Двадцать два несчастья (СИ) - Сугралинов Данияр

— Признаки хронического стресса (повышенный кортизол).

Прогноз без хирургического вмешательства: 12–18 месяцев с прогрессированием до III–IV стадии.

Прогноз при своевременной операции: 5-летняя выживаемость 75–85%.

Рекомендации: радикальная резекция пораженного сегмента кишки с последующим наблюдением. Возможна адъювантная химиотерапия при наличии факторов риска.

Примечание: объект с высокой вероятностью не осведомлен о диагнозе или игнорирует симптоматику (скрытая кровь в стуле, нарушения дефекации, дискомфорт в животе).

— Ого! — невольно вырвалось у меня, и я посмотрел на Михалыча, видимо, слишком уж ошалелыми глазами.

Он увидел это и заметно напрягся.

— Что такое? — спросил он слегка угрожающим голосом.

— У меня такой вопрос… — начал я, но меня бесцеремонно перебил шрамобровый:

— Это у меня вопрос, ты деньги принес, лох?

— Рот закрой и не мешай, — отмахнулся я, и от удивления у того аж дар речи пропал.

Очевидно, с ним так никогда не обращались, произошел разрыв шаблона, и он сейчас не знал, что предпринять — вроде как за такие слова принято бить, причем больно, но я же еще не закончил разговор с Михалычем и как-то оно не але будет.

Приняв для себя какое-то решение, шрамобровый застыл и только сверлил меня отнюдь не ласковым многообещающим взглядом.

— Так что за вопрос, Серый? — повторил Михалыч нетерпеливо.

— Вопрос такой: вы у врача когда в последний раз были? УЗИ когда делали?

— А что? — чуть побледнел Михалыч, а шрамобровый сразу набычился:

— Да ты щаз сам к врачу пойдешь, лох! Я те ща печень отобью, жиртрест!

— Заткнись! — выпалили мы одновременно с Михалычем и пораженно уставились друг на друга.

А Михалыч помрачнел еще больше, сбросил карты и качнул головой в сторону.

— Отойдем.

Его соседи по столу делали вид, что нас нет. Михалыч грузно поднялся со стула и направился через зал к дальней стене. Мы со шрамобровым пошли за ним.

— Ну и что там, Серый? Че ты во мне такого увидел, что «ого»? — напряженно спросил Михалыч.

Я нахмурился, полностью перевоплощаясь из должника в доктора, перед которым смертельно больной пациент.

— Насколько я понимаю, у вас большая проблема. Могу я, как врач, говорить прямо? Вы выдержите эту информацию?

Спросил прямо, потому что понимал: с такими людьми лучше без экивоков.

— Говори, — чуть напрягся Михалыч.

— У вас постоянная усталость? Слабость? Острая пища вызывает тошноту и боль в животе? Тяжело ходить в туалет? — По мере перечисления симптомов лицо у Михалыча все больше и больше вытягивалось.

А вот шрамобровый налился дурной кровью и предложил:

— Михалыч, а давай я ему ногу сломаю? Может, лох повежливей станет? Что-то он берега явно попутал!

— Да подожди ты! — свирепо махнул рукой на него Михалыч и обратился ко мне: — Откуда ты знаешь? И что со мной?

— Полагаю, у вас аденокарцинома толстой кишки, — сказал я. — Но, чтобы точно понимать, нужно к врачу и делать колоноскопию. И это срочно!

— Что такое колоноскопия? — напрягся Михалыч.

— Это когда в задний проход вводится колоноскоп с камерой и все внутри просвечивается и измеряется, — пояснил я.

— Да ты че⁈ — люто взвился и побагровел Михалыч. — Ты че предлагаешь, мразь?

— В смысле «че»? Диагностику! Можно, конечно, сделать компьютерную томографию с контрастом, но она всего не покажет. Без колоноскопии никак не обойтись!

— Пацаны же не поймут! — чуть обреченно воскликнул он. Очевидно, мужик даже не понял, о чем речь.

— В данном случае тут не до этого, — покачал головой я. — Жизнь вам дороже или что пацаны скажут на поминках? Вот, мол, Михалыч, мировой был мужик, настоящий — ни капли в рот, ни сантиметра в жопу.

— Это заразно? — побледнел Михалыч. — Диканцирома твоя?

— Лучше было бы заразно, — вздохнул я и пояснил: — Рак кишечника у вас, если говорить простыми словами. Нехороший причем. По моим прикидкам — вторая стадия.

Михалыч охнул, икнул и автоматически схватился за живот, а потом не очень уверенно потянулся к заднице, но опомнился и остановил руку. Взгляд его метался и был перепуганным.

— Да что ты гонишь⁈ — опять завелся шрамобровый и развернулся к боссу. — Михалыч, это он втюхивает, чтобы денег не отдавать!

— С таким не шутят, — заметил я и снова обратился к Михалычу: — Сегодня вы уже вряд ли успеете. Но завтра с утра я бы советовал срочно в больницу.

— Я умру? — глухо простонал Михалыч. По его виску скатилась крупная капля пота. Видимо, что-то такое он подозревал. Но закрывал глаза. Надеялся, что само рассосется.

— Если не тянуть и делать все, что скажут доктора, то шанс выжить почти сто процентов, — с небольшой натяжкой ответил я. — Но нужно срочно делать операцию. И пару курсов химиотерапии потом еще. Ну, там уже доктор сам определит точнее.

Даже шрамобрового теперь проняло. Понял, что не шутят с такими диагнозами.

Михалыч еще немного потоптался и потом как-то заискивающе спросил:

— Это что, Сергей Николаевич, мне кусок кишки отрежут, а потом я буду с калоприемником всю жизнь ходить? Или, может, не отрежут?

О как — на имя отчество перешел. Надо же, как человек меняется на краю.

— Если прямо завтра пойдете в больницу и заставите их до конца этой недели сделать операцию — может, и не придется. Но я не могу точно сказать. Здесь нужно результаты анализов смотреть… колоноскопию делать!

— А если сейчас прям в больницу? — с надеждой посмотрел на меня Михалыч.

— А смысл? — пожал плечами я. — Отделение уже закрыто. Только скорая работает. Анализы уже не делают — конец рабочего дня. Да и для колоноскопии нужно сутки ничего не есть, а за несколько часов и не пить. И кишечник нужно чистить слабительным. Так что начинайте прямо сейчас. Заодно советую вам лучше подготовиться к длительному пребыванию в стационаре. У вас же здесь дела есть, правильно? Так, может, лучше сегодня завершить что-то, раздать помощникам указания. — Я кивнул на шрамобрового.

Михалыч стоял бледный, потерянный. Мне стало жаль его, хоть и бандит, но живой человек же, и я добавил:

— А еще в церковь сходите. Или в мечеть. Не знаю, в кого вы верите. Молебен закажите. Пожертвования сделайте. Можно и туда и туда сходить. Должно помочь.

— Думаешь? — В глазах Михалыча зажглась надежда.

— Обычно помогает, — неопределенно ответил я.

Людям всегда нужны костыли, чтобы можно было опираться, и вера, как показывает практика, один из лучших вариантов в подобных ситуациях. Я показал наверх и добавил:

— Кто бы там ни был, он воздает по заслугам.

Самое интересное, что Михалыч даже не стал сомневаться в моих словах, видимо, эта опухоль действительно замучила его основательно.

— Так я деньги принес, — осторожно начал я, доставая из внутреннего кармана пачку купюр. — Собрал, сколько смог…

Михалыч посмотрел на деньги, потом на меня, прищурившись и явно что-то прикидывая в уме, после чего кивнул шрамобровому, тихо проговорив:

— Забери, Чина. Но не тут, народ смотрит, лишние глаза нам ни к чему. Веди его в служебку, там разберетесь.

Шрамобровый, все еще пребывающий в легком шоке от услышанного диагноза и явно не понимающий, как себя вести в сложившейся ситуации, молча взял меня под локоть и повел через прокуренный зал к неприметной двери в углу.

Служебка оказалась тесной каморкой, совмещенной с импровизированной кухней, где на закопченной плите что-то яростно шипело в чугунной сковороде, распространяя удушливый запах пережаренного лука вперемешку с прогорклым маслом. В углу громоздились пыльные ящики с бутылками, судя по этикеткам, содержащие водку и коньяк.

— Свали пока, — велел шрамобровый какому-то парню, на вид узбеку, в поварской форме.

Михалыч вошел следом за нами, прикрыв за собой обитую дерматином дверь, и прислонился к косяку. Повар поспешно ушел через кухню и исчез через другую дверь.