— Заявку. Приняла.
Долорес затряслась, и тут вмешалась жена бакалейщика:
— А ты тут не командуй! Время прошло уже! И…
— Хочешь, чтобы я к мэру сходил — узнать его мнение по этому поводу? Или мы тут на месте разберемся?
Судя по тону и по тому, как побледнела жена бакалейщика, он снова осклабился. Я помнила, что смотрелось это в самом деле угрожающе. Правда, в последний раз я видела это выражение на его лице, когда они дурачились с Дереком.
Только в этот момент я сообразила, что генерал Реннер, который дурачится с неблагим мальчишкой, пока тот в облике виверны его “атакует”, уже давно не кажется мне чем-то странным.
Когда это произошло?..
— З-з-знаешь что… — завела Долорес, и тут вступила в дело та самая женщина с мышиными волосами, которая до этого молчала:
— Честное слово, что вы тут устроили? Давайте сюда вашу заявку. Не написали пока? Образец нужен? Бумага? Перо, вижу, есть.
Он посмотрела на меня из-за плеча генерала Реннера светлыми глазами слегка навыкате.
Я лихорадочно кивнула, потом покачала головой, потом опять кивнула.
Генерал Реннер посторонился, давая мне подойти к столу. Я трясущейся рукой потянулась к образцу и пыталась дождаться, пока буквы перед глазами перестанут расплываться.
До сих пор не верилось, что сейчас все решится.
Еще бы слова не перепутать!
— Вот ты дуреха, Мириам! — напустилась на женщину Долорес. — Твой ходит к этой прошмандовке — а ты и рада!
— Что ты несешь? Роди чинил в том доме канализацию — и все. И заплатили ему, между прочим, быстро и весьма неплохо! Мы всем довольны! Нужно будет — еще зовите!
Последняя фраза предназначалась мне.
— Все они что-то чинят, — упрямо заявила жена бакалейщика.
— Да что вы городите такое?! Сами на себя не похожи! Я же вам говорила — обычный дом, обычные дети, разве что неблагие! Роди сколько дней туда ходил — ничего такого, о чем вы в городе болтаете, не заметил! Леди Иви, вот тут распишитесь!
— Не та подпись, — тихо сказал мне в ухо генерал Реннер.
Я замерла. Рука в самом деле выводила привычный мне росчерк — из прошлой жизни. Совсем не чинное “Иви Хантер” — собственноручно написанное имя, как было принято в этом мире.
Похолодев, я исправилась и опустила взгляд.
Он понял? Он знает? Совпадение?
— Отлично, — заявила женщина. — Ваша заявка принята. Ждем вас на ярмарке.
Она вложила мне в руку билет участника и даже улыбнулась.
У меня с души как будто упал огромный и тяжеленный камень.
На негнущихся ногах я вышла из мэрии — генерал Реннер открыл передо мной дверь. Площадь была пустой, солнце уже начинало клониться к закату: осенние дни были короткими. Я тайком вытерла мокрое лицо, по которому катились слезы — и я ничего не могла с этим поделать. Генерал Реннер сделал вид, что не заметил — и я была ему за это благодарна, как и... как и за все остальное.
— Вам не… — откашлялась я. — Вам не нужно было… заниматься этим. Я могла бы справиться сама.
Я должна была справиться сама, а не ждать чьего-то спасения! Что я за дуреха?! Как могла не обратить внимание на эти чертовы заявки?!
— Я знаю, — мирно откликнулся генерал Реннер. — Но ты не обязана справляться со всем одна. Идем?
Я отвернулась, потому что была уверена: выражение лица меня выдаст.
— У вас кажется… — Я снова запнулась. — Вас, кажется, ждут дела столице. Генерал Реннер.
Слово “генерал” я выделила голосом. В основном чтобы вернуть себя с небес на землю. В самом деле, глупо ждать, что он вдруг все бросит — и останется в этом богом забытом городишке изображать неблагого уборщика. Даже ради… Даже ради Ивари. Или ради истинной — если я вдруг решу от отчаянья вытащить этот козырь из рукава. Няня Урсула говорила, что он не только командует армией, но и, можно сказать, правая рука короля, так что…
— Какое-то время они еще могут подождать, — отрезал он. — Идем. Если ты не заметила, у тебя юбка состоит из сплошных заплаток.
— И что? Она новая.
Работа у меня просто вредная — для юбок. Быстро покрываются заплатками.
— Ничего. Закажем у портнихи для тебя новую.
— Но дети…
— Им, в отличие от тебя, есть что носить. Идем. Городская мэрия платит. Не добровольно, зато щедро.
Я невольно рассмеялась.
***
Вечером я сидела у себя в кабинете и подсчитывала наши траты за прошедший месяц, когда в дверь поскреблись.
— Да?
Дверь скрипнула. На пороге возникла невысокая фигурка в неизменном черном платье и с двумя толстыми косами цвета воронова крыла.
— Мелисса? Что-то случилось? Ты уже должна спать.
Фыркнув, она скрестила руки. Не учи, мол!
— Что случилось? — повторила я.
— Так ты в самом деле хочешь показать нас на этой ярмарке? — выпалила она, подходя ближе. — Как цирковых уродов?
Я нахмурилась.
— Нет. Я хочу…
— Неважно, чего ты хочешь! — отрезала Мелисса, блестя глазами, которые казались черными в свете стоящего на моем столе канделябра. — Воспримут все это именно так! Отродья — среди нормальных людей! Вот же уроды!
— Мел…
— Что?! Давай, скажи, что я неправа! Какой у тебя план? Просто выстроить нас в ряд — и заставить жонглировать яблоками, кувыркаться — или что там еще делают в цирке уроды или медведи?
Я окончательно перестала понимать, что происходит. Кажется, Мелисса была единственной из детей, кому моя идея с ярмаркой понравилась. Или нет? Она передумала?..
— А что ты предлагаешь? — осторожно спросила я.
На лице Мелиссы появилось удовлетворенное выражение.
— Нам нужно шоу! Драматургия! Спектакль! Нам нужен катарсис! Как ты не понимаешь? Нельзя просто так выйти на сцену — и ждать, что зритель тебя полюбит! Тем более скептически настроенный!
Оу. С драматургией я сталкивалась только в рамках утренника для четырехлеток, где Баба Яга крадет подарки и Новый год под угрозой срыва. Иными словами, совершенно в этом не разбиралась.
— А ты знаешь что-то об этом?! — осторожно спросила я. Кажется, я поняла, к чему она клонит.
— Конечно! Законы драмы, целая жизнь на сцене — как об этом можно не знать?! Моя мама — знаменитая актриса, отец — режиссер, известный на все королевство, я все детство провела в театре и однажды тоже стану… тоже… стану...
Мелисса осеклась, а меня больно резануло это “все детство”, сказанное вскользь двенадцатилетней девочкой, как и то, что она “готовилась”. Готовилась стать похожей на маму? А потом на этом пришлось поставить крест? Из-за ее дара?
Она поджала губы и отвернулась. Вытерла что-то с лица.
— Мелли… — Я обратилась к ней именем, которое чаще всего использовали дети — до сих пор я не решалась за ними повторять. — Мелли, послушай…
— Это вы послушайте! Мои родители от меня отказались, но я все равно… Я все равно Мелисса Макмайер! У меня в жилах их кровь, я не какая-нибудь там селянка неотесанная! Я осталась собой и я… Я всем покажу, чего я стою! И я не дам вам загубить наше выступление!
Я отложила перо, подалась вперед и серьезно спросила:
— Что ты предлагаешь?
***
Я и оглянуться не успела, когда наш дом превратился в филиал столичного театра. Мелисса подошла к делу со всей серьезностью. В одной из комнат на втором этаже теперь располагалась “сцена”, сколоченная генералом Реннером из досок. У нее был даже “занавес” — шторы из старых запасов, настолько ветхие, что их даже Долорес не стала воровать. Сейчас они пришлись очень кстати.
У детей появились “роли” и “реплики”. Я попробовала было сунуться в процесс, но получила только отповедь:
— Ты разве в этом разбираешься? — напустилась на меня Мелисса, когда я предложила кое-что… исправить.
Опасалась я, хм, великой силы искусства. Потому что задумка Мелиссы, по правде говоря… Да уж.
Я разного ждала от маленькой девочки. Но не такого.
И сейчас хотела ей мягко намекнуть, что… что хорошо бы что-то поменять.
