Горькая правда прогремела как выстрел в полуночной тишине. Мы с Эстер были заложниками чудовищных устоев и ради выживания не раз преступали законы своего королевства. Но законы чести и морали - никогда!
Нам не в чем каяться и не за что просить прощения, поэтому и признание вышло не робкое, а стремительное, хлёсткое. Пронизанное болью и фатализмом.
Мы раскрыли карты, поставили всё на чёрное и теперь ход за Тёмным императором.
Кристоф молчал, задумчиво всматриваясь в сапфировый омут глаз Эстер, и словно пытаясь найти в нём недостающие ответы.
Неужели мне не показалось, и с Огоньком его связывает не только контракт Тёмной леди? Впрочем, это уже не моё дело. Благородство у дракона в крови, он никогда не обидит женщину, а значит и переживать не стоит. Сами разберутся.
Тишина стала невыносимой, но едва Эстер собралась продолжить, Кристоф невозмутимо уточнил:
– Ты сказала, что договор с Олафом позволил тебе продолжить работу. Выходит, целительству тебя обучала не семья Вэринга?
И это всё?! Больше его ничего не интересует?
– Нет, – Эстер растерянно покачала головой. Реакция дракона удивила и её.
Кристоф вёл себя так, словно ничего не произошло, но я отчётливо слышал его напряжение. Император готовился принять важное и судьбоносное для всех нас решение.
– Меня обучал отец. Но впоследствии Томас также делился со мной опытом, – добавила Эстер, признаваясь в ещё одном нарушении.
В королевстве Серебряного льда не принято обмениваться знаниями между кланами. Исключение составляли только семьи, породнившиеся браком. Такая разрозненность пошла со времён Ингаско. Кровавый король боялся, что знать объединится против него и сделал всё, чтобы кланы обособились и видели в соседях только врагов и соперников.
– Семья Олафа поддерживала меня во всём, я многим обязана им…
– Как и мы тебе, – я мягко перебил её. – Без твоей помощи у меня не было шансов выжить.
Перед глазами вспыхнули образы сестры и родителей. Огонёчек спасла не только меня, но и их.
– Кто ещё знает о вашей… особенности? – уточнил Кристоф.
– Только мои родители и сестра, – ответил.
– Мы с Олафом спасли немало жизней, и сейчас мне нужна его помощь! – с надеждой добавила Эстер. – Пусть он и не целитель, но невероятно сильный менталист, лучший из лучших! Без него я бы никогда не вывела детей из Нижнего мира, и сама бы заблудилась…
– Поэтому мне вдвойне жаль, что помогая Тёмной империи он потеряет свою Светлую Искру и больше не сможет заниматься целительством, – ответ Кристофа ошарашил, а смысл сказанного дошёл не сразу.
Лишь когда губы императора растянулись в хитрой улыбке мы с Эстер шумно выдохнули. Храни его Луноликая! Гениально! И, главное, так изящно!
Лучшего решения невозможно и придумать. В королевстве Серебряного льда к магам, потерявшим Дар в бою или во время лечения больных, относились с пренебрежением, но хотя бы не отправляли на каторгу. Им просто выплачивали денежную компенсацию и высылали из столицы. В горы к монахам или в рыбацкие поселения у моря. Кроме этого, разрешалось уехать в другую империю.
Король не стремился удерживать бесталанных инвалидов, и с лёгкостью подписывал для них пропуск на выезд.
Мне, в принципе, подходила даже ссылка. Моя возлюбленная Талиссия всегда хотела жить у моря. Но переезд в Тёмную империю и возможность дальше работать менталистом вместе с Эстер прельщали гораздо сильнее.
Думаю, император согласится принять меня в подданные вместе с семьей и невестой.
– В Тёмной империи вам ничего не угрожает, но если сохраним тайну Олафа мне будет проще взять вас под своё покровительство, – продолжил Кристоф, – пока предлагаю оставить всё как есть. Продолжите работать вместе по принципу: Огонёк - целитель, а правду я расскажу только Таэль. Она будет помогать нам и…
– Имеет право знать истинное положение дел, – я тут же поддержал его.
– После, когда разберёмся с аветом, обсудим, как лучше обставить ваше “выгорание”, – продолжил Кристоф, – что же касается леди Лангроу, она сможет в открытую продолжить целительскую практику, нужно будет только получить у шаманов лицензию. Я позже уточню детали. А сейчас предлагаю вернуться к нашей проблеме, – на его лицо набежала тень, и мы с Эстер настороженно переглянулись.
– Что-то случилось? – я сразу подумал о худшем.
Впрочем, нет. Тогда Кристоф не стал бы тратить время на разговоры, а сразу перешёл к новостям.
– Пока ничего критичного, – успокоил нас дракон, – я усилил защиту над лазаретом и связь уцелевших малышей с Тенями, но в процессе вспомнил одну странность. И в свете вашего признания она заиграла новым красками.
– О чём именно речь?! – нетерпеливо уточнила Эстер.
– Авета видят только дети, чьи души он утащил в Нижний мир, и вы с Олафом, – пояснил Кристоф, – вначале мы думали, что это из-за вашей связи Огонёк-целитель. Но если никакой связи нет, выходит, Олаф способен видеть авета самостоятельно, без твоей магии и тройной Искры?
(Эстер)
Вопрос Кристофа ошарашил, и в комнате повисла звенящая тишина. Ментальный Дар, феномен минус магии и фантомная неуязвимость авета… Пазл собирался на глазах, а ведь разгадка всё это время была у меня под носом! Я впервые чувствовала себя так глупо… Почему сама не додумалась начать с того, что у Олафа нет ни целительского Дара, ни Искры медиума?!
Вэринга никак не мог увидеть кошмарника, и тем более, пробиться к похищенным детям с ментальным Зовом. Но поначалу я решила, что авет просто не успел закрыть портал, отвлёкшись на Смерть, а напарник воспользовался этим, чтобы вывести малышей и докричаться до меня. Теперь же поняла – дело совершенно в другом!
– У тебя же Дар детский! – прохрипела, от волнения едва ворочая языком.
Во рту пересохло и речь давалась с трудом. Метнувшись к столу, плеснула себе воды и выпила залпом. Мысли окончательно прояснились и картина стала цельной.
– У Олафа врождённый дефект Искры, – добавила, наткнувшись на непонимающий взгляд Кристофа. – При рождении этого никто не заметил, и даже сейчас распознать его можно лишь при глубоком сканировании Дара.
– Постой! – дракон нахмурился и перевёл взгляд на Олафа, одновременно призывая магическое зрение. – Действительно… – задумчиво протянул, тщательно проверив ауру парня, – на первый взгляд, ничего не видно. Я отчётливо слышу Светлую магию, причём очень сильную. Как такое возможно?
– От Олафа фонит энергией отца, – пояснила. – Я придумала способ вплетать в его ауру нити Светлой магии так, чтобы они сохранялись несколько месяцев. Но, по сути, это лишь иллюзия Дара. Использовать эти крохи для лечения пациентов он не может.
– Целительской магии у меня нет вообще, даже её зачатков, – добавил Олаф.
– Но сейчас речь не об этом, – продолжила, – Олаф родился с Искрой, но из-за дефекта она не развивается и застыла на уровне пятилетнего ребёнка. Этого вполне достаточно, чтобы он мог использовать простенькие бытовые заклинания и магические артефакты, маскируя с их помощью отсутствие полноценного Дара.
– В остальном всегда выручала ментальная магия, – добавил Олаф. – Если кто-то начинал «принюхиваться», я просто прикладывал его внушением.
Использовать эмпатическую Искру для обмана было запрещено законом, но дракон тактично промолчал и не осудил.
– Предупреждая следующий вопрос, скажу – мой дефект неизлечимый. Мы пытались… – напарник запнулся и зябко поёжился, вспоминая экспериментальное и малоприятное лечение.
Мы действительно испробовали всё. Вначале выход искал только Томас, позже подключилась и я. Два года назад даже пробовала «соткать» для напарника новую пустую Искру. Томас был готов разделить свой Дар и отдать сыну большую часть. Но, увы…
– Возвращаясь к авету, – продолжила, переведя взгляд на Кристофа, – твоя магия слишком сильная. Её фон мешает обнаружить тварь. Тоже самое касается и шаманов, но Искра Олафа из-за дефекта находится на том же уровне, что и у пострадавших малышей. Она очень слабая и нестабильная, а наличие ментального Дара позволяет ему откликаться на Зов чудовища наравне с детьми, и даже частично переходить следом за ними в Нижний мир.
