Стратегия. Дипкурьер (СИ) - Денисов Вадим Владимирович

Глава 2

Last bus to Woodstock

Спустя годы, вспоминая те бурные времена начала славных дел, я каждый раз удивляюсь способности человеческого сообщества к быстрой адаптации. Попав в принципиально новые условия существования, люди быстро менялись, коллективно и индивидуально. Развивались и ускоренно овладевали новыми навыками и умениями, ремёслами и специальностями.

Вот чего не было, так это деградации. Одно время в Русском Союзе много и часто говорили о неизбежном «цивилизационном откате». В 30 — 50-е, годы прошлого века, а то и вообще в XIX веке. Но ничего подобного не произошло по простой причине: нынешняя модель не похожа на прожитое человечеством. Это причудливая смесь цивилизационных слоёв, где конная тяга легко уживается с системами видеонаблюдения. Да, многие технологии нынче недосягаемы, но они не забыты. А значит и не утеряны окончательно. Осталась память, знания и бесценный исторический опыт.

Сотовая связь и интернет тоже стали недоступны, проводная телефония пока используется только в служебных целях, но эфирная радиосвязь доступна каждому, как для общения, так и для получения информации. Везде навалом FM-станций, а уж на средних волнах можно слушать едва ли не всю Платформу. Здешний эфир, в отличие от земного эфира XXI века, буквально набит информацией на разных языках, поневоле станешь полиглотом… Радиолюбители возродили практику обмена QSL-карточками. Я уверен, что ещё при моей жизни стану свидетелем возрождения интернета.

Очень быстро взрослеют дети Платформы. Когда надо, они серьёзны, ответственны и рассудительны, уже в четырнадцать мальчишкам можно поручать задания по охране и разведке, а девочкам — самостоятельную работу без возможности оперативной консультации со взрослыми. Двадцатипятилетний мужчина может работать руководителем среднего звена на гражданке и в военном деле, а уж сорокалетним по силам самые серьёзные вопросы государственного управления. Да, скорость жизни как бы замедлилась, но, как мне кажется, резко выросла производительность в материальном секторе, в по-настоящему созидательном труде.

Стали ли люди здоровее? Мне сложно сказать. Физически население явно подтянулось, окрепло, на улицах и дорогах редко встретишь тучных людей. Травматизм при обилии тяжёлого ручного труда, конечно, вырос, причём далеко не все факты фиксируются. Мы стали более уязвимы эпидемиологически, ведь даже из здешних больших рек, казалось бы, девственно чистых, непосредственно брать воду для питья категорически не рекомендуется. Но инструктажи часто не помогают. Тогда выручает наше отечественное и уже знаменитое на всей Платформе здравоохранение, благодаря постоянному приоритету у Сотникова и усилиями Зенгер развитое до возможного максимума.

Работают люди. Но нельзя жить одним трудом, всем нам требуется спасительная перезагрузка, расслабление, отвлечение от дел насущных. Людям, быстро привыкающим делать всё сразу и качественно, без переделок, требуется не менее качественный и разнообразный отдых, смена окружающей обстановки и общества с парадоксальным возвращением к хорошо знакомым, но на неопределённое время отодвинутым миром гаджетов старым добрым практикам. Здесь тоже заметно развитие.

Порой весьма неожиданное.

Вечером пятницы горожане и гости города, шествуя по набережной от Морпорта до пятнадцатого фонаря и обратно, идут сплошной массой, порой наступая идущим впереди на пятки. Чопорные барышни, степенные солидные мужи, весёлые матросы в чёрных клёшах, ухоженные молодые люди при деньгах, дерзкие школьники с мелочью в кармане, излишне смешливые школьницы, напуганные непривычной праздностью среды ковбои с дальних пастбищ, усталые служащие — все здесь. Субботний Палм-Бич! Палм-Бич! Скольких людей ты сделал счастливыми, соединив на набережной любовными узами навеки, и сколько — несчастными, сделав ровно тоже самое.

В принципе, мы с Екатериной были готовы к тому, что опоздавшим места не будет. На набережной движение транспорта с некоторых пор запрещено, поэтому я без особой надежды медленно прокатился из конца в конец по верхней улице, то и дело заглядывая вниз между домами.

Нам повезло, свободное местечко оказалось на периферии, за двенадцатым фонарём, где какой-то коммерсант, не имеющей стационарной точки общепита, оперативно поставил полдюжины столиков под зонтами из огромных пальмовых листьев и прилавок с девушкой-бариста.

Хозяин молодец, не погнался с ходу соревноваться с конкурентами-ветеранами, присматривается… Понимает, что поначалу его посетители будут поглядывать, не освобождаются ли места в привычных кафе.

— Есть что-то будем? — спросил я дежурно.

— Я тебе умоляю, жара только начала спадать, какая еда? — Селезнёва промокнула лобик платком и объявила решение: — Мне фраппе и лимонад, который из лимона!

Жара в последние дни стоит адская, что в Стамбуле, что здесь, в Додж-Сити. Да уж… Было бы легче переносить такие температуры, если не знать, что где-то там, на Земле, человечество давно и массово освоило такой прибор, как кондиционер. Кондей и здесь можно достать, вот только электроэнергию они жрут будь здоров. А энергия на Платформе-5 — большая ценность, а где-то и редкость.

— Лимонад это хорошо, да… А я ещё и горячего клфе попробую, по-турецки. Не фанат, но азиаты говорят, что в жару это парадоксальным образом помогает.

Через десять минут я забрал заказ и развалились в тени уже по-настоящему расслабленно.

Солнце еще не успело залить красным предзакатным золотом верхушки тамариндовых деревьев, ещё яркие бабочки не отправились дремать в свои гнезда, или что там у них, постепенно уступая эфир ночным страшилам, а местные рыбаки уже раскинули на берегу снасти — вечерний клёв у них, зрелище для других. Зеваки азартно болеют, порой даже делают ставки на любимчиков. Для горожан это одно из любимых развлечений.

Сегодня рыбаков особенно много, возле воды яблоку негде будет упасть. Говорят, что к берегам приплыли косяки радужной форель, как по привычке называют какую-то местную сёмгу. Приятный и неожиданный ажиотаж — начинающие и профи рыбной ловли скоро начнут одну за одной вытягивать добычу. Без особых усилий эта рыба достаточно крупных размеров ловится на спиннинг. Такая же ситуация и у рыбаков в Стамбуле. Раньше соцсети пестрели бы видео и фотографиями богатого улова.

— А хорошо! — констатировала Катрин, попробовав свежесвареный кофе и оглядевшись вокруг.

— Переселяться не будем? — уточнил я. Мне тоже здесь нравилось. Спокойно, даже уютно, бариста не включила музыку, за что ей отдельная благодарность, этого на набережной и так предостаточно, до какофонии.

— Никто не мельтешит перед глазами, а вид отличный.

— Согласен. Ну тогда и поможем хозяину выручкой, глядишь, ещё одна кофейня откроется. Кстати, у них тут и пирожные есть, на вид красивые. Так что…

— Издеваешься, у меня же диета! — возмутилась Селезнёва так, словно я уже утрамбовывал ей в рот здоровенный бисквит.

— Просто сказал! А уж ты согласовывай это со своей диетой или игнорируй.

Некоторое время мы сидели молча, с удовольствием потягивая ароматные напитки, затем Селезнёва вдруг спросила:

— Ну что, спелеолог, насколько я поняла, пещерный зуд у вас с сыном пропал?

От неожиданности я чуть не поперхнулся, едва не закашлявшись.

— Блин, как-то ты не по обстановке… Пропал, пропал. Камера ничего существенного не показала, разве что стал понятен режим работы. Большего из этой темы пока что не выжать, разве что наблюдателя выставить.

— Возле грота?

— Нет, конечно, спалится. Подальше и повыше, с хорошим биноклем или трубой. Но и такой ход даст нам немногое. Ну, положим, кто-то зашёл или вышел из тьмы в виде маленьких фигурок в оптике, потом уехал куда-то, а дальше что? Кто он, что узнал или принёс? Каковы его планы? Понадобиться целый отряд топтунов! В общем, нереальная затея. Нет у нас информации из Центра, исходных данных от чёртова Квачина! Пока не получим, шагать дальше бессмысленно.