Память в очередной уже раз продемонстрировала мне высокую рыжеволосую женщину, с выражением крайнего ужаса на лице.
Я положил видеофон на кровать и пальцами провел по щекам, возле глаз. Странно. Слезы. Но почему? Ведь я же сейчас не чувствую ни-че-го, кроме безэмоциональной необходимости найти и уничтожить всех тех, кто, так или иначе, причастен к смерти мамы Кайи. Это не ненависть, которую я переживал раньше. Я ощущаю это простой необходимостью, как необходимо дышать или, скажем, есть. Словно бы программа, записанная в ПЗУ некоего робота на заводе, которую он должен исполнять.
Я поглядел на свои влажные от слез пальцы.
А теперь, практически неспособный к эмоциональным переживаниям, я и есть робот, наверное. Живая машина. Машина, которая, однако, способна творчески мыслить.
Киборг — убийца. — прямо как железный герой (злодей, вернее) из знаменитого старого фантастического боевика в озвучке Володарского. А учитывая те поезда, людей я убил, скорее всего, гораздо больше, чем железный Арни.
Не ты ли так стремился стать поистине безэмоциональным человеком? — спросило меня внутреннеея́. — Ну вот ты и стал таковым, поздравляю! Неужели не нравится? Но разве не это состояние не дает тебе свихнуться окончательно, на фоне всего происходящего?
Пожалуй, это правда, но… — ответил своему внутреннемуя́. — Нет, я…я не желаю навсегда остаться таковым. Не желаю…
— Мама…! — я призвал ее образ из памяти. — Ты же поможешь своей дочери-чудовищу однажды вновь стать человеком? Поможешь вернуть утраченные чувства и эмоции?
В груди разлилось приятное тепло, и я на несколько секунд зажмурился, наслаждаясь этим ощущением.
Вновь взяв видеофон, вернулся к сообщению о пропаже Доротеи, которая шесть лет назад вышла с питомцем на прогулку и домой уже не вернулась.
За любую информацию о ее местонахождении предлагалась поистине баснословная сумма. И еще гораздо большая за возврат ребенка домой.
Так, посмотрим… Контактное лицо — Рудольф Александрович Герц.
Рудольф Александрович Герц, купеческая гильдия, Гжатск. — сделал я новый поисковый запрос.
Несколько минут спустя.
— Зря престарелый маньяк решился «растоптать» конкретно этот «цветок». Если бы он продолжил развлекаться с азиатками, то у него, скорее всего, остался бы призрачный шанс, но не теперь. — одними губами прошептал я.
Герц этот, как выяснилось, — много лет подряд занимал пост коммерц-советника в Правительстве Его императорского величества, теперь в отставке. Ныне же он, вернувшись в родной Гжатск, — очень крупный делец и крайне уважаемый «персонаж» в купеческой гильдии, да и вообще в стране. Отец троих детей — двух дочерей и сына, который, будучи офицером экспедиционного корпуса Русской Армии, сложил свою голову где-то вдали от Родины.
Эта самая Доротея — была единственным ребенком погибшего сына Рудольфа Александровича, и, как я понял, его любимой внучкой. Он за нее будет мстить, чего бы ему это ни стоило — без вариантов. А учитывая то, что денег и связей у него немерено…
— У меня, и правда, появился шанс, причем неплохой.
«Девочка — путь к спасению…спасению…спасению». — повторили голоса.
— Карта Российской империи. — произнес я поисковый запрос, который выдал мне оцифрованную карту России.
Из всего необъятного количества городов и городков империи, Вселенная буквально пихает меня в этот Гжатск…
Внезапно я ощутил, что натурально вырубаюсь.
Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит. Спокойной мне ночи.
Глава 124
Той же ночью. Королевство Швеция, дом на окраине одной из деревень в пригороде Уппсалы.
В очередной раз споткнувшись, Ботильд Гулликсон нетвердым шагом вошел в кабинет, расположенный во флигеле его дома.
(говорит по-шведски)
— Срань Господня, чуть не разбил! — произнес он, подняв упавшую бутылку крепленого вина. — Нужно было сделать кабинет на первом этаже!
Дойдя до своего массивного и дорогущего стола, Ботильд скомандовал…
— Малый свет!
…однако домашняя управляющая электроника не разобрала его пьяный бубнеж, и помещение все также освещалось лишь светом звезд и Луны…
— Малый свет, черт тебя подери!
…заорал он, после чего освещение все-таки включилось.
Поставив на стол, а затем открыв бутылки с вином и с пивом, Ботильд налил оба напитка в большую пивную кружку, примерно 50 на 50, после чего уселся в роскошное кресло и, развернувшись к окну, сделал большой глоток.
— Проклятые лютеране! Как же я вас всех ненавижу, свинские рожи! — громко и пьяно произнес он, глядя на огни домов, стоящих вдали на очень приличном отдалении от его собственного.
Ему вспомнилось проведенное здесь нищее детство и отрочество, а также постоянные злые насмешки и прочие издевательства со стороны соседских детей.
— Не всем повезло родиться в достаточно зажиточной Семье, сукины вы дети! Ненавижу это место! Ненавижу…
А затем, из памяти всплыл и тот момент, когда в его жизни, как ему тогда казалось, «выглянуло солнышко».
Один из иерархов Ватикана, оказавшийся проездом в этой дыре, заприметил Ботильда и напророчил бабке-католичке, опекавшей его, большое будущее для юноши на службе у католической Церкви, в Ватикане…
— Католической Организации! — вслух злым тоном поправил свою память он, ибо ни в каких богов и прочие высшие Силы решительно не верил.
…и та отпустила его без особых разговоров. Помимо «большого будущего», в Ватикане (под «покровительствующей дланью» мудрого иерарха, разумеется) юношу ожидало и кое-что иное, более приземленное и гораздо менее приятное…
— Срань Господня, ну только не это, пожалуйста!!! Я уже давно забыл!!! Забыл!!! И не хочу никогда вспоминать об этом снова!!! — закричал он, обращаясь к звездному небу, а затем в два больших глотка выпил содержимое кружки, после чего налил себе вновь.
…однако, несмотря на свои греховные и строго порицаемые Церковью склонности, иерарх тот…
— Надеюсь, тварь, черти будут тебя драть до тех пор, пока ад не замерзнет!
…оказался прав. И после многих лет своей кропотливой службы во благо Святого Престола (и чаще всего крайне «грязной», от которой Церковь, в случае чего, начала бы открещиваться любыми путями), Ботильд, не считающийся ни с чем в своем стремлении забраться так высоко по карьерной лестнице, как это только возможно, стал-таки Титулярным епископом.
— Сан есть…то есть был, а власти нет. А теперь не ясно, будет ли. Вернее, вернут ли сан вообще. — обреченным тоном произнес он, после чего вновь отпил из кружки.
И вот, ровно десять лет назад, когда ему «стукнуло» сорок восемь лет, жизнь Ботильда круто изменилась вновь, ибо он, став частью «Замысла»…за неприличествующие его сану деяния был этого самого сана лишен, а затем…его «попросили» вернуться в Швецию, обустроиться там и ждать дальнейших указаний.
И он вернулся, причем не просто на Родину, а в то же самое место, где провел детство и отрочество. Бабка уже давно преставилась, и дом вместе с небольшим клочком земли на отшибе деревни, практически в лесу, естественным образом достался ему.
