Тьма. Том 6 (СИ) - Сухов Лео

Место, где я мог бы разбиться, было отсюда неплохо видно. Там неподалёку маячили три ратника, а с ними — где-то с десяток бойцов без брони. Ну и суетились какие-то люди, осматривая что-то в кустах под кипарисами. Видимо, тех человекопауков с ножами.

На балконе Покровской мелькали две женщины: в униформе прислуги, но с оружием наперевес.

А я смотрел на это и в упор не понимал: откуда они все там взялись? Я ж падал — не было никого ещё!.. Последнее я, видимо, умудрился сказать вслух. Потому что ратник, стоявший рядом, ответил:

— Внешняя охрана откликается по тревоге за пятнадцать секунд. Внутренняя — за двадцать.

— Знал бы, и не стал бы прыгать… — вздохнул я.

— Вам достаточно было покричать, ваше благородие! — с явной усмешкой в голосе отозвался ратник.

Объяснять, что я не только кричал, но и стрелял огнём, и кидался графинами с водой — и вообще много чего успел — я не стал. Слишком много пришлось бы рассказывать.

— А как тогда этих придурков пропустили? — вместо объяснений уточнил я.

— Расследование покажет… — гулко отозвался воин. — Не знаю.

Выходит, моя стычка с убийцами заняла не так уж много времени. Вспоминая о ней, я пришёл к выводу, что, вероятно, и одной минуты не прошло. Скорее всего, с момента, когда я закричал, пролетели лишь те самые двадцать секунд, а затем охрана среагировала.

И, может быть, на балкон к Покровской, когда дёрнулась ручка, ломилась именно охрана, а не сама Авелина.

Я вообще слабо представлял, как моё замедление времени выглядит со стороны. Скорее всего, скорости у меня действительно запредельные — глаз отследить не успевает. Всё же ни один убийца не готов к тому, что, тихо встав за спиной человека, чтобы огреть его дубинкой — едва моргнув, сам окажется с заломанной рукой и носом в асфальте.

Застать меня врасплох пока удалось лишь тем, кого наняли заговорщики в Ишиме. И то, я в тот злополучный день просто не успел ничего понять. Вот и не ускорилось моё восприятие.

И тем удивительнее было сопротивление неизвестных убийц. Эти паучары и Тёму смогли поранить, и меня чуть не пришибли. Что ж это за чудовища-то были? С такой скоростью, на моей памяти, умудрялся действовать только убийца двусердых, а у него ведь всю тушу рунами изрисовали!..

— Так-с, молодой человек! — раздался рядом девичий голосок. — На что жалуемся?

Повернув голову, я уставился на довольно молодую особу в белых медицинских штанах и рубашке.

— На жизнь, — честно ответил я. — А ещё у меня в покоях кот, ему лапу поранили…

— Доброй ночи, Марья Ильинична, — поздоровался ратник. — Его благородие свалился с четвёртого этажа, но в последний момент, спасибо Ивану Ивановичу, пролетел вдоль земли.

— Ясно… — кивнула девушка.

— А можно сначала кота? — спросил я, когда она, прищурив глаз, сделала шаг ко мне.

— Сначала людей! — строго отозвалась лекарша, накидывая на меня какое-то плетение.

— Ладно, — не стал я спорить, призывая Тёму к себе.

Кот вывалился из тени кустов, изрядно перепугав лекаршу и удивив ратника. После чего метнулся ко мне на трёх лапах и, потёршись об хозяйскую руку, жалобно сообщил:

— Мау-у!..

— Да полное!.. — в тон ему согласился я, пытаясь разглядеть рану.

Да, действительно на задней лапе красовался длинный порез. И по-прежнему сочился кровью.

— О Боже! Какая дешёвая уловка! — нахмурилась лекарша, но всё же склонилась над лапой Тёмы, буркнув мне: — Сработало!..

Уже через минуту Тёма бодро рванул прочь и скрылся в кустах. А ещё через минуту и я сумел нормально встать на ноги.

— У вас ничего страшного, Фёдор Андреевич, — сообщила лекарша. — Рану на бедре я затянула. Ушибы к утру пройдут. Воспаление от солнечного ожога сняла. А вот вашему коту следовало бы хотя бы полдня полежать отдохнуть, но… Он же кот, поэтому сам разберётся, что ему делать. Всего хорошего вам обоим!

— Спасибо! До свидания, — кивнул я, но девушка уже спешила на пляж.

— Пойдёмте, ваше благородие! — обратился ко мне ратник. — Велено привести вас в Каменный зал… Его величество обещал там всех отчихвостить.

— Ну пошли… — вздохнув, согласился я.

Не хотелось бы, чтобы и меня за компанию чихвостили. Особенно посреди ночи, ещё и накануне свадьбы… Тем паче, человек, который развлекался на пляже, поднимая фонтаны воды и размахивая чем-то вроде кита…

Но раз уж царь изволит гневаться, то лучше идти, куда велят. Царь всё-таки…

Глава 3

Учебник по теневым рунам для училищ двусердых, одобренный Теневым и Образовательным Приказами Русского царства

Вступление

«Рунное плетение и сложные алгоритмы»

Изначально руны использовались, как способ простого усиления двусердого. Для наглядности: двусердый с первоосновой огня и предметом, помеченным руной огня, мог легче создавать плетения своей первоосновы.

Однако же в использовании такого рунного предмета было одно неприятное свойство. Если двусердый перенапрягался и полностью опустошал чёрное сердце, истратив всю «теньку» — что, как известно, случается во время длительных боёв — такой двусердый легко обращался к Тьме. И прямо на поле боя становился тёмным.

Дело в том, что артефакт, продолжая черпать энергию из опустошённого человека, погружал его в скоротечный кризис. До сих пор механизм такого погружения доподлинно неизвестен. Зато теперь известно, как справиться с подобной бедой.

Нужно добавить несколько рун, которые бы заставляли артефакт в нужный момент перестать черпать «теньку».

Это простейшее для современных рунологов условие «если… то…» вывел греческий философ Георгий Гемист Плифон. И сделал он это лишь спустя полтора столетия всеобщих изысканий.

К слову, когда церковные власти в 1427 году осудили его за ряд полемических текстов по богословию, именно это открытие помогло Плифону избежать казни.

— Седов, чего молчишь? Ты мог не лезть к убийцам? Или тебе шило в заднице покоя не даёт⁈ — государь, достигший состояния «белого каления», зарядил чем-то убойным в каменный шкаф.

Раздался оглушительный треск, будто прямо над нами ударил гром. И шкаф всё-таки не выдержал: бесславно осыпался на пол каменной крошкой.

Смерив взглядом оставшуюся кучу щебня, царь тяжело вздохнул. И снова повернулся ко мне:

— Ну и долго мы будем молчать? — уже спокойнее поинтересовался он.

— Думаю, Фёдор Андреевич не может ответить на ваш вопрос, ваше величество, — осторожно заметил Иванов. — Он и сам не знает, почему вечно оказывается не там, где нужно.

А вот я не был согласен с этим утверждением. Для меня всё выглядело логично и последовательно. Сначала я обгорел, затем не мог уснуть из-за ожога, а потом вышел воздухом подышать… Ну и наткнулся на врагов.

— Ну оказался он не там, где нужно, и что? Что, сложно было не геройствовать после того, как поднял тревогу? Всего-то и требовалось, что уйти обратно, в кровать, прикрыв за собой дверь… –пошевелил бровями государь, оскорблённый, похоже, в лучших чувствах.

Ещё бы — его гость, и сам отбивался от убийц, пребывая в этот момент под покровительством государя.

И да, мне уже объяснили, что в сущности я — «героический баран», как здесь на юге говорят. Скифский дворец, резиденция Рюриковичей на грекоморском побережье, считался неприступной твердыней. Как мне объяснили, он был одним из самых защищённых зданий во всём Корсуньском городском округе.

Чисто теоретически, на него можно было обрушить ядерную бомбу, и он бы выстоял, разве что слегка вздрогнул.

Что, конечно, никто не проверял.

То есть, убийцы бы не смогли проникнуть внутрь Авелининых покоев. К сожалению, это утверждение было сродни утверждению про ядерную бомбу. А именно, его никто не проверял.

Я вот сильно сомневался, что, помимо одного «героического барана» внутри дворца, снаружи нашлось ещё тридцать таких же «баранов». В смысле, убийц, а они, наверно, не совсем тупые, чтобы лезть в заведомо непроходимый квест.