Кроличья ферма попаданки (СИ) - Семина Дия

Задумался на некоторое время и решительно изложил суть вопроса.

— Посмотрим, что там за дела эдакие, и какой такой муж, а то вдруг уже вдова, а я тут переживаю!

Глава 7. На меня поспорили?

На удивление жизнь вдруг начала налаживаться. Мне показалось странным, что в таких условиях Алёна не смогла хоть как-то приспособиться. Могла же в деревню к людям выйти. Даже просто предложить раза три в неделю за еду и вещи преподавать детям грамоту.

Деревня-то оказалась зажиточная. Там типа коммуны, но они таких слов не знают, вольные люди, земля принадлежит им, да налог чуть больше, но они живут вполне хорошо. И дома крепкие, и хозяйство у всех такое, что наши бы фермеры позавидовали.

Мы туда прогулялись с дочкой за молоком и сметаной, какую мне любезно предложила Агафья, оказалось, что через реку, да по тропинке, в противоположную сторону от графского имения – всего полчаса идти, километра два-три. А по дороге вокруг все шесть. Уж три дня голодать, да в город потащиться вместо того, чтобы помощи попросить, это прям очень странно.

Появилось у меня как-то догадка, что проблема Алёны в разбитом сердце, не голод и холод её добили, а подлое предательство мужа. Уж не собиралась ли она свести счёты с жизнью.

Пристала как-то утром к Ганне с расспросами, но она сказала, что ничего не знает. Но пересказала последние дни в городе, и мне услышанное очень не понравилось.

Оказалось, что последние недели перед трагедией, Алёна с Назаром ругались, он от неё что-то требовал, уж так подступал, просил, умолял, запугивал, а она ни в какую. Что ему надо было, никто толком и понять не мог.

Потом появилось подозрение, что у него долги и он просил у жены продажи акций, или что там у неё было ценного.

— Так, подожди, Ганна, это всё было Алёны? Он её, то есть меня по миру пустил? Акции, это же вроде как не простые активы? Их же какой-то там брокер должен продавать?

Ганна закатила белёсые глаза, намекая, что я была не слишком умна, а теперь и вовсе поглупела.

— Так, я же то и сказала, что Назар Еремеевич и требовал, чтобы ты отдала распоряжение о продаже.

— И, похоже, что я такое распоряжение дала?

— Вот не знаю, но за неделю до торгов-то Назар исчез, утром встали, а его нет. Драгоценностей нет, ничего нет, а потом пришли какие-то люди и сказали, что всё имущество продаётся с молотка за долги.

— А бумагу мне дали? Постановление суда, хоть что-то? На каком основании-то? — пристаю к старухе, чем ещё больше её злю. Она явно считает виновницей данного обстоятельства – меня.

— На основании вашей, сударыня, глупости. Вам же говорилось, что поганой метлой надо было гнать этих женихов, что они на спор вас. Этот постыдный факт всплыл, гость-то один подружок вашего распрекрасного муженька подвыпил, да и выдал всю правду, да громко. С того все скандалы и начались. Умнее надо было быть, не профукала бы! Не спустила бы наследство, и дочке бы ещё хватило. А вы со своей любовью, тьфу… был же приличный жених, в возрасте, надёжный, как старый острый топор, а вам романтику, да мужа красивого. Да, чтобы с цветами и стихоплётством. Всё! Вон ваше богатство, кролики да дом старый, не ровен час развалиться. Уж шла бы в полюбовницы к управляющему, всё надёжнее для жизни-то!

Ганна вскипела, покраснела, махнула рукой и вышла на двор, хлопнув дверью.

Вот так откровения, вот так поговорили.

На Алёну поспорили какие-то ухари, причём бедные, и не самые чистоплотные в намерениях. А она наивная ромашка влюбилась в Назара, родила ему дочь и получается четыре года жила с ним, не подозревая ни о чём.

Беру дочку на руки и иду к ручью, надо умыться и остыть. Сегодня будет солнечно, сухо. Мне бы надо с косой освоиться и покосить травы кроликам на зиму стог точно надо. Благо, что сынок Фёдора обещался помочь и завтра обкосить выше над ручьём, а мне уж только шевелить да сушить.

На нежных руках мозоли от грядок не отошли, но оно того стоило. Тыква уже окрепла, и морковь подросла, уж про лук и вообще молчу и радуюсь.

Это я пока мимо своего огорода шла, переключилась на дела хозяйские. Но ледяная вода вдруг вернула в реальность.

Просвета нет!

Нет места, куда в случае чего можно приткнуться и переждать самое сложное. Я здесь одна, благо, что деревня решительно взяла надо мной шефство. И я им честно зимой отработаю уроками.

А в целом ситуация ещё хуже, чем казалось. Замуж я выйти не могу, где-то есть живой законный муж, и развода от него вряд ли дождусь.

Признавать тот факт, что общество меня так и воспринимает, как потенциальную содержанку – очень неприятно.

Стоило подумать о покровителе, как он и нарисовался. И как так выскочил на коне, благо с другой стороны речушки, а я тут сижу на траве, горькими мыслями опечаленная, сестрица Алёнушка, позабытая мужем козликом.

— Алёна Павловна! — он, похоже, сам вздрогнул и не ожидал меня увидеть.

Скорее одёргиваю юбку и встаю, забрать дочь и сбежать.

— Это вроде как моя ферма, где же мне быть, как не здесь, — подхватываю дочь и уже разворачиваюсь, сбежать. Но он настойчив.

— Стойте, я с извинениями…

Вот он меня удивил, и хотела, да не сбежала. Поворачиваюсь, уж извинениям я всегда рада…

Глава 8. Разговор у реки

Повернул коня и проехал через реку значительно ниже по течению, чтобы не пугать меня, и не мутить воду.

Спешился и медленно подошёл, видимо, решил, что я совершенно дикая и от резких движений могу испугаться и сбежать.

Смотрим друг на друга с интересом, уж он точно. Прям пожирает меня глазами, опомнился, смутился, но едва заметно, не теряя своего мужского харизматичного обаяния, отвёл пристальный взгляд, но молчит. Дар речи потерял, не знает, как начать? А тоже я не спешу, изучаю.

Мужчина крепкий, эдакий благородный ковбой, уверенный в себе, нос крупноват, но глаза красивые, хотя и колючие. Почему-то обратила внимание на его руки, они цепкие, крепкие, в таких руках всё горит, он заметил мой взгляд и опомнился. Что в руках-то плётку держит, тут же скрутил и убрал за спину.

— Я жду обещанных извинений, хотя вы же корзину с едой оставили, так к чему нам теперь лишний раз общаться. Я у вас ничего не прошу и надеюсь, ничего не должна, как и вы мне…

Он прикрыл глаза, качнул головой, словно я снова не в то русло лезу, и его сбиваю.

— Алёна Павловна, у меня к вам важный разговор, не знаю, как начать. Получилось, что я как бы влез в ваши личные незавидные дела, не спрашивая у вас дозволения.

Вот так начало, вот так извинения.

— Снова хотите шантажировать и затащить в постель?

Он прожёг меня взглядом, но без злости, кажется, согласись Алёна стать его содержанкой, он бы к ней уже всякий интерес потерял. Этот мужик – охотник, он не любит простых отношений, не сдаюсь, потому и не отстаёт.

— Первое, не в моём стиле шантажировать, хотя, наверное, выглядело именно так, а от второго не отказался бы, и учитывая ваше непростое положение, тем бы спас вас, но вы же откажетесь, две недели прошло, и вы сами поставили хозяйство крепко на ноги, так что…

Как приятно видеть мужчину, так быстро признающего свои ошибки, улыбнулась и без злости решила завершить нелепый разговор, пока ещё не поздно.

— Эх! А я только думала согласиться на ваши условия, а про своё положение и так знаю. Глупости это, надоело. Всё, давайте закончим, прощайте, — не выдерживаю, и так накипело после откровений Ганны, разворачиваюсь, но и шага не успеваю сделать.

Управляющий хватает меня за руку и тормозит.

— Да стойте, вы. После нашего неудачного общения, и когда вы отказались принять от меня гостинец, а ваши друзья из деревни поведали историю побега из города в некрасивых подробностях, я взял на себя смелость и написал письмо своему знакомому. Он несколько дней изучал ваше дело.

Мои руки сделались ватными, не в силах удержать дочь, опускаю её на землю, она тут же вцепилась в юбку. Смотрит испуганно на мужика, но не плачет, заплакала бы, появился бы повод сбежать.