Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

— Так было надо! — улыбнулся я Зуевой, — Пошли лучше к тебе чай пить? — украдкой огляделся я по сторонам. — Ты даже не представляешь, душа моя, как сильно я по тебе соскучился!

Щеки начальницы довольно порозовели. Она тут же забыла про высказанную недавно критику моей принципиальной позиции относительно мздоимства. И улыбнулась.

— Мне кажется, что ты это просто так говоришь! Мозги мне пудришь! — пытливо вглядываясь в моё лицо, ни с того, ни с сего зачем-то засомневалась Лида. Надо думать, таким образом провоцируя меня на продолжение. На дальнейшие доказательства романтических чувств к ней с моей стороны, — Скажи, Сергей, ты, правда, соскучился?

— Правда, любимая! — поскольку мы уже свернули в свой отросток, я без опаски, но с глубоким чувством обхватил левой рукой зуевскую задницу, — Но к чему нам пустые слова, душа моя? Ты открывай быстрее свой кабинет и я тебе свою любовь сейчас делом докажу!

Да, дверь Лидия Андреевна открыла без промедления. Но никакого логического продолжения за этим не последовало. Смущаясь и краснея, начальница обломала меня сообщением о «не тех днях». Которые уже вторые сутки, как вывели её из стройных рядов активных членок КПСС.

Почувствовав себя обманутым, на предложенное ею чаепитие я не остался. Сославшись на благие, но несоответствующие действительности намерения работать по делу, я удалился в свой кабинет. Оставив столь желанную, но временно небоеспособную Лиду пить свой чай в одиночестве.

Мой друг Вова появился, как мы вчера и договаривались, ровно к двум часам пополудни. Да, сильно заранее, но рисковать мне не хотелось. К моему глубочайшему удовлетворению, выглядел он спокойным. Излишним энтузиазмом Нагаев не фонтанировал, но и нервной озабоченности тоже не проявлял. Подозреваю, что получив вчера от меня «котлету» из сотенных купюр, он обрёл ранее недостающую ему уверенность. Уверенность, прежде всего, в своих способностях и в моей общечеловеческой правоте относительно сегодняшнего мероприятия. В правоте, если не правовой, то хотя бы моральной.

Мои инструкции татарский друг соблюл до мелочей. Оделся он так, как я велел и сейчас выглядел чистоплотным фраером с претензией на изысканность. Вдобавок я не поленился и сходил в крыло к нашим октябрьским бэхам. У которых под честное следачье слово выпросил до завтра массивную золотую печатку. Золото, из которого она была изготовлена, золотом являлось весьма условным. По-простому говоря, было оно самоварным. Но выглядело богато оформленное изделие на все сто! Короче, заявленному в райдере типажу, мой друган теперь соответствовал в полной мере. Эх, ему бы еще рондолевую фиксу в рот!

— Пошли в столовую! — предложил я Нагаеву, — Пошли, пошли, сегодня я угощаю! — прервал я его сомнения, — Надо обязательно пожрать, а то неизвестно, когда нам еще поужинать придётся!

Замкнув кабинет на замок, я повел друга в нашу ровэдэшную столовку. Мне всё равно надо было её посетить. Чтобы арендовать на вечер четыре единообразных мухинских стакана. Которым в сегодняшнем самодеятельном спектакле мною была отведена роль активного реквизита. Двумя бутылками водки и килограммовым куском «Докторской» я запасся еще вчера.

Теперь оставалось только одно — ждать.

Главарь армейского бандформирования на этот раз блеснул несвойственной ему пунктуальностью. Позвонил он почти ровно в четыре. Если учесть, что из трубки были слышны шумы оживлённой улицы и перезвон трамваев, то телефонировал он не со стационарного номера, а из автомата.

— Будь здоров, старлей! — поприветствовал он меня тоном уверенного в себе военнослужащего, — Как там у тебя обстоят дела, всё по плану? Когда к тебе наш гость явится?

Мне всё же послышалась напряженность в его голосе. Так оно было на самом деле или нет, но меня это порадовало и немного успокоило. Какими бы эти ребята не были крутыми, они всего лишь люди. Со всеми присущими им страхами и сомнениями. Не помню, в каких конфликтах к этому времени успели поучаствовать наши вояки, но в Афганистан мы еще не сунулись. А до войны в Чечне и вовсе целых шестнадцать лет! Так что крутыми моих недоброжелателей можно считать с некоторым допуском. Впрочем, не исключено, что где-то они уже успели поучаствовать. Слишком уж запросто кровь пускают. Но я уверен, что, если где они и отметились, то только эпизодически. И не с такой интенсивностью, как я в своих многочисленных командировках на Кауказ. В той, в своей прошлой жизни, разумеется.

Однако эти ребята ничего о моей прошлой биографии знать не могут. К нашему с Вовой счастью. И это очень хорошо. Потому что это незнание позволяет им добросовестно заблуждаться. Полагая, что по отношению к инфантильному и ссыкливому менту Корнееву сами они есть брутально суровые и непобедимые супер-рэмбы. Вот пусть и дальше так думают…

Я заверил своего телефонного собеседника, что всё идет по плану и в строгом соответствии с графиком. Употреблять термин «спецоперация» я не стал осознанно. Хотя они уже и сами вчера проговорились, что являются военнослужащими.

Знать бы еще, из какой они конторы! В то, что эти головорезы из силовой структуры ГБ, мне не верилось. Те квартируют в Москве при Центральном аппарате Лубянки. И на откровенную уголовщину комитетовским спецвоякам решиться намного сложнее. Не из-за переизбытка совести и человеколюбия. А исключительно по причине того, что они не вольные опера и поводок у них короткий.

Не иначе, как мои недоброжелатели, это местные грушники из Чернореченской бригады. Могу даже предположить, что они уже успели где-то на факультативном выезде замазаться иностранной кровушкой в интересах советской родины. И теперь обоснованно чувствуют себя героическими сверхчеловеками. Которым все должны и все обязаны.

В девяностые таких частенько приходилось сажать, а иногда и отстреливать. Порой не по одному.

Лирика лирикой, но суровая проза жизни такова, что доблестные «афганцы», официально признанные участниками войны, реально поверили брехливым болтунам из Политбюро. Пославшим их в чужой и дикий чуркестан. Исполнять какой-то несуществующий интернациональный долг. Поверили, что они ровня ветеранам Великой Отечественной. И пофиг, кто, где и за что воевал. Защищая свою страну в Сталинграде или убивая диких аборигенов в чужом и черножопом обезьяннике. Да еще и непонятно за что, и зачем. Может, и не все из них думали, что это одно и то же. Но очень многие. Потому что так им объяснили из телевизора старые маразматики. И их замполиты непосредственно в ротах.

Что-то с тех пор в памяти уже стёрлось, но то, как они стреляли и взрывали своих конкурентов, я помню до сих пор. Оно бы и хрен с ними, самих-то их не жалко. Беда в том, что эти героические ребята совершенно не обращали никакого внимания на сопутствующие потери со стороны мирного населения. Спокойно живущего своей простой обывательской жизнью. Одно только Котляковское кладбище чего стоит… Земляка Сергея Трахирова, взорванного там вместе с десятками других людей, я, кстати, знал лично. Тогда герои-афганцы на могиле свой тротил спрятали. Среди венков. Пять кило в центре собравшейся толпы, это негуманно и очень много. Даже для бронированного БэТРа…

Переоценивать вояк не стоило, но я снова решил перестраховаться. И до без четверти шесть, отправил Нагаева на прогулку. Самолично вывел его во двор через задний служебный выход. Строго наказав не отсвечивать поблизости от здания РОВД. Вероятность того, что за час до встречи спецбойцы выставят наблюдение за входом в райотдел была не велика, но мало ли…

Защитники родины в количестве двух штук появились раньше лжеЛунёва ровно на пятнадцать минут. Знамо дело, что не дураки и понимание насчет суворовского «удивил-победил» они имеют.

— Ну и где твой Лунёв? — без всякого «здрасте», сходу включил дурака старший из трио бандуристов, без спроса усаживаясь за стол декретной Иноземцевой. Второй грамотно пристроился на стуле у входа в кабинет.

— Говорил же, что мы с ним на восемнадцать часов договаривались! — позволил я себе демонстративно набычиться. Давая понять пришлым, что в этой гостинице я директор.