но это осталось в тайне для всех, кроме него самого, лекаря-комарика и меня. Пусть заговорщики считают, что принц будет еще слаб после очередного приступа, быстрее решатся на нападение.

Паланкин вздрогнул, въезжая на мост через Императорский канал. Еще немного — и я увижу дворец, где уже собралась вся знать. Где ждет Ишель. Где все должно закончиться и начаться заново.

Сердце бешено колотилось, будто пыталось вырваться из груди.

А если что-то пойдет не так? Да что угодно может случиться! Опыт прожитых жизней подсказывает, что, как ни готовься, всего предусмотреть невозможно.

Я прикрыла глаза, вдыхая аромат жасмина, вплетенного в мои волосы. Вспомнила, как три дня назад Ишель ворвался ко мне среди ночи — бледный, с трясущимися руками.

«Я не могу рисковать тобой. Давай отменим все. Есть другие способы!»

Пришлось долго успокаивать своего принца, в сотый раз повторять, что мы оба знаем: других способов нет. Ли Сянь должен сам выйти из тени.

И сегодня он это сделает.

Паланкин остановился. Занавес приподняли, и я увидела алые ковры, ведущие к павильону Небесного Единения.

Пора.

Я ступила на шелковую дорожку, чувствуя, как сотни глаз впиваются в спину. Платье, расшитое золотыми фениксами, было тяжелым, как доспехи. Под ним — тонкая кольчуга, подаренная Ишелем. В рукаве — запас тех самых бомбочек с самой разной травяной начинкой. В волосах — шпилька с ядом, который действовал за три секунды.

На всякий случай.

Шаг. Еще шаг. Мир казался алым сквозь шелк свадебной вуали. Золотые нити богатой вышивки казались отблесками солнца на каплях свежей крови.

Впереди, у входа в павильон, стоял Ишель. Его парадные одежды цвета грозового неба оттеняли бледность лица. Когда наши взгляды встретились, в его глазах мелькнуло что-то дикое, почти животное — страх, ярость, безумная надежда.

Он боялся за меня.

Глава 47

Ишель протянул мне руку. Я вложила свою в его ладонь и шагнула в павильон. Мы опустились на колени перед алтарем. Жрецы начали ритуал — все по правилам, все по традициям. Воскуривание благовоний, песнопения, чаши с водой и нефритом, священные перья журавля. Красиво. Торжественно. И каждый шаг приближал нас к тому моменту, когда заговорщики решат: все, пора.

— Пускай начнется обряд соединения судеб, — провозгласил старший жрец.

Я почувствовала, как Ишель сжал мою руку чуть сильнее, чем позволяли приличия. От напряжения он едва дышал.

Жрецы внесли чашу союза — два ручных бокала, соединенных тонким серебряным мостом. Первый — с вином, второй — с водой, освященной на алтаре рода.

Вот он, момент истины. Мы не знали, что задумал Ли Сянь. Даже мое прошлое не могло помочь. Ведь будущее уже изменилось. Буквально в последний момент перед тем, как я села в свадебный паланкин, Сяо Лян принесла записку от Цзинь. Неровным полудетским почерком моя верная помощница в шпионских делах писала:

«Этот противный задавака говорит, что вчера служанки некой госпожи искали по всем аптекам отраву семи падений. Будь осторожна!»

В переводе с цзиньского на человеческий это означало, что бывшая рабыня из дома красного лотоса продолжает встречаться с наследником Долины Травников и всю дорогу бодро с ним ругается. Уж не знаю, то ли в благодарность за спасение, то ли в уплату за удовольствие каждый день дразнить мою подопечную, но Юэ Линь просто занял нашу с Ишелем сторону и щедро делился сведениями.

И теперь я была почти уверена, что в свадебное вино добавлен яд. Отнюдь не смертельный — слишком рискованно, слишком очевидно. Но тот, что вызовет приступ, судороги, возможно даже временное помутнение рассудка. Все, чтобы подтвердить «одержимость», заставить императора отречься от наследника.

Жрецы передали бокалы — один мне, один Ишелю. Момент истины. Тот, кто выпьет первым, всегда показывает готовность принести жертву ради союза.

Я подняла свой бокал. Руки дрожали. Не от страха — от предвкушения.

— За судьбу, — прошептала я.

— За тебя, — ответил он. И выпил первым.