Фаберже 1 (СИ) - Хай Алекс

Хороший знак.

— Павел Константинович, — поприветствовал я. — Какая неожиданность. Прошу, располагайтесь.

Он кивнул, но остался стоять:

— Благодарю, Александр Васильевич. Я бы хотел дождаться вашего отца. Новости, которые я привёз, касаются всей вашей семьи.

Через минуту вошли отец и Лена. Оба настороженные.

— Павел Константинович, — отец поклонился. — Рад вас видеть. Что-то случилось с артефактами?

Адъютант кивнул.

— Не беспокойтесь, Василий Фридрихович. — Он улыбнулся. — Случилось нечто весьма приятное.

Павел Константинович остался стоять — явно готовился к официальному заявлению. Он прочистил горло:

— Его императорское высочество великий князь Алексей Николаевич повелел мне передать вам следующее. — Он набрал в лёгкие побольше воздуха и выдержал театральную паузу. — Все пятнадцать комплектов артефактов прошли внутренние испытания службой безопасности. В течение недели офицеры и адъютанты его императорского высочества использовали их в тренировках, в магических упражнениях и повседневной службе…

Он сделал ещё одну паузу — явно для драматического эффекта.

Ну же, хватит тянуть кота за известное место!

— Результаты превзошли все ожидания, — заключил адъютант.

Лена и отец одновременно выдохнули с облегчением.

— Удобство, эффективность, качество исполнения — всё на высшем уровне. Офицеры единодушны в своих оценках. Цитирую одного из них: «Лучшие простые артефакты, что я носил за десять лет службы».

Отец застыл и, казалось, не верил собственным ушам.

— Его императорское высочество чрезвычайно доволен, — продолжил Павел Константинович. — И желает заказать у Дома Фаберже два эксклюзивных комплекта браслетов с полным набором самоцветов высшего порядка.

А вот это уже настоящая победа! Получить признание племянника императора дорогого стоит.

— Мы благодарны за столь высокую оценку, — отозвался я. — У их императорских высочеств есть пожелания относительно дизайна?

Адъютант снова улыбнулся.

— Великий князь больше ценит функциональность. Он изложил лишь одно требование — лучшие самоцветы. На всех элементах должны быть александриты как универсальный усилитель. Также потребуется индивидуальная настройка под магическую конфигурацию его императорского высочества. Вам организуют встречу для настройки артефакта, когда тот будет готов.

Мы с отцом переглянулись. Иными словами, нам дали полную свободу — лишь бы работало.

— А второй комплект? — спросила Лена. — Для великой княгини…

— Для Марии Александровны нужен вариант под изящную дамскую руку. Скромный, но элегантный. Высший порядок самоцветов, но с упором на эстетику, а не на боевое применение. Хотя качество также должно быть высочайшим.

Лена кивнула.

— Мы привлечём к задаче наших лучших дизайнеров и предоставим несколько вариантов исполнения.

— Благодарю, Елена Васильевна.

Отец поклонился.

— Для нас большая честь выполнить личный заказ его императорского высочества.

— Алексей Николаевич в этом не сомневается, — адъютант достал из портфеля бумагу и передал Лене. — Здесь пожелания её императорского высочества. Между нами… Великий князь был на вашей стороне в том инциденте. Его высочество — большой поклонник пасхальных сувениров вашего Дома. И, возможно, реакция императора была бы не столь бурной, не случись сей инцидент на глазах у британского посла…

Лена бережно положила бумагу с пожеланиями в папку, адъютант тем временем извлёк из портфеля другой документ. Я даже издалека заметил, что это была плотная гербовая бумага с печатями и красной лентой. Что-то официальное.

Павел Константинович держал его обеими руками за самые края, как нечто священное.

— Василий Фридрихович, Его императорское высочество великий князь Алексей Николаевич повелевает даровать ювелирному дому Фаберже статус… — Он снова сделал паузу. Да что ж такое! — Поставщика двора Его Императорского Высочества Великого князя Алексея Николаевича.

Казалось, не просто время в комнате остановилось, а сам воздух застыл. Я даже слышал своё сердцебиение.

Адъютант протянул документ Василию Фридриховичу. Тот медленно подошёл, стараясь не показывать дрожи в руках от волнения. Взял документ, развернул…

Его губы шевелились беззвучно. Он перечитал, потом посмотрел на Павла Константиновича:

— Это… Это огромная честь для нашего дома.

Я стоял неподвижно, но в груди разливалось приятное тепло. Гордость. Облегчение. Триумф.

Да, пока что это был не императорский двор. Двор великого князя, одного из многих членов императорской семьи.

Но это был официальный статус и признание.

Возвращение.

Василий Фридрихович отступил на шаг, держа документ так крепко, словно боялся, что он исчезнет.

— Пожалуйста, передайте его императорскому высочеству… — голос отца едва не сорвался. — Передайте нашу глубочайшую благодарность. Мы оправдаем его доверие. Мы создадим лучшие артефакты, что когда-либо делали.

Адъютант с пониманием кивнул:

— Его императорское высочество в этом уверен. Именно поэтому и даровал вам этот статус. Можно сказать, авансом. Но он в вас верит.

Он застегнул портфель:

— Великий князь надеется получить комплекты через месяц, к их с супругой годовщине. Бюджет неограничен. Делайте лучшее, на что способны. Не экономьте на материалах. Все расчёты можете смело обсуждать со мной, мои контакты есть в документе. И помните — Его императорское высочество хочет совершенства.

— Он его получит, — заверил я.

Павел Константинович посмотрел на меня:

— Не сомневаюсь, Александр Васильевич. Хорошего дня, господа.

Он кивнул на прощание и вышел.

Мы остались втроём в приёмной и долго молчали. Василий и Лена словно всё ещё не верили, что это реальность.

Потом Лена вскочила с места и бросилась к отцу, обняла его и расплакалась.

— Мы сделали это! Пап, Саш! Мы сделали это!

— Саша. Иди сюда.

Отец обнял нас — крепко, отчаянно.

— Да, дети. Сделали. Мы прошли через ад, через обвинения, через унижения…

— И мы вернулись, — заключил я.

Дом Фаберже снова имел официальный статус.

Василий поднял голову и посмотрел на меня:

— Саша, спасибо. Если бы не ты… Кто знает, что бы сейчас было.

Я улыбнулся.

— Не мне одному, отец. Это наша общая победа. Теперь осталось зафиксировать её документально.

Мрачное серое здание Петербургского Торгового Банка возвышалось на углу Малой Морской и Невского проспекта. То самое место, где унижали мою семью. Где Василию отказывали в отсрочках, зная его отчаянное положение, и отправляли своих стервятников описывать наше имущество.

Сегодня мы ехали туда в последний раз.

В портфеле Василия лежали документы — выписки со счетов, копии контрактов и чековая книжка. Конечно, можно было пройтись пешком, но я настоял отправиться на машине.

Я припарковался прямо возле главного входа.

— Ну, с Богом, Саш… — вздохнул Василий Фридрихович и вышел.

Внутреннее убранство явно должно было внушать трепет и уверенность всем клиентам банка.

Высокие потолки, хрустальные люстры, мраморный пол, отполированный до зеркального блеска. Служащие в одинаковой за стойками. И клиенты в очередях.

Мы прошли к регистратуре.

— Василий Фаберже, — отец обратился к молодому служащему. — У нас назначена встреча с управляющим.

Служащий пощёлкал на клавиатуре и кивнул:

— Да, вижу запись. Одну минуту. Узнаю, свободен ли господин Громов…

Он поднял трубку, набрал короткий номер и, перебросившись парой фраз с неизвестным оппонентом, улыбнулся нам:

— Господин Громов готов вас принять. Третий этаж, быстрее будет на лифте.

Мы всё же поднялись по лестнице и оказались в просторном холле. Секретарша на головокружительно высоких каблуках проводила нас в кабинет начальника.

Цитадель Громова был именно такой, как я представлял. Тяжёлая антикварная мебель, книжные шкафы, которыми никто не пользовался, портрет императора на стене… И большой стол из палисандра — центр всей помпезной композиции.