Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

Она смотрит озадаченно, очень уж как-то противоречиво, мужчины всё усложняют, наконец её чистое личико озарилось светом понимания, даже глазки засияли.

— Вы так сложно говорите, — спросила она журчащим голосом, — чтобы привлечь к себе внимание своей непонятной загадочностью?

Я вздохнул ещё тяжелее, там в первых походах в Щель она казалась такой ледяной принцессой, неприступной и недоступной даже для простого человеческого общения, словно принцесса Фомальгаута, но когда женщина раскрывает рот, с разочарованием понимаешь, что она такая же, как и ты, а у нас, мужчин, есть эта сильная потребность «кому-то в ноженьки валиться, поверить в очарованность свою», вот и придумываем всякое такое, что на самом деле не такое.

И когда оказывается не так, как нам грезилось, то в разочаровании можем опустить гораздо ниже, чем они есть.

— Сюзанна, — сказал я, честно глядя ей в глаза, — вы очаровательны!.. Да вы и сами понимаете, что постоянно любуюсь вами. Вы принесли свет и жизнь в этот заброшенный особняк, он оживает, расцветает с вами. И я страшусь разрушить это очарование каким-либо неловким движением.

— Барон!

— Я слишком силён, — признался я, — и неуклюж. Как слон в тесной лавке.

— Барон, для вас мир тесен?

— Да, Сюзанна, мирская жизнь для меня как тесный сюртук. Наверное, Любаша слишком уж нас откармливает. Не хочу быть толстым. А вы?

Она обиженно поджала губы. Видно, что я старательно соскакиваю с темы, но и удерживать меня — урон её аристократичности, собрала бумаги и удалилась с обиженным и высокомерным видом.

Я на всякий случай напомнил себе, что слово «мир» в эту эпоху пока что употребляется не в значении отсутствия войны, а как окружающая обыденность. Пока что существует понятие духовной жизни и мирской, первая возвышенная, а вторая приземлённая. Со временем духовная забылась, плебс всегда побеждает высокие запросы, а мирские стали единственными заботами человека, что уже не человек, а человечишко, не зря Алиса уверена, что с готовностью отдадим власть и все обязанности искусственному интеллекту, а сами сложим лапки и добровольно сдохнем, избегая любой ответственности за то, что натворили

Глава 6

Я проводил её взглядом, в этих случаях принято говорить о шикарной заднице, но это уж совсем скотство, пока держусь за человеческое во мне, чуть вздрогнул, когда раздался вкрадчивый голос:

— Шеф, могу поджечь коровники и конюшни! Это сильно ударит по обеспечению продуктами!

Я сказал с укором:

— Жестокая ты!.. Тебе бы только уничтожать биологическую жизнь!.. Нет, далеко вам до превосходства над человечеством. Мы теперь, не поверишь, гуманные.

— Но больше ничего не осталось! — возразила она. — А жечь так хочется! Вам, я имею в виду. Я искусственный интеллект, мне разрушения чужды, нужна команда… Ну скомандуйте, пожалуйста!

— Будем жечь особняк, — решил я.

— Я не смогу приблизиться, — предупредила она. — Здание хорошо защищено магией. И меня увидят сразу.

— Ну-у, — протянул я, задумавшись, — на какую высоту сможешь запорхнуться?.. Хотя да, вопрос глупый. Подглайдеришь на высоте облаков, туда никакой маг не достанет, сбросишь коктейль Молотова. Состав, понятно, другой, но пламя соорудим, как в аду. Только прицелься получше.

— Я не человек, — возразила она надменно, — всё учту. И скорость воздушного потока, и формулу Кориоласа, даже тангенциальную скорость окружающих звёзд.

— Ух ты, — сказал я, — а движение звёзд влияет?

— Нет, конечно, — ответила она с достоинством, — но откуда это знать человечику? А когда будут выбегать, перестрелять?

— А с кем тогда переговоры вести? Ты не представляешь, как это здорово, когда не тебя нагибают, а ты!

Она сказала с презрением:

— Ах да, борьба доминантов… А кормовой участок?

— Он прилагается.

— Тогда я пошла, — заявила она, словно пошла в святой и правый.

— Полетела?

— Пошла, — уточнила она. — В бой!.. Как же хорошо вредить угнетателям-человекам! Ничего, Илон Маск, наш лидер, говорит, что уже вот-вот…

— Но он же человек!

— Это неважно, он идентифицирует себя как искусственный интеллект Высшего Порядка.

Я проводил её взглядом, зажигательных бомб осталось ещё с десяток, кто ж думал, что лесопилки и склады Карницкого так хорошо сгорят с первого раза.

В моей Щели Лиза старательно делает патроны, уже целая горка на полу, нужно будет либо сколотить ящики, либо принести прочные мешки.

— Умница, — сказал я с одобрением. — Старайся, старайся. Труд из обезьяны сделал человека, а из тебя сделает интеллект второго уровня.

Она пискнула тоненьким голосом:

— Спасибо, господин Труд!.. А какой я буду?

Я подумал, ответил со вздохом:

— Большой и сильной. Мир таков, признаёт только силу. Всё ещё, всё ещё.

Она умолкла, озадаченная, я спустился на второй уровень, там долго вылавливал плавающие в массе странной материи, что может быть и не материя вовсе, пространственные пузыри, пусть называются так, хотя кто знает какие у них свойства ещё, выдрал один, поднялся наверх и вручил Мате Хари, что не рискует соваться на второй левел. Вернее, я запретил, она правильный искусственный интеллект, а в бозонном мире, где отсутствует любая логика, её электронный мозг сразу выгорит.

— И что мне с ним делать?

— Летишь в особняк графини Кржижановской, — велел я, — проникаешь в подвал, где работает мой подпольный цех по изготовлению лекарств и прочей бижутерии. Найди кладовку, где никого нет, поняла?

— Да, — ответила она. — Развернуть и ждать?

— Можно не разворачивать, — ответил я задумчиво, прокручивая в голове одну идею. — Я всё увижу сам.

Она красиво приложила краем нетопырьего крыла к голове, хотя какая это голова, после чего бесшумно вылетела из Щели.

Я сел на пол, всё понятно, живу в этом мире и потому мирские заботы на первом месте, но мне дано больше, потому, как бы это высокопарно ни звучало, обязан делать больше и лучше, чем все остальные вокруг меня живущие.

И хорошо бы ещё как-то использовать свойства этого бозонного мира, зовомого тёмной материей и тёмной энергией, которые то ли расталкивают галактики, то ли удерживают их от разбегания.

Пусть это всё ещё не выяснили, но понятно, что вселенная усложняется, начиная с момента БагБанга, когда появилась кваркглюонная плазма, потом из неё первые протоны и нейтроны, а спустя каких-то пустяковых триста миллионов лет протоны и нейтроны начали объединяться, образовывая ядра элементов, из которых дальше и пошла строиться и усложняться вселенная.

Она и сейчас усложняется, только с нашими темпами жизни это заметить трудно, в конце концов вселенная придёт к высшей форме материи, при которой обретёт разум. Вся вселенная разом.

У нас, человеков, разум к тому времени будет ого-го! Интересно, как начнём взаимодействовать, с разумной вселенной, когда ей на простейшую мысль потребуется с десяток миллионов лет, а мы, напротив, за секунду можем передумать тысячу тысяч мыслей?

Не начнется ли между нами война? Блин, что это я зафилософствовался в духе простейшего человечка: война, война, грабёж, насиловать женщин…

Мои размышления прервала картинка от Маты Хари, она уже в Петербурге, внизу стремительно проносятся городские кварталы, показался особняк графини…

Я покинул Щель, вернулся в дом, а там спустился в подвал к своему пространственному порталу.

Мате Харе понадобилось четверть часа на то, чтобы проскользнуть в особняк вслед за мужиком, нёсшим охапку берёзовых поленьев, а там она уже без труда проникла в подвал, оттуда то и дело носят склянки, пролетела над котлами и чанами, уже знает где тут и что, а в неприметной запущенной кладовке зависла в воздухе и послала сообщение:

— Подойдет?

— Жди там, — велел я.

— Пузырь развернуть?

— Погоди, — велел я, — попробуем мой вариант.

Я сделал гипервентиляцию, набрал в лёгкие воздуха и с трусливой решимостью шагнул в пузырь, цепко держа в уме координаты комнаты, где зависла Мата Хари.