Двадцать два несчастья (СИ) - Сугралинов Данияр

Но не успел я подумать, что тут взять, наиболее полезного для — теперь уже моего — желудка и организма, Григорий перебил:

— Рассольник давай и голубцы. И ему, и мне. — И с видом завсегдатая махнул мне рукой: — Не пожалеешь.

Жалеть, как и спорить, я не стал. Молча расплатился на кассе, бухнул поднос на стол и направился в туалет.

Помыв руки, я с тоской посмотрел в туалетное зеркало, в котором отразилась бледная физиономия Сергея с темными кругами под глазами. Да, последние события сильно меня подкосили. Точнее, вот это тело. И что будет дальше, непонятно.

Я вздохнул. Ну что ж, других вариантов у меня все равно нет — нужны деньги. А сейчас самое время поужинать.

Я кивнул своему отражению и отправился в зал.

Гришка куда-то пропал, на столе стояли его грязные тарелки и мои — с рассольником и голубцами. Рассольник показался мне подозрительным, как будто вместо нормального мяса его готовили на чем-то ином. Да и запашок от него…

Тогда я принялся рассматривать голубцы. Выглядели они съедобно. И термическая обработка была. Пока я размышлял о голубцах, чтобы не терять время, вытащил домашний бутерброд и смолотил его.

Напротив меня за стол плюхнулась Катюха, видимо, получившая перерыв в смене, прошлась по мне демонстративным рентгеновским взглядом и широко улыбнулась:

— Кофе чего не заказал, здоровячок-красавчик? Может, принести?

— Лучше чай, — сказал я, проигнорировав заброс, и на всякий случай добавил: — Зеленый.

— Ага, — сказала Катюха, но не двинулась с места, — а, может чего покрепче, а? Чего покрепче… потанцуем… м-м-м?

Ответить я не успел.

Тренькнула Система, и я чуть не выругался, читая диагноз.

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 37,2 °C, ЧСС 94, АД 125/85, ЧДД 18.

Обнаружены аномалии:

— ВИЧ-инфекция (стадия 3, субклиническая).

— Хронический вирусный гепатит C.

— Хронический бронхит (курение).

— Гингивит (хронический).

— Дефицит витамина B12.

— Анемия (легкая степень).

Катюха-то ВИЧ-инфицированная! Не говоря уже про все остальное!

У меня сразу пропал аппетит что-либо есть в этом заведении.

Интересно, а эти забегаловки на трассе Роспотребнадзор вообще не проверяет? Они медосмотр не проходят? Как ее можно было допустить до общепита?

Ответить не успел, в кафе сунулся Гришка:

— Ты еще долго там, Серега? — спросил он меня. — Ехать надо, пока пробки не начались. А то, если не проскочим, часа три потом стоять придется.

— Иду, — ответил я ему и сказал Катюхе: — Слушай, подруга, ты бы в больницу сходила, что ли. Кровь сдай.

— Зачем? — равнодушно спросила Катюха, потеряв ко мне интерес из-за того, что я уже уезжаю.

— Ты сходи и сдай, — не стал вдаваться в подробности я. — Нутром чую, нужно тебе.

Катюха не ответила. А я вышел на улицу.

Рассольник и голубцы остались нетронутыми на столе.

Уже в машине я какое-то время размышлял, как бы начать разговор. Затем не выдержал и решил говорить прямо:

— Слушай, Гриш, — начал я, — ты же с этой Катькой… того?

— Чего? — сперва не понял Григорий, а потом сообразил, о чем я, и с довольным видом ухмыльнулся. — А то! А че, понравилась? Так ты не думай, Катюха, она того, приветливая со всеми. Так что можешь подружиться. Я не в претензии. А там, дальше, я тебя еще с Зойкой познакомлю. Бабец, что надо! Там такие сисяндры, что ой! Мечта!

— Нет, я не к тому веду, — сказал я и, предупреждая вопрос Григория, добавил: — Зря ты с нею того…

— Чего того? — нахмурился Григорий. — Что с ней не так?

Пока я, с присущей мне в прошлой жизни деликатностью, подбирал слова, прямолинейный Серега — чья порывистость, теперь уже окончательно ясно, все еще сидит во мне, — опередил. Видимо, нейронные связи старого хозяина тела до конца не прервались: базовые поведенческие паттерны, особенно импульсивные, хранятся глубже коры, почти на уровне стволовых структур, и вспыхивают быстрее, чем я успеваю их подавить.

— Она ВИЧ-инфицированная. А у тебя дома жена, вы ребенка ждете… ты бы в Серпухов как приедешь, сходил проверился…

Машина так резко затормозила, что от неожиданности я чуть не влетел в лобовое стекло.

— Что случилось? — не понял я.

— Приехали! — отрывисто рыкнул Григорий. — Вылезай!

— А как же Москва? — Я начал вылезать, оглядываясь и пытаясь сориентироваться — этот участок трассы был мне совсем не знаком. — Уже приехали?

— Это ты приехал! Бегом давай!

Машина, сердито обдав меня газами, унеслась, а я остался одиноко стоять на продуваемой всеми ветрами трассе.

И так захотелось курить, что я скрипнул зубами.

Глава 24

Не знаю, сколько простоял. Задубел — ужас. Даже пуховик не помогал. Хорошо хоть желание курить выветрилось, стоило поприседать, разгоняя кровь по жилам.

Машины со свистом сновали туда и обратно, но никто не спешил останавливаться и подбирать пассажира. В общем, людей можно понять. Непонятно где, среди ночи, огромный мужик… мало ли. Береженого, как говорится, бог бережет.

К утру дорога резко опустела. Видимо, в самое опасное время, даже самые торопливые предпочитали покемарить у придорожных гостиниц. Заслышав шипение мотора, я покрутил головой, но предрассветный туман не позволял понять, откуда идет звук. Прислушался, пытаясь определить направление. Наконец получилось — и я разочарованно вздохнул. Машина шла в противоположную сторону.

Не везет. Ну ничего, еще пару часов подожду — потом дорога оживет, а водилы подобреют.

Громадная фура проехала мимо и вдруг притормозила у развилки. Начала разворачиваться. Я аж обалдел. Проехала немного и остановилась ровно возле меня.

— Залезай, — крикнул знакомый голос.

Я поднял голову — это был Григорий.

— Не понял, — сказал я. Залезать, однако, не спешил.

— Ну, извини, Серега, погорячился я, — смущенно сказал парень. — Но и ты тоже виноват, брякнул мне такое. Конечно, я расстроился и возмутился. Я вообще вспыльчивый. Но отходчивый. Залезай, говорю! Время теряем!

Долго упрашивать не надо было, и я торопливо полез на пассажирское сиденье.

— Замерз? — участливо сказал Григорий, стараясь не смотреть мне в глаза. Ему явно было не по себе.

— Есть такое, — не стал лукавить я и зябко потер руку об руку.

— Вот, бери. — Григорий протянул мне термос. — Сам открой и сам наливай.

— Что это? — спросил я, но термос взял.

— Да чай это. Забыл совсем, взял с собой из дому, но не пил. Он еще должен быть горячим.

— А ты будешь? — обрадованно спросил я. Чай мне сейчас совсем не помешает.

— Нет, пока не буду.

Я налил себе чаю и с удовольствием отпил. Он показался мне слишком крепким и сладким, но это все ерунда, главное, что горячий.

— А я лучше вот этого хлебну, — усмехнулся Григорий и отпил немного «кока-колы» из початой полуторалитровой бутылки.

— Зря, — сказал я и вздохнул: опять мой язык вперед ума идет, уже ж на трасе стоял. Но высказанного, как говорится, не воротишь. — «Кока-колу» лучше натощак не пить.

— Ба! Да ты, наверное, из тех, которые считают, что это вредно, и то, и вообще жить вредно, да? Все вредно — и поп-корны всякие, и дошираки. И что такое вообще не надо ни есть, ни пить, — усмехнулся Григорий, но беззлобно. — Из этих, как их там? Веганов, что ли?

— Нет, я просто врач. Хирург, — ответил я.

— Вон оно как. — В глазах Григория мелькнуло уважение. — Значит, ты против всяких бич-пакетов?

— Нет, я не против всяких дошираков. — И тут мне пришлось призадуматься, почему. То есть, чтобы захватить внимание Григория, нужно сначала с ним согласиться. И тогда я немного наплел ему: — Знаешь, я даже считаю, что иногда что-нибудь такое вредное обязательно нужно съесть. Только немного. Небольшую пачку чипсов или сухариков, или тот же «доширак». Потому что наши организмы уже настолько привыкли к химическим веществам в еде, что если у нас забрать их, обменные процессы нарушатся. Понимаешь? Как у курильщиков, которые бросили, без никотина ломки начинаются. Синдром отмены это называется.