Я еще Скелет? Не прикалывайтесь! Книга II (СИ) - Прах Паркер

Гольдштейн, доведённый до белого каления собственной яростью, не замечал происходящего. Он был слишком поглощён желанием выплеснуть накопившуюся ненависть, унизить своего давнего врага в ответ на все перенесённые унижения. Орк делал шаг за шагом навстречу голему, тыкая в его сторону толстым зелёным пальцем.

— Ты думал, что ты неуязвим? — рычал ростовщик, его голос срывался от эмоций. — Что твоя магия защитит тебя от всего? А теперь ползаешь перед теми, кого презирал!

Ещё шаг. Ещё один. Расстояние между ним и големом неуклонно сокращалось.

— Я сотру тебя в порошок! Превращу в пыль! Ты заплатишь за каждую потерянную мной монету, за всё пережитое унижение!

Гольдштейн размахивал руками, его массивная фигура тряслась от ярости. Он был настолько поглощён собственными эмоциями, что перестал контролировать дистанцию.

В какой-то момент между ними оказалось всего несколько метров. Голем замер, словно внезапно осознав опасность близости разъярённого орка. Диалог прекратился и на руинах воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Гольдштейна.

Орк наконец заметил, как близко подошёл к своему пленнику. Инстинкт самосохранения пробудился даже сквозь пелену ярости. Он инстинктивно отшатнулся назад, внезапно осознав, что стоит на расстоянии вытянутой руки от одного из самых опасных магов города.

— Взять его! — закричал он запоздало, его голос эхом отразился от древних стен. — Немедленно!

Но подконтрольный мне голем не ждал, пока арбалетчики среагируют на команду. Он не атаковал заклинаниями, не выставлял защитные барьеры, не пытался телепортироваться. Вместо этого он просто выполнил свою единственную, запрограммированную функцию.

Контейнер в его грудной клетке, который я просил установить у Элары. Он активировался.

То, что произошло дальше, нельзя было назвать простым взрывом, ведь это была цепная реакция чудовищной мощи. Вся энергия, накопленная в искусственном теле голема за время его существования, вся магическая сила, которую Элара вложила в создание идеальной копии, плюс десятки энергетических кристаллов, сжатых в пыль и спрессованных в компактный заряд — всё это высвободилось одновременно.

В моём командном центре, за долю секунды до детонации, экраны контроля начали мигать красными предупреждениями. Связь с големом затрещала помехами, изображение исказилось цветными полосами.

Я успел увидеть, как расширяются глаза Гольдштейна в последний момент осознания происходящего. Затем экран погас.

Звук дошёл до нас через несколько секунд — глухой, низкочастотный гул, который, казалось, исходил из самых недр земли. Пол под ногами завибрировал, с потолка посыпалась пыль. Этот протяжный рёв искажённого расстоянием взрыва говорил о том, что мощность детонации превзошла даже мои расчёты.

Я отстранился от погасшего экрана управления. Результат меня не интересовал — выжил Гольдштейн или нет, было вторично. Главной целью было послать ясное сообщение всем, кто посмеет угрожать мне или моим интересам. Цена такой угрозы будет катастрофической. В итоге, план сработал еще лучше, чем даже задумывался.

Больничная палата в трущобах разительно отличалась от роскошных лечебниц верхних ярусов города. Стены из грубо обтёсанного камня покрывали трещины, а потолок местами протекал, оставляя бурые пятна на побелке. Сеть передавала мне информацию о химических маркерах в воздухе — смесь дешёвых антисептиков, крови и сырости. В центре помещения стояла простая железная койка с продавленным матрасом, на которой покоился Скрежет.

Его хитиновый панцирь был покрыт сетью трещин, несколько сегментов тела перевязаны грубыми, но чистыми бинтами. Судя по качеству повязок, местные лекари знали своё дело, хоть и работали с ограниченными ресурсами. Глаза гигантской сороконожки светились прежним острым разумом. Рядом с койкой, на шатком деревянном стуле, сидела Фенрис — её рыжие уши нервно подрагивали, а хвост обвился вокруг ножки сиденья.

Когда я вошёл, она вскочила так резко, что стул опрокинулся с глухим стуком о каменный пол.

— Костяшечка! — выдохнула она, и в её голосе смешались облегчение и восхищение. — Мы слышали взрывы… видели зарево над городом…

Скрежет приподнял свою массивную голову, его многочисленные лапки слабо поскребли по полу.

«Рад видеть тебя в рабочем состоянии», — телепатически обратился я к нему. — «Твоё самовольное освобождение внесло в план приятные коррективы».

Из горла сороконожки вырвался звук, отдалённо напоминающий смех — низкий рокочущий гул, от которого вибрировали ближайшие предметы.

— Я слышал, ты устроил в городе небольшой фейерверк, — прохрипел он, его голос звучал слабее обычного, но в нём читалась прежняя ирония. — Мои люди докладывали с места событий. Говорят, Гольдштейна доставили в больницу полуглухим и ослеплённым.

Скрежет попытался повернуться ко мне всем телом, но болезненно поморщился и остался лежать.

— Половина его охраны перебила друг друга в панике, когда начался хаос. А те, кто уцелел, разбежались кто куда. Орк потерял лицо окончательно. В прямом и переносном смысле.

Фенрис перевела взгляд с меня на Скрежета, её глаза расширились от удивления.

— Но как… как тебе удалось сбежать? — спросила она, не сдержав любопытства. — Они же держали тебя, наверняка, в самой защищённой тюрьме!

Скрежет издал ещё один рокочущий звук — на этот раз определённо довольный.

— Твои действия… — он обратился ко мне, — они создали самый настоящий хаос. Вся охрана была на нервах с того момента, как начали исчезать их командиры. Постоянные доклады о нападениях, паника среди подчинённых…

Он сделал паузу, собираясь с силами.

— Они ждали прямой атаки на тюрьму и перебросили туда почти всех своих людей, а у меня по факту в камере остался всего один охранник — нервный новичок, который при каждом звуке хватался за оружие.

Одна из его передних лап слабо поскребла воздух, имитируя движение отмычки.

— Я просто дождался, когда он заснёт от переутомления, вскрыл замок подручными средствами и уполз через канализацию. Они были слишком заняты паникой, которую ты посеял, чтобы заметить, как у них из-под носа исчезает главный пленник.

Я кивнул, анализируя услышанное. Моя стратегия сработала даже лучше, чем планировалось, ведь я не спасал Скрежета напрямую — я создал условия, в которых умный и сильный союзник смог спасти себя сам. Это было гораздо эффективнее любой прямой атаки.

Фенрис смотрела на меня с плохо скрываемым трепетом, словно видела перед собой не скелета, а какое-то высшее существо, способное предвидеть ход событий и управлять ими.

Не тратя времени на самолюбование, я развернулся к ней.

«Война с Гольдштейном перешла в холодную фазу», — сообщил я ей телепатически. — «Он ослаблен, но не уничтожен. Нам нужно укреплять позиции и легализоваться».

Я сделал паузу, давая ей время осмыслить слова.

«Твоя мечта о лавке. Пора её осуществить».

Фенрис моргнула, не сразу поняв, о чём речь. Её рот приоткрылся, но она не произнесла ни слова.

«Мы покупаем помещение в торговом квартале», — продолжил я, излагая уже готовый план. — 'На твоё имя. Ты — официальная владелица. Подполье обеспечивает крышу и решает проблемы с мелкими бандами. Я предоставляю стартовый капитал и уникальный товар, который не найти у конкурентов.

Фенрис медленно опустилась обратно на стул, её рыжий хвост нервно подёргивался.

— Но я… я же не знаю, как…

«Твоя задача — создать успешное, прибыльное предприятие», — перебил я её сомнения. — «Сделать его витриной нашего союза и местом, где мы будем отмывать деньги, получать информацию и вербовать новых союзников.»

Я подошёл ближе, мои пустые глазницы были направлены прямо на её лицо.

— Это будет не просто лавка. Это будет наше посольство в этом городе.

Скрежет с интересом наблюдал за нашим разговором, его многочисленные глаза блестели. Я, возможно, ошибаюсь, но он всегда относился к этой волчице тепло. Фенрис сидела молча, переваривая услышанное. Её дыхание участилось, грудь поднималась и опускалась в быстром ритме.