Осколок Демиурга. Пробуждение (СИ) - "Ал Эш"

«Между...» – едва различимый шёпот, похожий на голос Эрина, донёсся издалека.

«Что? Где ты?» – я попытался сконцентрироваться на источнике.

«Между мирами... Ловушка...»

Внезапно меня затянуло глубже. Я больше не слышал голосов друзей, даже отдалённо. Вместо этого, передо мной раскрывалось нечто колоссальное по масштабу и совершенно чуждое человеческому восприятию. Мироздание словно разъялось на составляющие, обнажая структуру, которую я помнил из своей прежней жизни – Многомерье.

Бесчисленные слои реальности, соединённые узловыми точками, фрактальными переходами, демиургическими каналами. Когда-то идеально сбалансированная архитектура теперь представляла собой трагическое зрелище: рваные края, обрушенные мосты между мирами, тёмные пятна пустоты, поглотившие целые сектора.

И сквозь всё это, как язвы на некогда здоровом теле, проступали алые трещины – порталы в Бездну. Один из них, самый крупный, пульсировал прямо передо мной, извергая щупальца хаотической энергии, которые искали что-то... кого-то.

Меня.

«Он использовал тебя как якорь», – голос Эрина теперь звучал яснее, словно он приближался. – «Малфориан. Я вижу его замысел».

«Что он сделал?»

«Изменил ритуал в последний момент. Твоё вмешательство создало не защитный барьер, а... странную конструкцию. Часть твоей энергии смешалась с энергией Бездны».

Что-то тёмное двигалось внутри трещины – размытый силуэт, который я узнал бы в любом из миров.

Малфориан.

Но это был не тот искажённый аватар, которого я видел в главном зале Академии. Эта сущность была ближе к его истинной форме – Демиурга, слившегося с Бездной. Он был частично материален, частично состоял из чистой энергии, и двигался сквозь границы измерений с пугающей лёгкостью.

«Он ищет тебя», – прошептал Эрин. – «В Многомерье».

«Но... как я могу быть здесь? Моё тело...»

«Ты всегда был здесь частично. То, что случилось в зале, создало... резонанс, который усилил твоё присутствие в Многомерье. Но твоё тело всё ещё в физическом мире».

Я попытался осмыслить происходящее. Такое разделение было опасным – особенно для существа в моём состоянии, не полностью восстановившего свою демиургическую сущность.

Но это также открывало возможность.

«Эрин, если ты можешь меня слышать – мне нужна твоя помощь. Ты должен вернуться в наше тело, взять контроль».

Пауза.

«Я... не знаю, смогу ли», – неуверенность в его голосе была осязаемой. – «Оно изменилось. Стало больше похоже на тебя, чем на меня».

«Попробуй. Наши друзья в опасности. Им нужен хоть один из нас».

Лицо Малфориана внутри трещины повернулось в мою сторону. Даже на таком расстоянии я чувствовал его триумф.

«Азраэль...» – его голос звучал одновременно отовсюду и ниоткуда. – «Старый друг. Как любезно с твоей стороны принять моё приглашение».

«Я не принимал никаких приглашений».

«О, неважно. Главное – ты здесь. Где я могу объяснить тебе то, что никогда не мог объяснить адекватно в материальном мире».

Он приблизился – я чувствовал надвигающуюся мощь его присутствия.

«Дай мне показать тебе, что я создал. Что я открыл».

Я знал, что должен сопротивляться, должен найти путь обратно. Но часть меня – та, что помнила Малфориана до его падения – хотела знать. Понять, что привело его к этой точке.

«Покажи», – ответил я, стараясь выиграть время для Эрина.

Я парил над руинами того, что когда-то было Аркхеймом. Город лежал в развалинах, но не от физического разрушения – его структура исказилась, трансформировалась, следуя законам, чуждым материальному миру. Здания изгибались под невозможными углами, улицы заканчивались в пустоте или закручивались сами в себя. А над всем этим пульсировала огромная Трещина Небосвода, занимающая половину видимого неба.

Но что действительно поразило меня – это жители. Люди, изменённые до неузнаваемости: с полупрозрачной светящейся кожей, дополнительными конечностями, глазами, наполненными звёздным светом. Они двигались через искажённую реальность с непостижимой грацией, словно рыбы в воде.

«Вот моё видение», – голос Малфориана звучал почти нежно. – «Не уничтожение, Азраэль. Трансформация. Эволюция».

«Ты изменил их против их воли», – ответил я, наблюдая, как существо, когда-то бывшее ребёнком, парит над площадью, оставляя за собой след из светящихся частиц.

«Волеизъявление – иллюзия ограниченных созданий», – Малфориан появился рядом со мной, более материальный, чем прежде. – «Разве ты спрашивал разрешения, когда создавал этот мир? Когда определял законы физики, биологии, магии?»

Я не ответил. Он продолжил:

«Они сопротивляются только потому, что их восприятие ограничено. Как ребёнок сопротивляется горькому лекарству. Но посмотри, чем они становятся!»

Сцена изменилась. Я увидел существо, некогда бывшее человеком, как оно взаимодействовало с самой тканью реальности – изменяя её мыслью, как Демиург.

«Они становятся подобными нам», – шёпот Малфориана был полон гордости. – «Разве не этого мы всегда хотели? Не для этого ли создавали миры – чтобы взрастить компаньонов?»

«Не так», – я почувствовал горечь. – «Не через боль и страх. Не через разрушение всего, что делало их собой».

«А как иначе? Эволюция всегда болезненна. Миллионы лет естественного отбора, бесчисленные смерти и страдания – ради малейшего прогресса. Я просто ускоряю процесс. Милосердно, если задуматься».

Видение вокруг нас расширилось, показывая не только Аркхейм, но и другие города, целые континенты – все трансформированные, все населённые существами, которые когда-то были людьми.

«Они не умирают, Азраэль. Они превосходят себя. Выходят за границы. Становятся чем-то большим. Разве не в этом суть творения?»

Я чувствовал странную двойственность. Часть меня – древняя, демиургическая часть – видела определённую логику в его словах. Разве не стремились мы всегда к эволюции создаваемых миров? Но другая часть, та, что провела время как Эрин среди людей, восставала против самой концепции принудительного преобразования.

«Они теряют себя», – наконец сказал я. – «То, что делает их людьми – их выбор, их индивидуальность».

«Они обретают гораздо больше, чем теряют!» – в голосе Малфориана появилась страсть. – «Ты провёл слишком мало времени среди них, друг мой. Их жизни так... ограничены. Короткие мгновения страха, боли, редких проблесков радости, а затем – ничто. Я предлагаю им бесконечность!»

«Бесконечность на твоих условиях».

«На условиях новой реальности. Которую мы можем сформировать вместе», – он протянул руку. – «Присоединись ко мне, Азраэль. Как в старые времена. Ты и я – величайшие творцы этого Многомерья. Вместе мы можем создать истинный рай».

Я смотрел на его руку – почти неотличимую от той, что я помнил тысячелетия назад, когда мы были братьями по творению.

«Нет».

Малфориан не двигался, но я почувствовал, как атмосфера вокруг нас изменилась – словно похолодела.

«Ты не понимаешь», – его голос стал тише. – «Я не предлагаю тебе выбор, друг мой. Я показываю тебе будущее. То, что уже начало происходить».

Он сделал жест, и видение снова изменилось. Теперь мы наблюдали за Трещиной Небосвода – не одной, а множеством, разбросанных по всему миру. Они расширялись, соединялись, образуя сеть разломов, через которые проникала энергия Бездны.

«Видишь? Процесс уже необратим. Всё, что ты сделал в Академии – лишь слегка отсрочило неизбежное. Барьеры рухнут. Слияние произойдёт. Единственный выбор сейчас – контролировать этот процесс или позволить ему произойти стихийно, с гораздо большими... потерями».

Он снова был прав – частично. Я ощущал нестабильность границ между мирами, и она действительно была критической. Но его вывод...

«Всегда есть другой путь», – ответил я.

«Какой? Продолжать латать дыры? Как долго, Азраэль? Ещё тысячу лет? Десять тысяч? Многомерье умирает. Оно умирало с момента Затмения. И ты знаешь это».

Я не ответил, но он прочитал сомнение на моём лице.