Кифар посмотрел внимательнее, насторожился, подобрался, подошел ближе, хотя до этого момента старался держаться в стороне — назревало что-то очень и очень любопытное.
— Что же это за ритуал? — голос князя звенел льдом и гневом одновременно — видно же, какая борьба внутри идет. Тут и про артефакт знать не нужно: от обоих Индиго огнем веет так, что плесни воду — зашипит и обожжет раскаленным газом.
— Только истинный может пройти этот ритуал, — ответила Тамарина, а по ее лицу было понятно, что она повторяет выученные наспех слова, смысла половины из которых не понимает вовсе.
— Что же это за ритуал? — с нажимом повторил вопрос Робер, предупреждающе бросив взгляд на брата, когда тот первым собрался задать вопрос.
— Ее нужно поцеловать и времени на это отводится… — Тамарина сбилась, достала из маленькой сумочки на платье небольшую лучинку и продемонстрировала братьям Индиго, — пока горит вот это.
Видно было, как у братьев скулы заострились от едва сдерживаемых эмоций — так сильно сжаты челюсти. Вот сейчас даже Кифар не понял бы, для кого из них является истинной Юлия, а для кого — Тамарина. Они оба сейчас ощущали накал эмоций, подстегиваемый артефактом и нежеланием одной иномирянки смириться и дать мужчинам решить эту нелегкую ситуацию.
Кифар едва сдерживал улыбку разочарования. Конечно, он согласен с Юлией, что ситуация требует решения до церемонии, но с этим поцелуем она не рассчитала, ведь князь по своему праву просто отведет девушку на площадь к жрецу, стоит той переступить порог зала — это абсолютно ясно читалось на его лице.
— Что ж, пусть заходит, — это Лиам, сверкнув на брата насмешливой белозубой улыбкой, сделал шаг вперед, но так и застыл на месте.
Застыли все, даже Кифар, а уж он надеялся на какой-то подвох, но не такой же.
Двери широко распахнулись и в зал вошла Юлия… две Юлии. ДВЕ!
— Это как понимать? — рыкнул князь, разглядывая две абсолютно идентичные девичьи фигуры в одинаковых красных платьях и с одинаковыми черными локонами, обрамляющими лицо — ни малейшего отклонения, ни малейшего изъяна.
— У вас времени пока горит вот это, — Тамарина собралась поднести лучинку к зажжённой свече, но Кифар не выдержал и притормозил, задав вопрос, который вертелся на языке.
— Если одна из них Юлия, то кто вторая? На ней нет артефактов, искажающих внешность.
— Как известно, в Аруме метаморфов только одна семья, — рыкнули слаженно оба брата, а Тамарина фыркнула недовольно и как-то злорадно.
— А еще только один из семьи может согласиться на подобную авантюру, — надменно вскинув голову, заявила драконица и поднесла лучинку к свече. — Я думаю, все догадались, кто под второй личиной и что он сделает, если, не дай вас дракл, кто-то поцелует его.
Кифар догадался и во все глаза уставился на обеих Юлий, пытаясь по каким-то невидимым с первого взгляда признакам определить принца Лукаса.
Обе девушки были абсолютно идентичны. С абсолютно нейтральным выражением лица и немного рассеянным взглядом, смотрящим в пространство перед собой.
Шшшш. Тамарина подожгла лучинку.
Глава 41
Стремление истинных
Юля
Чтобы заставить принца перевоплотиться в меня, пришлось даже всплакнуть, хотя я раньше не могла выдавить из себя ни слезинки по заказу. Тут, видимо, сыграли нервы — слезы сами по себе уже душили.
А потом пришлось впихивать принца в платье Тамарины, благо, наши платья ничем не отличались.
А ещё пришлось шлёпать принца по рукам, потому что этот не наигравшийся дракон-переросток принялся с наглой ухмылкой ощупывать свою грудь, в какой-то момент выросшую до пятого размера. Похоже, раньше ему подобная идея в голову не приходила, и вот он наверстывал.
Но всё равно, перед самым входом в зал я услышала его шипение:
— Если хоть кто-нибудь из них потянется ко мне с поцелуями, считай, что жениха ты потеряла — без зубов и со сломанным носом он будет не слишком привлекательным.
Эх, Ваше Высочество, знали бы вы, что в таком случае жениха у меня вроде как и не было совсем.
И вот стоим мы за дверью, слушаем Тами, а у меня сердце в ушах бьётся. Мне так страшно, что ещё чуть, развернусь и убегу.
— Спокойнее, красавица, дыши глубоко, — проговорил мой голос сбоку, а я вздрогнула — это надо же как похоже. — Всё правильно — нужно выяснять всё сразу, не откладывая на потом и не накапливая, а не то проблемы погребут тебя под собой.
Странно, но я успокоилась. Действительно, чего это я? Раз решила, значит нужно действовать.
— Что ж, пусть заходит…
И мы с принцем (ха-ха, странно звучит) вошли в зал.
Шшшш, зашипела лучинка, а я стояла, ощущая нарастающее напряжение. Время шло, а никто не сдвинулся с места, никто не повернулся в мою сторону, никто не выказал желания меня поцеловать.
И я, стоя так, ощутила, как болит в груди, словно мне кол в это место всадили. Не завидую вампирам, честное слово — это очень больно. Но ещё больнее то, что я была абсолютно уверена, что мой дракон без какого-либо сомнения узнает меня, а он не узнал.
Я даже не подозревала, сколько тепла находится в моем сердце к одному дракону, сколько тяги и любви, необъяснимой, не поддающейся логике, хаотичной, но при этом единственной, пока из-за боли в груди не начала терять кислород. А ведь я все время пыталась найти оправдание, объяснить свои чувства чем-то естественным и привычным для меня, которая из мира без магии, без драконов, без стремительных чувств. Пыталась и не могла. А сейчас могу, но только мне нужно выдержать до конца, удержать лицо и клокочущие внутри слезы, чтобы не выдать себя раньше времени, потому что лучинка горит — я все еще слышу ее шипение.
— Магия конечна и метаморфы не могут долго держать облик, особенно если до этого были драконом, — слышала я голос Кифара, а сама смотрела перед собой и умножала четырехзначные числа, вернее пыталась, потому что даже простое пятью пять у меня в итоге выдавало сейчас сорок. Нужно держать лицо. Я это говорила принцу, а сама едва не срываюсь — никогда не думала, что столько эмоций может вмещать человек, влюбившийся в…просто влюбившийся.
— Прошу не сбивать участников посторонним лицам, — с пафосом проговорила Тами, и я по ее голосу ощутила, что в ней клокочет гнев на одного дракона, который ничего не предпринимает: ни меня не отвергает, ни к ней не идет.
Кажется, моя гениальная задумка пошла прахом, и я снова в том же месте, как и в тот момент, когда вышла из лодки, хотя нет — дальше, намного дальше. Я на столько далеко, что звуки слышу, как будто приглушенными, сквозь вату и звон.
— Я в этом не участвуют, — услышала я чей-то голос и даже не поняла сначала, кто это сказал, потому что одновременно с этими словами и вскриком Тамарины, когда догорела лучинка и обожгла ее пальцы, мои губы согрело такое знакомое дыхание, а потом и мужские губы, прижавшиеся к моим.
Он оказался рядом так внезапно, что я даже вздохнуть не успела и не заметила, как он переместился ко мне, сжал в объятиях крепко, почти до хруста костей, но поцеловал при этом так нежно и трепетно, что захотелось плакать, но теперь от счастья.
Хоть поцелуй и был недолгим, легким, почти невесомым и едва осязаемым, но губы от него горели так, словно они участвовали в марафоне по поцелуям.
Визг Тамарины прорывался словно сквозь вату, грохот закрывающейся двери даже не заставил моргнуть, потому что я боялась моргнуть и упустить этот взгляд, словно его и не было никогда. Я смотрела в глаза с разными оттенками синего, с вертикальным зрачком, на мгновение продемонстрированным драконом, а потом вторая суть ушла на задний план, уступив место «человеку».
Он прижимал меня к своей груди так бережно, словно я какая-то драгоценность и упустить меня равносильно смерти. А еще он говорил что-то, но у меня в ушах звенело, и я с трудом сосредоточилась.
