Хозяйка старой пасеки 2 (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

— Понимаю вас, Глафира Андреевна. — Он снова оттянул пальцем воротник. — Подумав как следует, я решил, что такая умная и прекрасная барышня, как вы, заслуживает четверти урожая, снятого с этой земли.

— Благодарю вас за комплимент, Павел Никифорович. И, поскольку слово барышни не ценится так высоко, как слово мужчины, я предлагаю оформить наше соглашение письменно. Вы не поможете нам, Кирилл Аркадьевич?

— С удовольствием, — улыбнулся Стрельцов.

Наконец с бумагами было покончено и Лисицын убрался.

— А где Варенька? — спросил Стрельцов, когда за гостем закрылась дверь.

— Герасима грамоте наставляет, — успокоила нас Марья Алексеевна. — Сказала, что не хочет разговаривать с этими противными гостями.

— Ей следовало бы поучиться выдержке и умению общаться даже с не слишком приятными людьми, — покачал головой Стрельцов.

— Вот ты и поучи. — Генеральша похлопала его по плечу чуть повыше локтя. — В мои года терпение уже не то, что в молодости, а ты ей старший родственник, в конце концов.

Я подавила смешок. Стрельцов едва заметно поморщился.

— Боюсь, воспитатель из меня никудышный.

— Вот и потренируйся. Своих-то как воспитывать будешь? — Она подмигнула мне.

Я залилась краской, Стрельцов закашлялся. Разумеется, Варенька с ее чутьем на неловкие ситуации появилась в дверях.

— Наконец-то ты признал, что от твоих нотаций никакого толка, — заявила она. — Марья Алексеевна права: барышням все время напоминают, что они — будущие матери, но почему-то мужчинам никогда не говорят, что они будущие отцы. А кому как не отцу воспитывать сыновей?

Лицо Стрельцова окаменело.

— Варвара, ты забываешься.

— А что я…

— Пойдем-ка, Глаша. — Марья Алексеевна подхватила меня под локоть. — Незачем…

— Нет! — испуганно воскликнула Варенька, и одновременно с ней Стрельцов тоже сказал:

— Нет.

От его тона у меня мороз по коже пробежал, и я малодушно порадовалась, что ни разу не слышала его в свой адрес.

— Раз уж у тебя хватило духа публично критиковать старшего родственника, имей смелость и ответ выслушать публично.

Его голос становился все суше.

— Во-первых, ты рассуждаешь о вещах, в которых ровным счетом ничего не смыслишь.

Варенька побледнела, однако не заткнулась.

— Так откуда же мне в них смыслить, если мне не дают о них говорить?

— В свое время…

— Когда? Когда у меня на руках будет малыш, а я не буду знать, что с ним делать?

— Для этого есть няньки и старшие родственницы. — Холод в тоне Стрельцова достиг, кажется, абсолютного нуля. — Барышням рассуждать о таких вещах…

— О каких? — На ресницах девушки повисли слезы. — Я говорю о воспитании детей, а не о том, как они появляются…

— Хватит! — Он сказал это совершенно спокойно, но кузина вздрогнула, как от пощечины.

— Глафира Андреевна, я нахожу, что это ваше дурное влияние.

— В самом деле? — Я сказала это едва слышно: горло перехватило от бешенства. — Какие-то пару часов назад вы говорили… Неважно.

Стрельцов отступил на шаг.

— Глафира…

Я перебила его:

— Как удобно — свалить все свои проблемы на испорченную Глафиру и ее дурное влияние. Дай вам волю, барышни не будут знать, что куры несут яйца, лошади жеребятся, а коровы телятся. — Я бы хотела закричать, но горло по-прежнему сдавливал ком, и получалось какое-то шипение. — Вот только Варенька действительно спрашивала о воспитании, а не о деторождении. Это вы приписали ее словам другой смысл. Так кто из нас на самом деле развращает…

— Довольно! — Командирский голос генеральши прогремел на всю комнату.

Я подпрыгнула. Варенька разрыдалась, каменная маска Стрельцова на мгновение треснула, явив растерянность.

— Да, Варенька позволила себе лишнего, забыв, что разговаривает не просто с товарищем по детским шалостям, а со старшим мужчиной, который отвечает за ее поведение. Если она была чем-то недовольна, следовало высказать это наедине. Но ты, граф, вел себя как уязвленный мальчишка, а не как старший и разумный родственник. А Глаше и вовсе ни за что досталось. На меня разозлился — мне бы и выговаривал.

На лице Стрельцова заиграли желваки. Я ожидала взрыва, но он медленно выдохнул.

— Вы правы, Марья Алексеевна.

Он шагнул ко мне так стремительно, что я шарахнулась, но Стрельцова интересовала не я. Он притянул к себе кузину. Та уткнулась носом в его мундир и зарыдала еще горестнее. Поглаживая Вареньку по волосам, он поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Я не должен был говорить того, что сказал. — Он произнес это так тихо, что я едва расслышала.

Я моргнула, изо всех сил стараясь не разреветься. Очень хотелось спросить — не должен был говорить или не должен был думать? От соблазна меня спас стук копыт из-за окна. Я выглянула, радуясь, что можно отвернуться. Из коляски вылезал коренастый крепкий мужик. Точнее, купец, судя по сапогам и расшитому жилету.

Как будто мало мне было сегодня гостей!

— Это еще кто такой?

Генеральша заглянула мне через плечо.

— Медведев.

— Как не вовремя! — вырвалось у меня.

Хотя, если подумать, — очень вовремя. Вздохнув, я обернулась к Стрельцову.

— Я просила Северских рассказать ему про меня. Так что придется принять. Прошу прощения, Кирилл Аркадьевич. Начинайте без меня.

— Что начинать? — полюбопытствовала Варенька, выворачиваясь из объятий кузена.

— Варвара! — возмутился Стрельцов.

Она состроила умильную физиономию, глядя на меня. Я со смехом покачала головой.

— Можете не торопиться, Глафира Андреевна, солнце еще высоко.

Я не стала спорить. Варенька шмыгнула носом и вцепилась мне в рукав.

— Глаша, можно с тобой? Если ты не собираешься обсуждать что-то секретное, конечно. Я буду молчать и слушать, честно-честно!

Я вздохнула. В чем-то Стрельцова можно понять. Немного.

— Я собираюсь обсуждать товары и цены. Вряд ли это будет тебе интересно.

— Интересно. Я хочу научиться. Мне же придется вести хозяйство, а где этому учиться? — Она выразительно глянула на кузена. — Папенька говорит: не твоего ума дело, маменька: не мешай.

— Ладно, — сдалась я. — Молчать и слушать. Если захочешь что-то спросить — запоминай, объясню потом, когда гость уедет.

Мне показалось, будто Стрельцов ждал, что я позову и его. Но Марья Алексеевна ухватила его под руку.

— А мы с тобой, граф, пока посидим да поболтаем.

Прежде чем выйти к купцу, я заглянула к управляющему и попросила его подняться в мой кабинет. Нелидов с любопытством посмотрел на Вареньку, но спрашивать ничего не стал, а я тоже не стала объяснять.

Медведев низко поклонился мне. Протянул письмо.

— Княгиня Анастасия Павловна настойчиво советовала мне вас навестить. Так что я прямо от нее и к вам, а это рекомендация.

Письмо было коротким: Настя отзывалась о купце как о человеке, который своего не упустит, но в целом честном. Большего мне и не надо было — едва ли преуспевающий купец окажется бессеребренником. Мы поднялись в кабинет, где у окна на стульях уже ждали Нелидов и Варенька. Я растерялась на миг: представлять дворян купцу — оскорбить ее. Не представить — оскорбить его.

Ладно, Нелидов человек здравомыслящий, потом извинюсь.

— Сергей Семенович, позвольте представить вам Савву Петровича, купца. Анастасия Павловна очень лестно о нем отзывается.

Медведев низко поклонился.

— Савва Петрович, это Сергей Семенович, мой управляющий, без которого я как без рук.

Нелидов кивнул. Купец встретился взглядом с Варенькой, поклонился и ей, та чуть склонила голову. Кажется, я все сделала правильно.

Переходить к делу с первой же фразы считалось неприличным, беседа потекла неторопливо и плавно. Поговорили о торговых делах. Медведев не хвастался крупными сделками, как это водится среди адептов успешного успеха, но и не прибеднялся, рассказывал спокойно и с достоинством. Как возит зимой мороженую рыбу с северных рек. Как радуется лету, потому что можно работать недалеко от семьи: собирать по уезду сперва ягоды, потом овощи, мед, грибы и яблоки, поздней осенью — соленья и заготовки, которые держит в погребах до второй половины зимы, когда их можно продать подороже. Обсудили урожай лесных ягод. Поговорили о том, что большие города летом обычно пустеют, потому что господа разъезжаются в свои имения да на дачи, но Большие Комары в этом отношении — город особенный. Императрица вместе с двором переезжает в летний дворец, и поднимается спрос на дорогие вина и редкие лакомства. Или на такие обыденные мелочи, как, скажем, банные веники. Не будут же слуги высоких господ сами бродить по окрестным лесам!