Джунгли, Секс и Чипсы! (СИ) - "Focsker"

Весь свой рассказ дед строил, исходя из позиции: нападающие — враги, защищающиеся — Кетти. Ни разу во время своего рассказа он не упомянул о нас, наших женщинах, роли в этом, держа людей обособленно, словно пытаясь уберечь девчат и меня от войны, которая вообще нас никаким боком не коснётся. Или пока не касается.

Кисунь, обсуждая что-то со своими подопечными, одной из последних встретила Добрыню. Не с хлебом с солью, а криком, злобой и открытым гневом.

— Зачем ты притянул сюда эту шавку! Она же Гончья, она враг, она… они из племени… — задыхаясь, возмущалась двуххвостая.

— Нет больше племени, — повесив голову, ответила Гончья. — Вождь убит, первый воин предала нас и теперь с вами. Третья и четвёртая, герои Чав-Чав, также пали смертью храбрых от черного дождя и огненных копий. Лучшие воины бежали в панике, Кетти, выжившие после бойни, рассказали о том, что творилось в главном поселении. Это кошмар, это позор… Медоеды после гибели большей части племени обвинили Чав-Чав в тупости, сказали, что не будут служить той, от кого сбежала Рабнир. Не сумев остановить Медоедов, молодая наследница стала собирать новое войско, призывать к новому бою, и… её оставшуюся беззащитной разорвали Когтистые Беа, создав новый союз племён между крупными Панца, Беа, Муфало, в котором Чав-Чав отвели ту же роль, что и Кетти. Все кто мог разбежались, порастаскивали самцов по норам и пещерам в надежде скорее восстановить численность… Нет больше единого племени, и сил противостоять захватчикам тоже нет.

Слушая о гибели племени, пусть и чужом для нас, оказалось так же болезненно, как и о потерях, сотнях убитых, оставшихся на пляже «Омаха», как его для обозначения назвал Добрыня. Также болезненно было видеть лицо Гончьей, чьих отца и, насколько я знал, брата с сёстрами постигла та же участь, что и других Кетти. Погибло много воительниц, не сумев отстоять свою значимость с позиции силы. Чав-Чав, пытавшимся уйти в открытую, было предъявлено за прошлое других, слабых народов. Крупные медведеподобные женщины пытались получить ответ, почему Чав-Чав, что ранее призирали слабых, не позволяли отделиться от них тем же Кетти, внезапно решили сами покинуть свой же союз. В общем, после взятия в плен самцов собачкам ничего не осталось, кроме как подчиниться и склониться перед более сильными самками других племён. Что посеяли, то и пожали.

— Я признала свою ошибку и ошибку своих сестер. Мы поступили с вами несправедливо, — говорит Гончья двуххвостой, но та, чувствуя слабость своего оппонента, только распаляется, начинает кричать, материться, оскорблять. Гончья молчит, всё принимает, опустив голову, и даже слова сказать не смеет. Видя это, с криками «позор, смерть Чав-Чав» начинают распаляться и другие местные, молодые кошки. Кто-то подбирает с земли камень… опять. Дуры, они не понимают, что всё, кончена история, и теперь, от смерти ещё одной вообще нет никакого смысла. Опять совершаю глупость, подаюсь вперёд к псине, и не успев даже обернуться, героично прикрыть её, раскинув в стороны руки. Вижу в больших звериных глазах удивление, а в отражении глаз, камень, четко следующий по направлению мне в затылок.

Зажмурившись, сжался, приготовился к «тычку» и… песчаная крошка летит мне в волосы. Секунда, другая — камня нет, таки решив продолжить играть роль героя, более уверенно раскидываю руки в стороны, поворачиваюсь и вижу выставленную лапу Медоеда. Рабнир, она среагировала, трансформировалась и, поймав камень, превратила его в мелкую крошку. Звериный, грозный рык оскалившейся и трансформировавшейся Рабнир заменил сотню разъяснительных бесед и сэкономил нам кучу времени. Тут-то и выходит вперёд Добрыня, мудрый старый воин, наш личный герой. Спокойным, уверенным и грозным голосом он начинает объяснять опасность нахождения на пляже. Говорит о необходимости покинуть селение, а также передаёт известия о раненой Укому, нескольких Кетти и тех, кто уже не вернётся домой. В этих беседах и обсуждениях он успокаивал местных, ждал решения совета Старейшин Кетти и приказа самой Олай Дав-Вай, без которого никто никуда не двинется.

Дед умел красиво рассказывать, привлекать внимание, разбавляя важную информацию своими военными историями и случаями из жизни. Когда тот, уйдя от темы «всего необходимого», переключился на опасность джунглей и то, как следует вести себя в них во время пешего перехода, ко мне обратилась Гончья:

— Почему от тебя пахнет самцом?

— Потому что я мужик, — стоя к той спиной, ответил я.

— А-а-а, племя Мужик, оно всё пахнет самцами?

— Блять, да нет же, мужик — это мужчина, мужчина означает — самец.

— О-о-о… — удивлённо протянула псина. — А хвосты, почему вы с Добрыней их под одеждой прячете?

Боже, что за идиотка. Игнорировать её не получится, да и Добрыня, заметив наше общение, подмигнул, дал команду кошкам расслабиться и оттащить куда подальше негодующую Кисунь с её молодыми шестёрками.

— Ничего мы не прячем, — обернувшись к Чав-Чав, стараясь сохранять нейтральную улыбку на лице, спокойно отвечаю.

— Как не прячете? Его что, нет? А мех? У старого самца хоть на спине и груди есть, а ты вон… весь лысый, болеешь? — хлопая ресничками, неосознанно продолжала оскорблять меня псина. С лица взрослая, ещё и лучшая подруга Рабнир, плюс второй по силе воин племени Чав-Чав, и при этом такие дебильные вопросы. Спокойней, Лёха, спокойнее, ты парламентёр, налаживающий отношения…

— Я здоровый, просто такой у нас вид, — отвечаю я, и псина, с недоверием, словно меряя меня взглядом, разочарованно выдала:

— Так и знала, что Рабнир обманула, что этот старик ей приказ отдал. Ох уж эти Медоеды, клятва для них свята. Первая хорошая черта: они отличные воины, а вторая — врать не умеют и тупые. Обидно, что ей так легко удалось запудрить мне мозги… Ещё врала так убедительно. Ладно, спасибо, что заступилась за меня, лысая, плоская кошка. Иди к своим и гордись собой, тебе почти удалось обмануть мой острый нюх.

Я — лысая и плоская кошка?

— Хотя, постой. Тяжело, наверное, такой уродине среди этих жестоких Кетти, — окликнула меня тут же псина. — Прости, сердце у тебя доброе, всё же ты вступилась за меня, хотя и не следовало. Теперь я понимаю, почему ты под самца косишь, стрижешься так убого коротко. У тебя даже груди невидно, словно у ребёнка. Это не плохо, наверное, даже удобно, особенно если пытаешься походить на самца, чтоб другие самочки ночами Агохлу и Оноха к себе звали… Мне не нравится такое, но из уважения к смелости, могу предложить тебе сегодня свою компанию. Я тоже здесь изгой и буду рада твоей помощи сегодня.

Я — уродина, не похож на мужика, грудь у меня как у ребёнка, ещё и изгой?

Гончья подходит ко мне, по-доброму улыбнувшись, шепнула:

— Возьми с собой сегодня что-нибудь гладкое и длинное… — Рукой она шлёпнула меня по паху, прервалась. — А?

Сделав полшажка назад, она опять кладёт мне руку на пах.

— Ты как погляжу, всегда готова, да, сестричка? — В тот момент, когда пальцы проходят по шортам, от низа и до основания, глаз её начинает нервно дёргаться.

Понимаю, сказано всё не со зла, из-за непонимания, незнания, но… сука, не похож на мужика, лысый, грудь как у ребёнка? Да я блять в зал когда-то ходил, чтоб хоть такая наросла! Я блять на правильном питании старался сидеть, яйца эти треклятые с кашами и грудкой куриной херачил, чтоб хоть как-то мышц набрать, а она мне «не похож на мужика?» Я начинал злиться на неё, себя, свою финансовую несостоятельность и те проблемы, что при прошлом мире не позволили стать кем-то наподобии Добрыни, ну или хотя бы здоровенной, накаченной машиной.

— Гончья… — спиной я почувствовал убийственный взгляд своей подруги. Её ненависть, злоба, желание убить полностью поддерживал и разделял. Рабнир, я чувствовал исходящий от неё жар, слышал каждый шаг и даже то, как трансформировалась плоть, хрустели кости медоеда. Глядя то на меня, то на Рабнир, а потом опять на Рабнир и опять на меня, псина всё продолжала гонять свои пальцы от конца и до основания моего друга, сжимая того всё сильнее и сильнее.