— Господин Роувард... Что вы… имеете в виду?
— Я хочу, чтобы эти слова соответствовали действительности, — объясняю я. — Скажите, все ли происходящее на мануфактуре делается во благо жителей города? Или… есть иные выгодоприобретатели?
Толпа начинает волноваться. Мне становится тяжелее: все же я отвык от большой концентрации эмоций. К горлу подкатывает тошнота. Мэр бледнеет, внутри него уже пожаром бушует паника, но пытается сохранить самообладание:
— Я не понимаю, к чему вы клоните...
— К тому, — повышаю голос, чтобы меня слышали даже на краю площади, — что очень большая доля производства мануфактуры работает вовсе не на артефакты, нужные для торговли и для людей. И… расскажете ли жителям, куда ушел воск, предназначенный для ИХ свечей?
Гул толпы становится громче. Я вижу, как мэр оглядывается, ища пути к отступлению, но Фридер с Риной уже перекрыли выходы со сцены.
— Это... это наговор! — кричит мэр, но в его голосе уже слышна паника. — Клевета! Господин Роувард пытается очернить мое имя!
На сцену поднимается Фридер с одним из наемников и Клотильдой. Надо сказать, несмотря на наш вчерашний очень жесткий разговор, она выглядит очень сносно, даже спину прямо умудряется держать. Ее бы силу воли да в мирное русло.
Но она выбрала свой путь. Так же как и мэр.
— Тогда скажите это в лицо тем, кого наняли для того, чтобы ограбить свечную лавку и… совершить покушение на меня. — Мне кажется, Гриндорк вот-вот сгорит от своего же собственного ужаса, когда поднимается Рина и показывает артефакты. — И эти артефакты: многие видели, как вы подарили мне этот подсвечник, а моя бывшая экономка принесла вчера этот нож в мой дом. На обеих вещицах магическая печать мануфактуры. И обе, королевский представитель Эльвариама подтвердит, способны отрицательно воздействовать на дракона. Вы действительно готовы к государственному конфликту, мэр Гриндорк?
Толпа теперь откровенно шумит, а меня чуть не сносит волной возмущения. Слышны требования объяснений и откровенные обвинения.
Клотильде и наемнику даже не приходится ничего говорить, одного взгляда, полного ненависти вполне достаточно. Мэр отступает, но за спиной у него уже стоит Фридер.
— Граждане Хельфьорда! — обращаюсь я к толпе. — Вы только что слышали красивые слова о честности и справедливости. Но какова цена этих слов, если тот, кто их произносит, сам нарушает все, о чем говорит?
— Довольно! — кричит мэр. — Я не позволю...
— Вы ничего не позволите, — обрываю я его. — Потому что ваша власть заканчивается здесь и сейчас. Граждане имеют право знать правду о том, кто ими управляет!
Поворачиваюсь к толпе:
— Мануфактура по производству артефактов превратилась в производство орудий убийства! Люди исчезают или умирают при загадочных обстоятельствах! А ваш мэр получает за это деньги и покрывает преступников!
Площадь взрывается криками. Кто-то требует немедленного ареста мэра, кто-то кричит, что давно подозревал неладное.
Мэр делает отчаянную попытку:
— Не верьте ему! Он дракон! Они все лгуны и убийцы! Он хочет захватить власть в городе!
— Возможно, я и дракон, — говорю я спокойно. — Но в отличие от вас, я не прячусь за ложью. И у меня есть свидетели каждого моего слова!
Одна из женщин, та,что стоит рядом с Улькой выходит вперед из толпы:
— Мой брат пропал на мануфактуре! — кричит она. — Он рассказывал, что их заставляют делать страшные вещи! А тех, кто отказывается, убивают!
— И мой муж не вернулся с мануфактуры! — вторит ей другая, тоже там рядом.
Еще несколько голосов присоединяются к ним. Люди начинают рассказывать о пропавших родственниках, о странных смертях, о том, что они давно боялись говорить вслух.
Мэр понимает, что проиграл. Его лицо перекашивает ярость.
— Да, я дракон. И я не скрываю этого от вас. В отличие от вашего мэра, который скрывал свои преступления. Теперь выбор за вами — кому доверить судьбу города.
Тишина длится несколько секунд. А потом кто-то из толпы кричит:
— Долой мэра!
И площадь взрывается одобрительными криками. Стоящий рядом со сценой богато одетый седовласый советник из торговой гильдии лишь едва заметно кивает, и на сцену поднимаются местные стражи порядка, довольно быстро подхватывая под руки мэра.
Гриндорк еще пытается сохранить лицо, хотя внутри него страх начинает затапливать едкая ярость.
— Думаешь, победил, дракон? — цедит сквозь зубы он.
Его вряд ли кто-то слышит, кроме меня — слишком шумно. Но эти слова и адресованы именно мне, потому что он знает, что я услышу. И мне это уже не нравится.
— А есть сомнения? — спокойно спрашиваю я, но Ригель уже начинает рычать.
Делаю знак стражникам, чтобы задержались.
— Я же понял, дракон, что наш подарок тебе пришелся по душе, — с язвительным наслаждением произносит мэр. — Только вот печать на ней не простая, привязанная к месту. Захочешь забрать ее — убьешь. И да… Печать не снять.
Глава 65
Ригель внутри рычит, готовый вырваться наружу, но я заставляю себя сохранить невозмутимое выражение лица. Мэр — еще больший идиот, чем я думал: если бы он сейчас не проболтался, и я утащил бы Марику с собой, то…
А вот теперь я злюсь по-настоящему, потому что больно даже от одной мысли. Не только Ригелю, но и мне.
Резко наклоняюсь к мэру, чувствуя, как в мгновение паника берет верх и… он чуть не обделывается при всем честном народе.
— Что именно ты имеешь в виду? — прямо около его уха спрашиваю я, слыша, как бьется его сердце, которое я готов сейчас вырвать.
Ему требуется пара долгих секунд, чтобы осознать, что я не собираюсь откусывать ему голову, поэтому он находит где-то внутри себя отчаянную дурь.
— А то, что твоя драгоценная подружка теперь привязана к Хельфьорду навечно, — шипит Гриндорк с ядовитым торжеством. — Попробуешь забрать ее отсюда — умрет. Медленно и мучительно.
Значит, я правильно понял. Убью. Всех, кто за этим стоит.
— Уводите, — коротко киваю стражникам, не давая себе времени на размышления.
Потому что, если дам — всех ждет кровавое представление. А мне пока стоит все же оставаться в глазах граждан спасителем, а не хищником.
“Я хочу его голову”, — рычит Ригель, злясь на меня за то, что я не позволяю совершить оборот.
“Отравишься, — отвечаю мысленно ему. — А ты только-только вернулся ко мне. Я еще не успел устать от твоего ворчания. Держись”.
Поворачиваюсь к толпе, одергивая сюртук и с торжеством глядя в толпу. Нужно довести начатое до конца, какие бы мысли ни терзали голову.
— Граждане Хельфьорда! — мой голос звучит громко и уверенно, хотя внутри все клокочет. — Я не буду говорить о том, почему мэру Гриндорку так долго удавалось удерживать власть в городе. Вам стоит вынести из этой ситуации уроки и вспомнить о настоящей справедливости и чести. А еще о том, на чем она базируется. Это вам необходимо, чтобы выбрать достойного нового мэра. Того, кто будет служить городу, а не собственным интересам. Это прекрасный повод задуматься, особенно накануне вашего почитаемого праздника.
Толпа одобрительно гудит. Я спускаюсь с помоста, но люди не спешат расходиться. Им действительно теперь многое нужно обсудить. И вся стража весь день, и, я думаю, ночь проведут в усиленных патрулях. Это нормально. Главное, чтобы хотя бы временная власть была в руках разумного человека.
Меня уже ждут. Советник из торговой гильдии, Фиодор Дрокур, потирает свою седую бороду и кивает мне, предлагая отойти в сторону, чтобы иметь возможность обстоятельно поговорить. За нами следуют трое крупных парней в неприметной одежде, но явно не простых.
Задерживаю на них взгляд, Фиодор усмехается.
— Я стал стар, мои возможности и реакции уже совсем не те, а власти в моих руках достаточно, чтобы желать избавиться от меня побыстрее. Приходится идти другим путем, — разводит он руками.
Киваю:
— Если вы им доверяете.
