Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6 (СИ) - Волков Тим

— Благодарю, — выдавил я, чувствуя, как рот двигается сам, а мозг уже не здесь. — Это заслуга всей команды. Я… передам им ваши слова.

Сакураи чуть кивнул:

— Не нужно передавать. Мы уже решили. Три ножа. Без вопросов. «Жемчужина» восстанавливает честь.

Я улыбнулся — или сделал вид, что улыбаюсь. Всё внутри кричало. Юто. Кабояси. Нож. Пистолет. Улица.

Краем глаза — стекло. За ним — сцена, словно кадр из трагедии.

Юто и Кабояси. Лица в полумраке.

Юто стоял прямо, спокойно. Кабояси — напряжён, но не истеричен. Они разговаривали. Не кричали. Не дрались. Просто… говорили.

Я сделал шаг, пытаясь приблизиться, но Фуюка вдруг сказала:

— Мураками-сан… — она смотрела с вниманием, будто что-то поняла. — Не забывайте, что настоящая сила не только в том, чтобы рубить, но и в том, чтобы ждать. Спасибо за вечер.

Я кивнул — и вырвался.

Раздвинул двери. Вышел на улицу.

И в этот момент — выстрел.

Глухой, короткий, как удар по металлу. Кабояси уже держал пистолет вперёд, и дым стелился у него из руки.

Юто пошатнулся.

Но одновременно с выстрелом его рука — выписывает дугу, и нож вонзается Кабояси в бок. Тот издаёт хриплый звук — не крик, а больше как сдавленный вдох — и отшатывается. Пистолет выпадает из руки, грохочет о плитку.

Юто падает на колени. Кровь быстро темнеет на его пиджаке.

Я подбежал.

— Юто! — голос не мой, а чей-то чужой, сорванный, наполненный ужасом.

Он поднял глаза. Лицо — белое, губы дрожат, но взгляд твёрдый. Ни страха. Ни жалоб.

— Я знал, что он придёт… — прошептал он. — Он не мог оставить… незавершённым…

Кабояси, шатаясь, отступал к стене. Его пальцы сжимали рану, нож всё ещё торчал из тела. Его искажённое лицо смотрело не на меня, а куда-то в пустоту.

А я держал Юто. Мой идеальный, безупречный Юто — мой щит. Моя стена.

А теперь — мой друг, истекающий кровью у порога спасённого ресторана.

— Зачем ты…

— Иначе я поступить не мог. Я должен был это закончить. Только я.

Юто лежал на холодной мостовой. Его кровь стекала между плиток, впитываясь в вечер, как чернила в промокашку. Где-то вдали звучали голоса, кто-то звал скорую, кто-то кричал — но всё это было фоном. Несущественным.

Главное происходило здесь.

Я держал его голову на своих коленях, сжимая его руку, будто сила моего хвата могла удержать его здесь — в этом мире. Его глаза были полуприкрыты, дыхание прерывистым, лицо — бледным, но спокойным.

— Кенджи… — прошептал он. С трудом. С усилием.

— Тише. Помолчи. Скорая в пути. Потерпи, слышишь? — Я знал, что вру. Он знал это тоже.

Он усмехнулся — уголком губ, чуть-чуть.

— Ты всегда хотел быть мечом… — прошептал он. — Острым, быстрым… решающим.

Я молчал. Только сжал его сильнее.

— Но, Кенджи… меч без ножен — теряет форму. Становится опасным для всех… даже для себя. Баланс… — его глаза затуманились, но взгляд всё ещё цеплялся за моё лицо. — И ты… ты должен стать не только клинком. Но и рукой, что его удержит.

Он закашлялся. Кровь коснулась его губ.

— Баланс, Кенджи… найди его. В своей душе…

Я хотел что-то сказать — хоть что-то. Но у меня не было слов. Только сердце, которое рвалось наружу.

Юто вдохнул в последний раз — тихо, почти беззвучно. Его пальцы ослабли. Глаза остались открыты, глядя в темнеющее небо.

Он ушёл — так же, как жил: молча, сдержанно, по делу.

В двух метрах, у стены, Кабояси уже не дышал. Его искажённое лицо застыло в полуулыбке — будто он верил, что всё-таки выиграл. Но это уже не имело значения.

Я остался один.

Снаружи — всполохи сирен. Службы спешили туда, где уже некого было спасать. Где всё уже было решено. Где всё уже было сказано.

Я встал, медленно. Мир вокруг словно замер. «Жемчужина» светилась за спиной — тёплая, как фонарь в тумане. Критики ушли, довольные. Гости смеялись за столами. А на этом каменном пороге завершилась эпоха.

Я посмотрел в небо. Оно было беззвёздным, как чистый холст.

— Я найду баланс, Юто, — сказал я. — Обещаю.

И пошёл обратно, в ресторан, где ждал новый день. Где всё начиналось сначала.

Глава 23

Год спустя Токио дышал осенью. Улицы Минато были усыпаны жёлтыми листьями, а воздух пах дождём и дымом от уличных ларьков с жареными каштанами. Ресторан «Жемчужина» стоял на прежнем месте, его стеклянные стены отражали закатное небо. Но теперь вывеска была другой — скромнее, с мягким светом, а название сменилось на «Баланс».

Кенджи Мураками, одетый в простой чёрный свитер и джинсы, стоял в небольшом саду за рестораном. Его волосы были короче, лицо — спокойнее, без той резкости, что когда-то делала его похожим на натянутую струну. Рёбра больше не болели, бинты давно сняты, но шрамы на руке напоминали о прошлом — о пожаре, о больнице, о Юто.

Сад был новым. Кенджи сам выбрал камни и фонари, сам посадил клёны, которые теперь горели красным. В центре стоял маленький каменный фонарь, едва выше колена, с табличкой: «Памяти Юто Сайто».

Юто, или Кейта Мацуда, как его звали когда-то, был больше, чем повар. Он был искрой, что зажгла в Кенджи идею «Баланса» — не просто ресторана, а способа жить. Кенджи смотрел на фонарь, чувствуя, как память о Юто ложится на сердце не болью, а теплом.

«Ты говорил о балансе, — подумал Кенджи, проводя пальцем по холодному камню. — О том, как соединить простое в нечто большее. Я не понимал тогда. Теперь понимаю».

Ресторан изменился. «Баланс» не гнался за звёздами Мишлен или толпами критиков. Меню было простым: мисо-суп с тонким ароматом имбиря, рис с соусом, вдохновлённым рецептом Юто, овощи, что хранили вкус земли. Но люди приходили. Не за роскошью, а за честностью. Кенджи больше не был тем, кто сражался с миром, как меч. Он стал рукой, что направляет — спокойной, уверенной. Ярость, что когда-то гнала его вперёд, утихла. Он нашёл смысл не в битвах, а в созидании, в том, чтобы дать людям место, где они могли бы почувствовать равновесие.

В кармане лежало письмо — не его, а от Мики. Кенджи достал его, развернул, хотя знал слова наизусть. Мика писала из больницы в Киото, где проходила лечение. Её почерк был аккуратным, но чуть дрожащим, как будто она боялась, что слова не дойдут.

Господин Кенджи-сан!

Я не знаю, как благодарить Вас! Когда Вы оплатили моё лечение, я сначала не поверила. Думала, это ошибка. Но врач сказал, что всё правда, что я смогу ходить. Я иду на поправку, господин Кенджи-сан! Впервые за годы я верю, что у меня есть будущее. Акира тоже счастлив и не знает, как выразить вам благодарность за меня.

Спасибо Вам большое за все! Спасибо, что дали мне шанс.

Мика

Кенджи сложил письмо, чувствуя, как горло сжимается. Мика была частью той войны, что он вёл — войны с «Курама Фудс», с Кобаяси, с самим собой. Она пострадала, как и многие, но теперь у неё был шанс. Кенджи оплатил её лечение не из чувства вины, а потому что знал: Юто сделал бы то же самое. Юто, который даже в бегстве, даже в страхе, создавал блюда, что давали людям радость. Кенджи улыбнулся, глядя на клёны. «Ты был моей тенью, Юто. А стал моим светом».

Он вернулся в ресторан. Внутри было тепло, пахло свежесваренным рисом и травами. Акира, теперь управляющий «Балансом», стоял у стойки, проверяя заказы. Его блокнот был открыт, но он больше не выглядел как человек, боящийся ошибок. Акира поднял взгляд, кивнул Кенджи.

— Сегодня полный зал, — сказал он. — Люди спрашивают про тот соус. Говорят, он как магия.

Кенджи усмехнулся. Соус был его попыткой повторить рецепт Юто — манго, яблоко, капля лимона, щепотка соли. Он так и не достиг той гармонии, что была у Юто, но это не имело значения. Люди любили его за простоту, за то, что он был настоящим.

— Пусть будет магией, — сказал Кенджи. — Главное, чтобы они возвращались.

Акира улыбнулся, вернулся к работе. Кенджи прошёл на кухню, где повара двигались слаженно, как оркестр. Он больше не стоял у плиты каждый день — теперь он учил, направлял, давал другим шанс создавать. Но иногда, как сегодня, он брал нож и нарезал овощи, чувствуя, как ритм движений успокаивает. Это было его способом помнить Юто — не через слова, а через действия.