Крепостная Эльза (СИ) - Машкина Светлана

Я внимательнее пригляделась к фартуку. Действительно, ткань хорошего качества, тонкая, но плотная и почти не мнётся. Приятная и тёплая на ощупь, так и хотелось прижать её поближе к себе и держать, не отрывая. Не настолько, значит, отсталый мир, раз умеют производить хорошие ткани. Интересно, из чего она? Синтетики здесь нет, значит, точно натуральная. Но из чего? Не лён, не хлопок и не шерсть. Надо потом спросить у матушки.

Ушли мы тоже огородами.

— Чтобы соседи не видели, да раньше времени баронету не донесли, — объяснила Палиша.

— О чём?

— О тебе, конечно! Я знаю, что матушка удумала, а ты не дотумкала, да? — усмехнулась сестра.

Я отрицательно покачала головой. Рассказывай уже, дорогая сестрица! Хоть я и поняла, что идти до Священного круга довольно далеко, но всё равно переживала, что не успею выжать из Палиши максимум информации.

— Клятвы вы с Силием там дадите. А уж как клятвы дадите — можно не переживать, не увезут тебя из села.

Осторожно выспрашивая и стараясь не слишком часто напоминать о своей внезапной потере памяти, я выяснила некоторые специфические подробности.

Единственный бог в этом мире — Сильнейший. У него были храмы, жрецы и даже монастыри. Правда, по словам Палиши, о монастырях ходили плохие слухи и народ сравнивал их скорее с тюрьмой, чем со святым намоленным местом.

Вероятно, местное божество не особо надеялось, что простые крестьяне найдут время и деньги добраться до ближайшего храма (который, кстати, оказался в сутках езды на телеге), поэтому для них были специальные места. Священный круг, к которому мы идём, образовался так давно, что даже самые старые старики не помнят, в какое время появился на поляне алтарь Сильнейшего.

На этом месте давались клятвы, обеты, можно было помолиться, совершенно бесплатно, в отличии от храма, где жрецы настойчиво просили пожертвований.

Женихами и невестами тоже становились здесь.

Обряд был прост — девушка и парень клали ладонь на алтарь и обещали стать мужем и женой. Если Сильнейший принимал обещание, то в скором времени они должны были отправиться в храм и провести положенный свадебный обряд.

— Неужели Сильнейший может не принять обещания? — удивилась я.

— Может, — кивнула Палиша. — Ежели, допустим, грехов на ком-то из них много, или уже обещание другому дадено. Но такое редко бывает, кто же будет бога обманывать?

Я не стала уточнять, что желающие стать самыми хитрыми всегда найдутся.

Как только Силий объявит меня своей невестой, быть проданной или обменянной мне больше не грозит.

— Почему? — спросила я.

— Силий — сын кузнеца, кто же кузнецкого сына продаст?

— Меня и без мужа продать могут, — вздохнула я.

— Могут, но барон наш не позволит, побоится Сильнейшего.

Божество категорически осуждало продажу членов семьи отдельно друг от друга. То есть, по факту, запрета не было, хозяин мог свободно распродать любую семью. Например, жену в одни руки, мужа — в другие, детей — в третьи. Но такое положение осуждалось местной религией, да и общество не приветствовало подобные продажи. Зато незамужнюю девку или холостого парня продать могли запросто. После достижения совершеннолетия они считались отдельной личностью. «Взрослость» девочки наступала с семнадцати лет, мальчика — с двенадцати… Женить, правда, не спешили до двадцати, но нагрузить работой — вполне. Да уж, порядки…

Глава 10

Силий в селе считался самым завидным женихом. Одно то, что он помогал в кузне отцу, поднимало шансы Силия на брачном рынке до невиданных высот.

— Разве сына кузнеца нельзя продать? — уточнила я. — Вместе со мной, допустим.

— Ой, кому ты нужна? — усмехнулась сестра. — Кузнеца ни один барин не продаст, а уж если продаст, то за такую цену, что полсела можно купить.

Кузнецы не просто ценились — они были местной деревенской элитой. Даже староста и травница не пользовались таким уважением, как они. Стать кузнецом мог только сын кузнеца, поэтому детей в семье всегда было много. Ведь чем больше сыновей — тем больше надежды на то, что хоть один из них станет кузнецом и родителей в будущем ожидает сытая старость.

Не каждому сыну кузнеца Сильнейший передавал дар огня. Бывало и такое, что из пяти сыновей только один удостаивался этой чести.

— Ходят они, ходят на Священный круг, просят и просят, а Сильнейший не даёт их огню силу, — рассказывала Палиша, торопливо топая рядом со мной по пыльной дороге. — Без силы их огонь железо не размягчает, на таком огне только похлёбку можно сварить.

Ого! Я всегда думала, что температурой пламени управляют люди, но здесь, в новом мире, были свои нюансы.

— Вот выйдешь за Силия замуж, будешь, как сыр в масле кататься, — завистливо вздохнула сестра. — Матушка надеется, что и нам поможешь, за себя не прошу, ты не забывай про братьев-то.

— Чем я смогу вам помочь?

— Да хоть чем. Хлебы будешь печь — дай нам краюшку. Репы наваришь — угости братьев. Мы бедные, Эська, нам и нитка, и крошка — всё пригодится. Ты в кузнецовом доме сама себе хозяйка будешь, свекровушки-то нет у тебя.

— Куда она делась?

— Померла родами, когда Силия на свет производила. Семья у них большая, детей много, а сын один. Зато к кузнечному делу годен. Батька его больше не женился, взял тёщу да сестру жены приживалками. Сестра-то хроменькая, старая дева, но работящая, каких поискать.

Палиша тяжело вздохнула:

— Получишь ты, Эська, своё счастье.

Она подняла глаза к небу, прижала руки к груди, горячо зашептала:

— Прости, прости, Сильнейший, меня — дуру неразумную. Прости, знаю, что грешу, не позволю себе больше о нём думать!

— О ком? — перебила я молитву.

— А то ты не знаешь! — рассердилась Палиша. — Разлучница! Ведь ко мне Силий — голубь ясный, на посиделках подходил, меня за руку держал, а ты позавидовала и увела дролечку моего!

Да ты что? Я, оказывается, у родной сестры любимого отобрала? И, как ни в чём не бывало, собралась за него замуж? А дролечка-то хорош! Увидел личико посмазливее и косу подлиннее, и всё — пошёл за новой невестой, как бычок на верёвочке.

— Ну, прости, — я развела руками. — Далеко нам ещё идти?

— Пришли почти, вон за тем поворотом в лес, на тропку свернём, а там рукой подать, — буркнула Палиша.

Тропка оказалась довольно широкой и хорошо натоптанной. Деревья, высокие, с могучими толстыми стволами, величественно смотрели в небо. Где-то в зелёных зарослях звонко щебетали птицы, пахло травами, лесными цветами и ароматной сизихой. Погулять бы по лесу, никуда не торопясь, послушать, как шумит ветер в кронах, как журчит весёлый ручей с холодной прозрачной водой.

Помечтать я не успела — вышли на поляну.

Нас ждали. Матушка Маника, незнакомый хмурый мужик в картузе и начищенных до зеркального блеска сапогах, и молодой светловолосый парень.

Парень посмотрел на меня, улыбнулся как-то неловко, словно чувствовал свою вину. Это и есть Силий — сын кузнеца? Теперь понятно, почему сохнет и страдает моя сестричка, а, вместе с ней, половина молодого женского населения села. Уж девки-то точно!

В моём мире Силий легко бы мог сделать карьеру на многих поприщах. В кино, например, играя героя-любовника или коварного соблазнителя, в спортивном зале или в элитном клубе на пилоне. Да мало ли где можно заработать на высоком росте, мускулистой рельефной фигуре и небесно-голубых глазах? Черты лица у парня были несколько смазаны и казались какими-то слишком мягкими, но кто смотрит на лицо при такой фактуре? Что-то царапнуло меня в его взгляде, но сейчас был неподходящий момент для раздумий.

— Батюшке кланяйся, — толкнула меня в бок Палиша, и мы вместе склонились до земли.

Значит, мужик в сапогах — отец Силия, сельский кузнец. Всё правильно, Палиша же сказала, что присутствовать будут только самые близкие.

Священный круг представлял собой большой круг на поляне. Края были выложены камнями, в центре — каменный алтарь. На утоптанной, ровной, как стол, земле круга, совсем не росла трава. Матушка Маника, Палиша, кузнец, Силий, ну и, конечно, повторяя всё, как дрессированная обезьянка, я, сложили руки на груди и вошли в круг.