Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

Да, тут уж хошь, не хошь, но у любого и каждого цековского коммуниста где-то под селезёнкой обязательно засвербит подленький, но уместный, и очень своевременный вопросец! Ужель настолько распоясались и обнаглели эти Октябрьские менты мухосранского Зажопинска, что даже присутствия бригады из ЦК партии они ни хера не боятся и продолжают получать с цыганской мафии⁈

А следом за этим вопросом неотвратимо и сразу последует второй, а затем и следующие. Вместе с которыми неминуемо случится условный ядерный взрыв. И горе тому, кто в эту секунду оказался на виду, и на слуху у министра. И не только у него. Потому и не хотят мои неглупые начальники сверкать своими фамилиями на министерских и не только, столах. Они прекрасно знают, что в обратную сторону наша советская репрессивная мясорубка хода не имеет. Обратно она фарш не проворачивает никогда. Ибо всем и доподлинно известно, что наша родная партия, и компетентные органы с применением репрессий никогда не ошибаются.

Поэтому и не нужен им еще один повод для дополнительного разбирательства московскими проверяющими. Особливо такой вонючий повод, как взятка при расследовании теперь уже общественно-значимого дела. В котором фигурирует коллективная жалоба в парторганы от возмущенных советских трудящихся. Если бы я, как всеми ожидалось, просто обосрался бы на этом деле, то всё было бы нормально. Это восприняли бы обыденно. Молодой следак не справился с поставленной задачей и не оправдал надежд. И ничего более того. А тут взятка, мать её ити! Теперь сюда слетятся все стервятники и мухи. Зудя, завывая и хлопая крыльями. И в первых рядах обязательно будет столичное вороньё. Тут любому дураку понятно, что ничего хорошего из всего этого не получится. Чего там проверялы еще наковыряют в Октябрьском РОВД? Который, как и все нормальные горрайорганы страны, стерильностью не блещет…

Ни малейших сомнений я во время начала нашей беседы не испытывал. Что именно эти, далёкие от оптимизма мысли, на тот момент бились в головах Дергачева и Данилина. Бились и метались со скоростью обосравшихся от ужаса летучих мышей. Мне даже пришлось вчера на какое-то время забыть, что я циничный атеист и агностик. Пришлось ступить на скользкий и неблагодарный путь христианского гуманизма. Но не корысти ради. Просто надо было срочно возвращать руководство во вменяемую реальность. И объяснять старшим товарищам, что их желание не поднимать волну и избежать воняющего взяткой скандала, связанного с их райотделом, в корне неверно. Что оно может обойтись всем нам слишком дорого. И, что без встречного, и точно направленного взрыва нам никак не вывернуться.

Не менее получаса я лечил души и разум своих начальников. Добрым и разумным словом доказывая, что не всё так плохо. Терпеливо подъясняя им, что искренне преданный лично им и еще, в какой-то степени, нашей советской Родине старший лейтенант Корнеев, не так прост. И не так глуп. Во всяком случае, не настолько, как на первый взгляд кажется большинству окружающих его товарищей. Даже таким опытным и с гораздо большей выслугой лет. И, что он, то есть, я, только лицом на придурка похож. А на самом деле, старший лейтенант Корнеев не такой уж скандальный идиот. И, что все необходимые профилактирующие меры мною уже предприняты. А еще, и это самое важное, что мой злосчастный рапорт, из-за которого так болезненно перевозбудился наш впечатлительный Алексей Константинович, вовсе не глупая бумажка. Что это и есть одна из предпринятых мною профилактических мер.

Времени как всегда не хватало. Сославшись на срочные процессуальные действия по проблемному цыганскому делу, которые необходимо исполнить без промедления, я вежливо, но твёрдо попросил отпустить меня на свободу.

Немного повеселевший Василий Петрович пошел мне навстречу и нехотя прервал сеанс моей просветительной кашпировщины. Я вышел из кабинета в приёмную, столкнувшись в двери с секретаршей. На подносе она несла шефу какую-то наспех собранную закуску.

Весь оставшийся вчерашний день я метался по городу. Сначала в свой гараж, потом в никитинский. Потом опять в свой и снова к Нагаеву. Стараясь ничего не упустить, я готовился к сегодняшней встрече с вояками. Жадными до чужих и неправедно нажитых денег.

План контрзахвата Нагаева Вовы, который будет сегодня изображать благополучно утопленного в говне Лунёва, у меня был готов. Вернее сказать, почти готов. Всё было тщательно просчитано. Всё, кроме одного единственного момента. Самого узкого и трудного.

Время шло, час «Х» неумолимо приближался, а я так и не придумал, как мы будем ластать третьего душегуба. Водилу, который постоянно находится при «Москвиче». По всему выходит так, что и сегодня он останется в машине. И вряд ли они поставят свою тачку сильно вдалеке от РОВД. Значит, ко всем прочим неудобствам и трудностям еще добавляются сотрудники райотдела. Которые, совершенно точно, не останутся в стороне, если поблизости поднимется какой-то шум. Тем более, если таковой шум случится с участием их сослуживцев. Нас со Стасом.

Просчитывая в сотый раз все возможные варианты, и ставя себя на место оппонентов, я отчетливо понимал, что все трое в здание РОВД они не пойдут. Не по правилам это. И поперёк здравого бандитского смысла. Нет, они обязательно кого-то оставят снаружи. И этот кто-то, вероятнее всего, будет тот самый рулила.

Просить совета у Стаса или у Нагаева по этому поводу смысла я так же не видел. Ничего толкового они за меня не придумают, а вот мозги свои раньше времени изрядно засмущают. И это будет только во вред моему сегодняшнему предприятию. Которое и без того висит на соплях.

И да, сегодня, еще на утренней оперативке, которую я на этот раз дисциплинированно посетил, мне пришлось снова прикрыться цыганским делом. Исключительно ради того, чтобы в этот знаменательный день руководство меня лишний раз не дёргало. А коллеги не досаждали своими деловыми и праздными визитами. Особенно, ближе к вечеру. Для этого я при всех и во всеуслышание громогласно объявил, что весь нынешний день буду усердно доводить до ума резонансное уголовное дело. И, что до самого упора, то есть, сильно допоздна намереваюсь писать по нему обвинительное заключение.

К немалому удивлению личного состава, это моё намерение было горячо поддержано Алексеем Константиновичем Данилиным. Который превзошел все мои ожидания и на протяжении всего совещания поглядывал на меня очень необычно. Будто бы час назад узнал, что я его любимый племянник от сводной сестры. Похвалив меня за трудолюбие и расторопность, он в категорической форме запретил капитану Зуевой отвлекать следователя Корнеева. По любым причинам и поводам. Потом подумал и добавил, что это касается всех остальных следователей отделения. До той поры, пока он завтра лично не ознакомится с моим «объебоном» по цыганскому делу. И пока не согласует его для подачи на стол прокурора.

— Ты, говорят, о взятке рапорт написал? — по пути в наш коридорный аппендикс, чувствительно дёрнула меня за рукав Лида, — Ты с ума сошел? Сергей, тебе, чего, славы мало? Зачем тебе эта вонища? — с нескрываемым неодобрением и в нарушение руководящей воли Данилина, продолжила она бестактный допрос.

Зуева, точно так же, как и мои вчерашние старшие товарищи, мыслила по общепринятому трафарету. Всё правильно, это вам не новая Россия третьего тысячелетия. Здесь пока еще всё по-другому. Хотя, взятка, да еще связанная с органами предварительного следствия, это всегда дурно пахнущая история. Потому что, если даже потом выяснится, что шинель украл не ты, а у тебя, всё равно ничем хорошим это не закончится. До самой твоей пенсии в мозгах всех руководящих сослуживцев, от которых зависит твой карьерный рост, навсегда останется одна незабываемая деталь. Ярко характеризующая тебя, как сомнительную личность. Да, да! Останется то самое, вроде бы незначительное обстоятельство, что ты когда-то проходил по очень стыдному уголовному делу. Связанному с кражей чьей-то шинели.

Заходить на второй круг и включать талант лектора, мне сейчас было лень. И времени на это тратить тоже было жалко. Даже с учетом того, что передо мной была не какая-то чужая тётка, а моя Лида.