За магическим прилавком. Дилогия (СИ) - Черная Мстислава

– Спасибо, девонька! Век не забудем твоей доброты да смекалки. Если бы не ты, всем бы нам смертушка пришла.

Благодарили они точно так же, наперебой, как прежде ругали. Но я почему‑то чувствовала себя ужасно неловко.

– Да будет вам! Как говорится, на моем месте так поступил бы каждый. И вообще, забудьте. Лучше уж ругайте, как раньше.

– Как раньше? Это мы можем, – кажется, тапочки слишком буквально поняли мою просьбу.

– Это что за безобразие вы здесь устроили? С вражиной, который тут все разнес, за одним столом выпивать уселись? Инспектору мы, конечно, ничего про это сказать не можем, а уж тебе скажем!

– Скажем‑скажем!

Я вздохнула.

– Ну уж простите. Это называется дипломатия. С какой только дрянью за стол переговоров не сядешь, лишь бы все было хорошо, для всеобщего блага так сказать.

– И то верно, – легко согласились со мной тапочки.

Похоже, настроения ругаться у них сегодня совсем не было. Ну и ладно. Не очень‑то и хотелось, если говорить откровенно.

Я приняла душ, надела пижаму и рухнула в кровать. День выдался очень уж долгим. И хотя большую его часть я пролежала в обмороке, выспаться мне это, похоже, не помогло. Глаза буквально слипались. Я обняла подушку и… нащупала какую‑то сложенную в четверть бумажку. Это еще что? Записки мне писать вроде бы некому. Я достала листок, развернула его, а там самым что ни на есть моим почерком было написано: «Перед тем, как инспектор стер мне память, мы целовались».

Я так и села. Несколько раз перечитала написанное, внимательно разглядывая каждую буковку, каждую закорючку. Почерк мой, однозначно, уж мне ли его не узнать. Только вот я хоть убей не помню, чтобы что‑то похожее писала. Да и с чего бы мне писать подобную ерунду? Перед тем, как инспектор стер мне память… А он, значит, мне ее стер… Вот же негодяй! Но вторая часть сообщения поражала еще больше. Мы целовались? С чего бы вдруг нам это делать? Что этому предшествовало, какой разговор? Записку явно набросали впопыхах. Именно так – как курица лапой – я писала все свои конспекты, когда успеть за лектором было практически невозможно.

Вопросы, очень много вопросов…

Я уже собиралась подняться, заново одеться, явиться в комнату к инспектору и потребовать ответов, но вдруг поняла, что на это у меня нет никаких сил.

Да и поговорить в присутствии колдуна вряд ли получится. Вот уж не хотела бы в этом обществе обсуждать свои гипотетические поцелуи с инспектором!

И вообще, если инспектор зачем‑то стирал мне память, если мы с ним перед этим целовались – все это уже в прошлом и изменить никак нельзя. Расспрошу его об этом позже.

С этой мыслью я благополучно уснула.

На рассвете в мою дверь постучали. Я едва не подпрыгнула в кровати, так это было непривычно. До сих пор если кто и будил меня по утру, так только кот. А он себя такими глупостями не утруждал. Или прыгнет со шкафа прямо на грудь, или мышь дохлую на подушку уложит. В общем, действовал без лишних экивоков, что бы это ни значило.

Я открыла глаза, на всякий случай натянув одеяло до самого подбородка, и тихо пискнула:

– Кто там?

В комнату заглянул инспектор. Буквально одним глазком заглянул. Однако обнаружив, что я еще в постели, он изрядно смутился, убрал нос за дверь и сказал:

– Поднимайся скорее и за прилавок. У нас тут, – он почему‑то хохотнул, – покупатель имеется.

И тут же захлопнул дверь, не дав мне спросить, что за покупатель и сколько времени у меня на сборы. Впрочем, покупатель для лавки, которая стоит посреди темного леса – штука редкая, а потому ценная в любом случае. Так что я поднялась из‑под одеяла, кое‑как умылась, пригладила волосы, упаковала себя в пышное форменное платье. Уверена, уже минут через десять вылетела в торговый зал, не забыв предварительно нацепить на ноги тапочки согласно инструкции по технике безопасности. Этим правилом я и раньше‑то не пренебрегала, а уж после несчастливого преображения Коляшки и вовсе стала относиться к нему с большим вниманием.

Никакого покупателя в лавке не было, а были все те же лица: инспектор и колдун. Оба вид имели хмельной и потрепанный. Это что же, они до утра сидели? Судя по тому, что одежда на них была прежняя, вчерашняя, так оно и было. Я только вздохнула: неужели мужики во всех мирах одинаковые? А на инспектора посмотрела и вовсе осуждающе. Мы с ним, если верить собственноручно мною написанной записке, даже целовались. Хотя представить я этого решительно не могла. А вот после такого обнаружить, что граф‑то пьющий, было бы очень неприятно.

Но граф вдруг подмигнул мне, как‑то подозрительно трезво и лукаво. Ладно, господин инспектор, вот выпровожу я этого, ты мне на все вопросы ответишь! А их у меня с каждой минутой все больше и больше.

– Ну что, открыто у вас уже? – хмуро проворчал колдун.

– Продавщица за прилавком есть, стало быть, открыто, – рассудительно объяснила я. – Вот если бы вы были снаружи, могли бы войти, и колокольчик бы звякнул. Все честь по чести. Но вы почему‑то внутри!

Я сверкнула на колдуна недовольным взглядом. Он только отмахнулся.

– Внутри, снаружи, какая разница. А добудь‑ка ты мне, хозяюшка, чудесный товар, идентичный тому, что я у тебя вчера уже покупал. Под заказ.

Я удивленно на него уставилась.

– Пробку для червоточин?

– Ну да. Ее, родимую.

Глаза колдуна сияли жадным блеском.

– Так вы вроде бы червоточину вчера заткнули, а других тут и не водится. Зачем вам?

Он вздохнул.

– Надо. Для работы.

Для работы, как же. Я вспомнила, что вчера он что‑то говорил об исследованиях. Похоже, желает эту мою пробку на какие‑то магические составляющие разобрать. Ах да, он ведь что‑то такое вчера говорил, вроде бы как она вообще невозможна по физическим и магическим законам… Получается феномен. Такое грех не изучить.

Не то, чтобы колдун был мне симпатичен, вовсе нет. Но подобно многим людям, которым путь в науку закрыт, я всегда питала к ученым искреннее уважение и восхищение. Даже пока училась в университете. Аспиранты, готовые сутками сидеть в библиотеке и восторженно, с огнем в глазах обсуждающие темы своих диссертаций, всегда казались мне какими‑то сверхлюдьми. В общем, хочется этому колдуну разобрать на атомы какую‑то невозможную штуку, кто я такая, чтобы ему мешать. С другой стороны, а вдруг он как начнет ее разбирать, какой‑нибудь магический проводок не туда присоединит, хоба – и опять червоточина, и опять мир в опасности. Впрочем, должно же у него хватить ума не делать ничего потенциально опасного.

Я взглянула на колдуна. Волосы взъерошены, в глазах лихорадочный блеск. Вздохнула про себя. Да уж, сейчас он больше похож на сумасшедшего ученого‑злодея, такого, какими их рисуют в комиксах. Впрочем, мне‑то какое дело. Достану из сундука пробку, он достанет из кармана денежки, и если мои познания в математике меня не подводят, в ту же минуту мы сможем отправиться в свой собственный мир. Ну то есть для инспектора он собственный, а для меня…

Долго стоять и размышлять я не стала. Направилась к сундуку и в точности повторила вчерашний заказ. Раскрыла крышку, заглянула внутрь – пустота. Впрочем, вчера мне тоже показалось, что ящик пустой, так что я на всякий случай пошарила там рукой. Вдруг искомый «кирпич» имеется там в наличии. Но нет, сундук был пуст, окончательно и бесповоротно.

Я закрыла его и повернулась к колдуну.

– Увы, ничего не получилось.

– Но вчера же получилось, – недовольно буркнул он.

– Вчера получилось, – согласилась с ним я. – Но на сегодняшнее это никак не влияет.

– Значит, надо завтра попробовать, вдруг получится.

– Эй‑эй, – вмешался вдруг инспектор. – Мы так не договаривались, ты, между прочим, слово дал.

Слово? Это какое еще слово успел дать ему колдун? Все стало понятно довольно быстро. Колдун вздохнул и сказал:

– Несите мне все товары, что у вас есть. Все куплю. Сколько там вам не хватает для отъезда?

– Да‑да, – подтвердил инспектор. – Ну‑ка, проведи ревизию, что там у тебя в шкатулке? И сколько этих чертовых гульденов нам нужно.