– Не смей. Если я вернусь в тело раньше времени, то ничем не смогу помочь ни детям, ни Хэмлину.
Я не знала, почему она решила, что от прикосновения ко мне она сможет вернуть своё тело, но послушно отступила. Я опустилась коленями на каменистую почву и тихо спросила:
– Чтобы вернуть тебе тело, я должна избавить от договора с кляксой?
– С кем? – девушка вперилась в меня растерянным взглядом и я несколько смутилась:
– Ну, с той чёрной гадостью, которая всё требовала от меня исполнить договор?
Кляксой я уже сама её прозвала, потому что не знала, как ещё описать эту субстанцию. Аннэт, наверное, такую чушь вовсе не ожидала от меня услышать.
Слабая улыбка коснулась губ девушки и она прошептала:
– Да, нужно разорвать договор, тогда, – выдохнула устало, – тогда я буду свободна.
Глава 42
О том, что мне пора, я догадалась как-то сразу. Вдруг пришла мысль, что меня ждут и что нужно идти. И не успела эта мысль дооформиться до конца, как картинка перед глазами мигнула и растворилась, поглощённая ярким светом.
Уже через секунду я открыла глаза и увидела перед собой знакомый потолок комнаты, где мы с Аделией провели ночь.
Резко села, откинув одеяло. Спустила ноги на пол и прямо так, в нелепой ночной сорочке понеслась в соседнюю спальню, где безмятежным сном спал Хэмлин. Это я так думала, что он спит, но… Нет. Его в кровати не было, и в ванной тоже не оказалось. Сначала я позвала его негромко, потом выбежала в коридор и столкнулась с Хансом. Парень сонно потирал глаза, а заметив меня, спросил с удивлением:
– Госпожа Аннэт, что-то случилось?
– Где Хэмлин? – спросила без всяких предисловий.
По губам охранника скользнула мягкая улыбка и он, махнув рукой себе за спину, спокойно отозвался:
– Герцог собирается уехать ненадолго. Ему нужно посетить шахты и он просил… – услышав про злополучные шахты, я сорвалась с места, в спину же мне понеслось ещё более растерянное, – присмотреть за вами.
Потом парень будто бы одумался и рванул следом, во всяком случае, я слышала его громкий топот за спиной.
На улице только-только рассвело. Утренняя прохлада, обжигая, коснулась голых ступней, облизала тело, едва ли прикрытое лёгкой тканью сорочки. Но холода я не чувствовала, мне было важно успеть остановить карету, которая уже тронулась с места.
– Стоять! – крикнула, что было сил. И возница, никак от удивления, резко натянул вожжи, отчего лошади едва ли не на задние ноги встали. Заржали оглушающе, с нескрываемой обидой, и встали на месте, как вкопанные.
Муж выглянул из кареты, посмотрел сначала в сторону лошадей, потом только заметил меня, бегущую к нему.
– Анн… эт? – закончил с запинкой. Посмотрел сначала мне в глаза, потом перевёл взгляд на голые ноги, чуть выше. Совершенно некультурно выругался сквозь зубы, в два широких шага оказался возле меня и подхватил на руки. Хотел что-то ещё добавить, судя по взгляду отчитать меня, но я его перебила:
– П-п-подожди! Тебе нельзя ехать в эти шахты. Во всём этом замешан твой…
Хэмлин, вместо того, чтобы дать мне закончить, чуть встряхнул и склонился к моим губам, оставляя лёгкий поцелуй. Сказать, что я опешила от его действий, это значит ничего не сказать. Глаза стали размером с блюдца, не иначе.
Муж же отстранился и улыбнулся довольно, сам же прошептал, почти не разжимая губ:
– Молчи Анна, я всё знаю.
Знает? Знает?! То есть, как это знает? А почему тогда молчал? Почему говорил мне какую-то чушь о том, будто понятия не имеет о тех, кто ещё связан с Маргарет? Он мне настолько не доверяет?
Последняя мысль была… отрезвляющей. Настолько, что вместе с трезвостью из головы вообще всё выветрилось, оставив лишь звенящую пустоту. И сосущую боль где-то под рёбрами. Сердце, стучавшее до этого надсадно, истерично даже, замерло и стало проталкивать кровь рваными, едва различимыми толчками.
Я затихла, уставившись немигающим взглядом в сторону дома. Хэмлин нёс меня, чеканя шаг и, кажется, не испытывая никакого дискомфорта от моего веса. Пару раз поймала его косой взгляд в мою сторону, и будто бы желание что-то сказать, но… Он промолчал, я же тоже не стала ничего уточнять. Не видела смысла.
Мы прошли по едва просыпающемуся дому, откуда-то с кухни был слышен звон кастрюль, и вошли в кабинет. Хэмлин с грохотом ногой закрыл дверь, замер посреди комнаты. Постоял так с минуту, пока я не попросила чужим каким-то, хриплым голосом:
– Меня уже можно отпустить.
Герцог вздрогнул и аккуратно поставил меня на ноги, но вместо того, чтобы позволить отойти, притянул близко-близко и горячо зашептал:
– Прости, я не хотел, чтобы ты знала. Я хотел всё решить сам.
«Хотел всё решить сам» – удобная позиция. Можно спокойно оправдать всё, что угодно – и недоверие, и ложь.
Вырываться я не стала, просто потому, что давно уже не маленькая девочка, чтобы закатывать истерику по любому поводу. Не доверяет? Его дело. Но вот держать меня за дуру я никому не позволю.
– Хорошо, – отозвалась спокойно, продолжая стоять в его объятьях и совершенно ничего не чувствуя – ни былого трепета, ни жара. Во мне будто бы все чувства умерли, заморозились. – Тогда я могу идти?
Подняла голову и скользнула равнодушным взглядом по его мертвенно-бледному лицу. Хэмлин с мученическим стоном прикрыл глаза и ломким, тихим голосом просительно протянул:
– А-а-анна…
А вот этого не нужно. Я пожала плечами и совершенно честно произнесла:
– Я всё понимаю, можно не утруждать себя извинениями, – замолчала и не выдержала, сделала-таки шаг назад. Просто не могла больше терпеть на себе прикосновение его рук. – Единственное, в чём я хотела бы быть уверенной, чтобы дети не попали под раздачи из-за вашей самонадеянности.
Вновь пытливо посмотрел на меня, явно желая найти в моих глазах искру сочувствия или чего-то подобного, но не нашёл, увы.
– Анна, я… – судорожно выдохнул и нервно качнул головой, – я обещаю, что с тобой и детьми ничего не случится.
Хорошо бы, чтобы это обещание сбылось.
Развернулась, чтобы уйти и не наговорить ничего лишнего, а Хэмлин не стал меня удерживать. И лишь у двери я остановилась и горько усмехнулась. Не поворачивая головы, произнесла:
– Жаль, что доверие оказалось не обоюдным.
Произнесла и тут же пожалела о сказанном. Надо было промолчать. Так было бы правильнее и больше похоже на решение мудрой женщины. Но обвинительные слова сорвались с губ, и их уже было не вернуть.
Хэмлин шумно выдохнул и… промолчал. Просто промолчал. Что же, пожалуй, это молчание, сказало куда больше самых громких слов.
Не помня себя, я выскочила из кабинета, пронеслась по коридору и затормозила лишь у гостиной. Мазнула невидящим взглядом по интерьеру и… Застыла. Внутри взметнулся страх, прострелил голову, буквально заставив волосы встать дыбом.
В кресле, повёрнутом к окну, сидел мужчина. По тому, как его фигура почти полностью скрылась за спинкой, можно было судить, что роста он небольшого. Хищный профиль с крючковатым носом и горбинкой, размером с черешню. Он повернулся и по его лицу, под стать хищному профилю – с тонкими ниточками-губами, маленькими блестящими глазами в обрамлении реденьких ресниц, – скользнуло удовлетворение.
– Вот мы и встретились, – улыбнулся, но улыбка эта не затронула холодных глаз.
С трудом переведя взгляд увидела, что на низенькой софе, прижимаясь друг к другу, сидели дети. Растрёпанные, растерянные и испуганные.
Сделала шаг, чтобы пойти к ним, но дорогу мне преградила Маргарет. Маменька сегодня была… Хороша. Не в том смысле, что вдруг превратилась в красавицу, напротив. Она перестала претворяться и играть роль слабой женщины. Сегодня она была готова на всё и эта решимость, не хуже внешности незнакомца, пугала.
– Не торопись, никуда твои щенята не денутся, – низким, грудным голосом произнесла женщина, и добавила, – пока что…
