Я принимаю у подбежавших теплый плащ, поскольку сейчас согреться хочется больше, чем радоваться тому, что мэр получил щелбан, и отказываюсь от помощи лекаря. Самое лучшее сейчас — оказаться дома, у камина. С Марикой на коленях.
— Ваше величие, — один из участников соревнований протягивает мне руку. — Род Финорк благодарен вам за вашу помощь. Он ценит большие поступки. Вы можете всегда рассчитывать на нашу поддержку.
— И на поддержку рода Охвар, — кивает другой.
— И рода Дравар, — подключается третий.
Пожимаю всем руки, принимая благодарность. Интересно все обернулось. Я перевожу взгляд снова на мэра.
— Дорогие жители Хельфьорда! — выходит вперед Гриндорк. — Мы благодарны его величию Роуварду Даррелу!
От каждого слова мэра корежит так, будто он есть незрелое яблоко. Даже мне кисло становится.
— И в связи с этим мы приняли решение назвать его победителем и вручить ему награду! Это состоится в день праздника на главной площади! — заявляет мэр, как будто уверен, что я точно там буду. Зачем? — А сейчас объявляю соревнование оконченным! В городе вас ждет угощение во всех тавернах города за счет мэрии!
Не расточительно ли? Мне рассказывали про нехватку денег, провалы в торговле, а Гриндорк так легко растрачивает деньги?
Впрочем, эта фраза оказалась волшебной, потому что с помостов для зрителей в город потянулись даже те, кто не хотел этого делать. Мои соперники и лекарь тоже попрощались и пошли к своим семьям, а я — к своей. Особенно к Марике.
Однако она встречает меня вовсе не так, как я ожидал. Марика хмуро смотрит на меня, поджимает губы и, развернувшись, уходит с берега в сторону нашего экипажа. Она возмущена, перепугана и не может справиться с эмоциями.
Решаю ее не останавливать. Дома поговорим, когда доберемся, и я, наконец, прижму ее к себе.
Рина с Фридером переглядываются и озадаченно смотрят вслед Марике.
— Я надеюсь, ты объяснишь, что все это было, — строго произносит Рина. — Я, конечно, знаю, что у тебя есть склонность к отчаянному героизму, иначе я не мучилась бы в сомнениях несколько лет, жив ты или нет. Но все же…
— Рина, — Фридер прерывает ее тираду. — Идем прогуляемся по городу, посмотрим, что там за угощения предлагают, разведуем, что будут говорить о сегодняшнем соревновании.
Моя кузина, конечно, недовольна, но кивает и подает руку Фридеру, а тот улыбается. Неужели с ее неуемной жизненной энергией кто-то может справиться и не захлебнуться в ней? И почему я раньше этого не заметил?
Марика ждет уже в карете. Она молчит всю дорогу, но только за нами закрывается дверь дома, как поворачивается ко мне, сверкая чистейшим возмущением во взгляде.
— Ты… Ты… Ты невыносим! — выпаливает мне в лицо голубоглазая заноза, и я едва успеваю перехватить ее руку.
Глава 56
От автора. Обратите внимание на то, что в предыдущую главу внесены правки.
Я успеваю испугаться еще до того, как понимаю, что замахнулась. Огромная мощная ладонь Варда обхватывает мое предплечье, не позволив руке достичь цели.
Все видится, словно в замедленной съемке, зато сердце колотится как бешеное и дышать практически невозможно. Медленно перевожу взгляд с пальцев Роуварда, лежащих на моей руке, на его лицо, боясь увидеть его реакцию.
— Так — не стоит, — тихо произносит он, серьезно глядя на меня и коротко качая головой.
Он не рычит, не злится, не ругается. Он как будто знает, что творится в этот момент со мной. Если бы это еще было известно мне самой!
Того мгновения, что я думала, будто Вард погиб, было достаточно, чтобы перевернуть для меня мир вверх тормашками, хорошенько его потрясти и оставить только самое важное. И это важное оказалось внезапным и выбивающим почву из-под ног.
Я все еще не хочу облекать это понимание в конкретные слова, потому что это просто безумие. Не в моем положении. И точно не к нему… Не должна, не имею никаких прав.
Как только я поняла, что Вард жив, как только я увидела, как он с трудом, но все же выходит из воды, меня просто захлестнуло эмоциями, оглушило, словно ударной волной, так что я ничего не слышала вокруг и с трудом осознавала происходящее.
Все это было где-то там, а тут — бушующее и ревущее пламя, требующее выхода. Это пламя клокотало внутри меня, а я, как могла, его сдерживала.
Я должна была убежать, должна была прокричаться в подушку, должна была выплеснуть эмоции так, чтобы Вард их не видел.
Но меня прорвало, и теперь я готова съесть себя за эту секундную слабость. Непозволительную слабость. И эта злость на саму себя только подхлестывает ураган внутри.
Закусываю губу, стараясь не дать волю слезам, которые горьким колючим комом застряли в горле, жгут глаза и размывают все передо мной. Меня начинает бить мелкая дрожь. Надо бы извиниться, что-то сказать, но все, что у меня получается — вырваться и кинуться к лестнице, чтобы потом подняться, добежать до комнаты, закрыться там и рыдать. Рыдать, пока не устану и не забудусь в бессознательной темноте.
— Марика, — раздается властный оклик за моей спиной.
Не собираюсь останавливаться, но разве меня кто-то спрашивает? Вард буквально в пару шагов нагоняет меня, ловит, разворачивает и, оперевшись руками по обе стороны от моей головы, нависает надо мной.
Дышать невозможно. Каждый вздох рискует стать всхлипом. Пальцы холодеют, и, кажется, я почти обжигаюсь, когда пытаюсь оттолкнуть Варда, чтобы сбежать.
— Стой же ты, — тихо, но уверенно рычит он. — Марика. Не отпущу, пока мы не поговорим, пока тебе не станет легче.
— Мне не станет легче, — все же всхлипываю я сиплым шепотом, — не станет!
Слова застревают в горле. Они будто в ловушке, так же как я сейчас, им нет выхода. Я пытаюсь вдохнуть, но получается плохо. Грудь словно сдавило огромными канатами. Но пытаться сдвинуть даже уставшего и измотанного Варда — хуже, чем двигать стену.
— Я думала, ты погиб! — вырывается у меня. — Думала, я больше никогда тебя не увижу больше! А я... я стояла и смотрела, как ты падаешь, и ничего не могла сделать! Совершенно беспомощная и бесполезная!
Он сверлит меня своим пронзительным взглядом, меня окутывает запахом соленой воды и терпкостью дуба. Слезы, наконец, прорываются и текут по щекам горячими дорожками. Я всхлипываю, пытаясь говорить сквозь рыдания:
— Я испугалась, — слова срываются с губ вместе с криком. — Испугалась! За тебя испугалась! За себя испугалась… что потеряю тебя. Понимаешь? Нет! Ты не понимаешь!
На меня волнами накатывают страх, облегчение, злость, стыд, а потом снова страх… И все по кругу… И это все смешивается в один огромный ком, который готов раздавить меня.
Предпринимаю очередную попытку сбежать, но меня снова останавливают. Вард горячими пальцами касается моей щеки, аккуратно вытирая слезы. От этого прикосновения я вздрагиваю всем телом, словно меня пронзает электричеством, а потом замираю.
Моего виска касается дыхание Варда, а его голос, хриплый, низкий, но окутывающий своей мягкостью раздается у самого уха.
— Я здесь, Марика, рядом, — произносит он. — Я знаю, что ты испугалась. Я знаю, что ты злишься и в большей степени на себя. Но я тут. Я жив. Дыши. Просто дыши.
И я впервые за все это время делаю нормальный вдох и выдох. Как будто Вард своими словами разрезает не только внешние канаты, стягивавшие мою грудь, но и внутренний узел, в который завязались все нервы.
— Я не мог не вернуться, потому что у меня теперь слишком много причин для того, чтобы жить, — каждое слово Варда как маленькое теплое прикосновение согревает душу, которая успела заледенеть в вихре истерики, накрывшей меня.
Из меня как будто вынули все кости, я просто обмякаю в руках , утыкаясь лицом в его мокрую рубашку, облепившую грудь.
Дыхание медленно выравнивается, а слезы просто текут, как река в широком русле, плавно, принося с собой спокойствие после бурных порогов. Ярость уходит, оставляя после себя пустоту и жгучую усталость.
