Двадцать два несчастья (СИ) - Сугралинов Данияр

При мысли об этом снова захотелось курить, но как-то мимолетно. Почти сразу желание исчезло, я смыл его глотком горячего чая.

Григорий кивнул. Тема ему явно была интересна.

— А две пачки чипсов можно? — спросил он. — Или разделить: полпачки в один день, а вторые полпачки — на следующий?

— Думаю, если умеренно, то можно, — кивнул я. — Но это исключительно мое личное мнение. Как врача и как биолога. Я много наблюдал за людьми, читал много научной литературы на эту тему. Поэтому всегда, если в командировках где-то или в каких-то экспедициях, позволяю себе один-два «доширака» съесть. И ничего страшного и смертельного в этом нет.

— Так че бы не каждый день тогда? — поинтересовался Григорий.

— Ну, понятно, что если это каждый день, то лучше не надо, потому что пищеварение нарушится. А изредка — почему бы и нет. Если же делать вот как ты сейчас, на пустой желудок, ведь мы ели с тобой часов пять назад, это хороший способ заработать себе проблемы с желудком. Дело не в том, что «Кока-Кола» какая-то адская отрава. Просто желудок — штука чувствительная. Он сам выделяет кислоту, чтобы переваривать еду. А если ты ничего не ел, а потом заливаешь туда газировку, которая по кислотности где-то рядом с лимонным соком, да еще с сахаром и газом, получается перебор. Слизистая и так раздражена, а ты ее дополнительно добиваешь — особенно если у человека уже есть гастрит или повышенная кислотность, а там уже и до язвы недалеко.

— Ага, так прямо сразу и язва? — смачно рыгнув, поинтересовался Григорий.

— Не сразу, конечно, — улыбнулся я. — Но если делать это регулярно, особенно натощак, то и до язвы можно дойти. А где язва, там и рак недалеко. Желудок не прощает системных ошибок.

Григорий побледнел и быстро отодвинул от себя бутылку подальше.

— Ладно, налей мне чаю, — нехотя сказал он.

Я налил ему чаю, протянул чашку. Григорий отхлебнул, затем хекнул, выпил все до капли и вернул мне ее обратно.

— А бургеры те же, картошка фри, кириешки — с ними че?

— Да ниче, — покачал я головой. — Думаю, иногда вредное съесть полезно. В разумных количествах. Организм справится с вредной едой раз в неделю, если все остальное время ты ешь нормально. Даже, я бы сказал, такая «разрядка» идет на пользу.

— В каком смысле?

— Когда человек живет в режиме «мне нельзя все вкусное» — это постоянный стресс. А стресс, если по-простому, повышает уровень кортизола. И этот гормон гораздо вреднее для сосудов, чем пара граммов соли или глутамата натрия в чипсах. Так что иногда стоит позволить себе ерунду вроде сухариков или доширака, просто чтобы мозг понял: жизнь продолжается. Все дело в дозировке. Если съел немного — организм спокойно переварит и забудет. А вот если питаться этим каждый день и запивать литром газировки — ну, брат, тут уже никакая физиология не выдержит.

Григорий посмотрел на меня одновременно с подозрительностью и уважением.

— Да вот и хрен знает, че лучше. Жить скучно и не болеть или весело, но… А! — Он махнул рукой. — Один раз живем! Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

Поняв, что все мои лекции ушли коту под хвост, я хлебнул чаю и поделился:

— А знаешь, пей свою «Кока-Колу», если хочется. Я тебе больше скажу, если ты где-то в дороге или поел жирной, тяжелой пищи или же чего-то сомнительной свежести, стакан «Кока-Колы» выпить — это даже и правильно. Потому что она настолько кислотная, что все болезнетворные микробы моментально нейтрализует. — Это был, конечно, не медицинский факт, но кислота действительно подавляет рост бактерий. — Однако, Гриша, опять же, только в исключительных случаях.

Дальше ехали молча, даже шансон Григорий больше не включал. Наверное, думал о чем-то своем. Я уже дремать вполглаза начал.

Но через некоторое время он не выдержал и сказал:

— Слушай, Серега… Я это… Блин… Короче, мы два раза всего с ней это… ну, с Катькой… но потом, когда моя Надюха стала беременной, она ходила к врачу, там ее проверяли. Если бы у меня был ВИЧ, то и у нее был бы, и у ребенка. А так все пока нормально.

— А после этого ты с ней больше не это самое? — спросил я.

— Как-то не получалось, — пожал плечами Григорий. — Так что нет.

— Ну, тогда лучше больше не делай этого.

— И с Зойкой?

— Ну ты же не знаешь, что она у кого подцепила?

Григорий покачал головой и печально вздохнул.

— И вообще, Гриша, лучше этим вообще больше с такими вот дамами не заниматься. Да и вообще… Раз уж женился, спи только с женой, Гриша. Но провериться тебе все равно надо. Прямо завтра с утра, в Серпухове. И не ссы, ща почти все вылечивают. Даже ВИЧ не приговор — хроническая болезнь, держат под контролем.

Григорий опять вздохнул и нехотя кивнул.

Москва. Я шел по знакомой до боли улице, а сердце от накативших воспоминаний выпрыгивало из груди.

Господи! Прошла всего неделя с небольшим после смерти и переноса в казанского Серегу, а ощущение, будто я здесь тыщу лет не был.

Ностальгия такая, что руки задрожали.

Вон тот угловой магазинчик, где мы воскресным утром покупали свежую выпечку. Вон любимая лавочка у фонтана — сколько раз сидел здесь с кофе, листая свежую прессу.

А здесь когда-то Маруся училась кататься на велосипеде — я бежал рядом, придерживая седло, а она визжала от восторга и страха одновременно. Ей тогда было лет пять. Сейчас уже тридцать два, взрослая женщина с собственной семьей.

А тут мы с первой женой гуляли по аллее, обсуждая ремонт в квартире, отпуск, будущее…

Наконец я остановился перед знакомой высоткой, не самой-самой элитной, но такой привычной. Я в ней полжизни прожил.

На входе, как всегда, сидел вахтер. Пожилой мужик с военной выправкой и недоверчивым взглядом. Николай Михайлович. Он поднял глаза от газеты и уставился на меня.

— Куда? — Голос его был жесткий, без полутонов.

Я замер. Черт. Не подумал. Николай Михайлович знает профессора Епиходова больше двадцати лет — седовласого, подтянутого мужчину за шестьдесят. А сейчас перед ним располневший тридцатишестилетний мужик в затертых джинсах и дешевом пуховике.

— К Тертерянам, — назвал я фамилию соседей.

— Фамилия? Документы предъявите. — Вахтер даже не шелохнулся. — Или вызывайте хозяев по домофону.

Документы мои на имя Сергея Николаевича Епиходова. Из Казани. Это вызовет еще больше вопросов.

— Понимаете, я… — начал было я и осекся.

Взгляд упал на газету перед вахтером. «Сам себе лекарь». А на столе — пластиковый контейнер с таблетками. Много таблеток.

Система тренькнула, пометив силуэт вахтера тонким красным контуром — впервые на моей памяти. Даже старика Эльдара в парке, которому жить осталось всего ничего, не помечала.

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 36,9 °C, ЧСС 88, АД 165/102, ЧДД 19.

Обнаружены аномалии:

— Гипертоническая болезнь (II стадия).

— Гипертрофия левого желудочка.

— Атеросклероз коронарных артерий.

— Варикозное расширение вен нижних конечностей (выраженное).

Я выдохнул и посмотрел вахтеру прямо в глаза:

— Давление скачет?

Тот вздрогнул.

— Откуда… — Недоверие сменилось растерянностью.

— А вы препараты-то правильные принимаете? Вот эти? — Кивнул я на контейнер, не давая ему опомниться. — Покажите.

Вахтер машинально протянул коробочку. Я быстро просмотрел — индапамид, периндоприл, аторвастатин.

— Неплохая схема, но дозировку периндоприла надо бы увеличить. У вас же верхнее под сто семьдесят скачет?

— Сто шестьдесят два утром было, — ошарашенно выдал вахтер. — А откуда вы…

— Опыт, — отмахнулся я. — Доктор я. Хирург. Вижу по лицу — одутловатость, капилляры на щеках. И ноги у вас болят, правда? Варикоз. Компрессионный трикотаж носите?

— Нет, — растерянно покачал головой Николай Петрович. — А надо?