Наследник пепла. Книга X (СИ) - Дубов Дмитрий

Лишь потом я заметил: богиня Сколотура, начав с самого края, как будто собирала, стягивала края разлома и делала каменную перемычку. Она сращивала разлом, медленно, шажок за шажком. Делала стежки, будто зашивала разошедшуюся по шву ткань. Мне это даже напомнило шитьё, которое я только что видел на руках моей матери. И вспомнил, как когда-то она говорила мне, зашивая мои собственные порванные портки:

«Если делать крупные стежки, они быстро порвутся и недолго выдержат. А чем меньше шаг, тем дольше продержатся твои штаны. Хотя, Витя, на тебе вся одежда горит».

И вот сейчас, прямо на моих глазах, Сколотура практически не двигалась. Она крохотными, чуть ли не микроскопическими шажками продвигалась по направлению к Бельзияру, но при этом медленно, но верно смыкала расщелину, пока остальные замедляли безумного бога.

В моей груди поселилось ликование. Я подумал: может быть, не скоро, но всё будет кончено. Они победят кровавого безумца.

Да, в прошлый раз было двенадцать богов. Но не факт, что сейчас кто-то из них остался. Возможно, именно потому, что богов осталось совсем немного, Бельзияру и удалось выбраться.

По сути, здесь, в мире, были Саламандра с огнём, Арахна с менталом, Сколотура с магией земли, и всё. И сейчас им придётся нелегко: нужно выполнить работу, которую раньше выполняла дюжина богов.

Значит, мои усилия до сих пор нужны. Однако и требовать от богов многого не выйдет, не тот случай. Поэтому надо держаться.

И я держался.

И удерживал, сколько мог, силой самого мира, от расширения ту самую расщелину, которую с другой стороны медленно, но верно латала Сколотура. У нас всё должно получиться.

А потом как-то сам собой мой взгляд опустился вниз. И я увидел, что мои руки, которыми я упирался в землю, просто-напросто выгорают. Снаружи они уже почернели, а сквозь трещины в коже, где-то внутри, трепыхались языки пламени.

Перед внутренним взором снова встала статуя моего прадеда Арена Адена. Вот почему он стал таким. Видимо, совсем скоро я повторю его судьбу, тоже превращусь в застывшую скульптуру. В целом и общем, отлично. Это даже не стыдно.

По крайней мере, прадед стоял, сдерживая напор противника, и я уйду так же. Да, конечно, на одном колене так себе статуя. Но зато я померялся силами с безумным богом.

Все эти мысли уже были как будто отстранёнными. Сознание потихоньку затуманивалось, потому что искры, отлетавшие от тела, ясно говорили: оно постепенно замирало, и жизнь в нём останавливалась. Я не хотел отключать сознание, я хотел до последнего наблюдать за тем, как действуют боги.

Внезапно я почувствовал какое-то движение рядом с собой. Вокруг зашевелились слои пепла. Сначала я даже ничего не понял. А что вообще происходит? Может, сейчас вылезут какие-то странные твари? Я уже не ждал ничего хорошего.

И тут вдруг вверх взметнулись белые облачка золы, и на поверхности, смешно отплёвываясь от пепла и тихо себе под нос что-то выговаривая, чуть ли не матерясь на своём языке, выскочили небольшие ледяные гномики.

Я поначалу даже сказать ничего не мог, лишь наблюдал за крохотными, суетящимися фигурками. Причём они действовали слаженно, хотя и стремительно, и казалось бы, хаотично: кто-то плюнул себе на палец и приложил его к моей руке, раздалось шипение.

— Вот ведь какой горячий! — проговорил гномик, отдернув руку. — Давай-давай, обкладывай его! Туши его!

— Взяли! Давай вместе!

— И сюда, сюда давай!

— Да что ты делаешь? Ты обожжёшься!

Я в какой-то момент даже подумал, что из-за перегрева просто сошёл с ума, вот и мерещится мне различное.

— Ай-яй-яй, ну что же ты делаешь! — продолжался деловитый гомон среди ледяных гномиков.

А я, наконец, понял, откуда они взялись. Гномиков, которые обкладывали меня льдом буквально со всех сторон маленькими участками, пытаясь хоть как-то охладить, прислал сюда Белоснежка. Это была его странная магия, так она работала.

Но ведь у него же контроль, как я помнил, километров пять. По крайней мере он так рассказывал. А вот же он прислал их сюда. Я понял, что это его подарок. Даже будучи на таком расстоянии, он начал меня остужать, подмораживать.

Друзья, судя по всему, почувствовали, что я начал со всеми прощаться. Что связь со мной теряется. И вот друг не придумал ничего лучше, чем попытаться охладить меня, чтобы выиграть хоть какое-то время.

Тем временем гномики развернули, на самом деле, кипучую или, вернее, леденящую деятельность. Я стоял по-прежнему на одном колене, не давая расходиться разлому, а меня со всех сторон обкладывали льдом, обплёвывали и обмазывали. На лоб прилаживали компрессики, устраивали ледяные души.

С одной стороны, мне от всей души было смешно от происходящего: вокруг меня суетились семь небольших гномиков. С другой, я испытывал тёплое чувство благодарности к своим друзьям, которые даже в такой ситуации не отсиживались за стенами, куда я их отправил, а пытались помочь.

Ну и, кроме всего прочего, я чувствовал над собой ментальную защиту от всё ещё распространявшихся волн безумия Бельзияра. И оттого, что Белоснежка пытался меня охладить, мне на душе стало спокойно: всё не зря, решил я. Даже положив свою жизнь, не только ради семьи, но и ради близких людей, ради друзей, я сделал это не зря.

Мои ребята, как вторая семья. Все эти люди достойны того, чтобы отдать за них жизнь.

За то время, пока эти мысли пролетали в моей голове, вокруг меня уже образовалась целая площадка радиусом в пару метров, на краях которой находились гномики, постоянно заменяя испаряющиеся куски льда.

Я же продолжал качать силу, и охлаждение мне очень помогло: сознание снова прояснилось, и я с лёгкой улыбкой следил за тем, как гномики ставят ледяные заплатки со всех сторон, суетятся, бегают, как прораб и рабочие на стройке. Кажется, даже выгорание замедлилось.

— Ты куда побежал? Тебе же в другую сторону!

— А, ну ты же сам сказал: передать третьему лёд!

— Что там у вас на ухе?

— Я залатал, всё нормально!

Но как будто и этого было мало, краем глаза я увидел, что совсем недалеко от меня, на ледяной площадке, лёд как будто начал оживать. Он, вроде бы, и не расплавился, но всё же начал тянуться ввысь, будто сталагмит рос снизу вверх.

Я снова обернулся к гномикам, но, как оказалось, те и сами пребывали в шоке. Выражение их крохотных лиц было просто-таки ошеломлённым.

— Это чё, твоих рук дело, седьмой? — спросил тот, кто, кажется, был главным.

— Не-не, не моих!

— Так кто накосячил? У кого сил дохрена? Кто начал доспех строить?

— Так, убрать немедленно!

А я понимал: хоть это и не запланировано, происходит что-то удивительное.

Между тем ледяная фигура, поднявшись на пару метров, приобрела вполне человеческие очертания. Передо мной, в обычном балахоне, с посохом и длинной бородой, стоял ледяной человек.

«Ничего себе, Дедушка Мороз явился, — подумал я. — Нет. Всё-таки, наверное, это предсмертные галлюцинации. Слишком уж много всего и сразу».

Затем фигура сформировалась до конца, лёд на ней потрескался, и передо мной предстал пожилой мужчина с полупрозрачной кожей и ледяными глазами, а его борода состояла, будто из множества мельчайших прозрачных сосулек.

Он обернулся ко мне и сказал:

— Как же это, однако, очень вовремя мой потомок решил использовать нашу истинную силу. А так, хрен бы я сюда пробился через все эти разломы. В своём мире я легко перемещаюсь, но здесь нужен был приёмник для того, чтобы попасть к тебе. Причём приёмник с родной силой.

Он слегка усмехнулся:

— Передай потомку, когда сможешь, что я им очень доволен. Если выживем, возьмусь обучать.

— Выживем? — хмыкнул я. — Это вряд ли.

И кивнул в ту сторону, где Саламандра с Драконом поливали огнём Бельзияра, а Арахна накидывала на него ментальную паутину.

— А помощь-то, я смотрю, вам и не помешает, — проговорил мужчина. — Это вы меня хорошо вызвали. У вас, кажется, только огонь, а льда и воды-то не хватает.