Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

В общем-то ничего нового он не сообщил. Что-то подобное я и сам предполагал. А после завтрака, когда мы с Авелиной возвращались к нашему бараку, подъехал внедорожник с гербом Дашкова. Следом за ним катил автобус, заляпанный грязью так, что первоначальный цвет сложно было различить.

Стоило обеим машинам встать, как из автобуса начали выпрыгивать люди. И не два десятка, а я бы сказал, около тридцати. Все в качественном, но нештатном камуфляже. И снаряжение подогнано так, чтобы не звякать и не болтаться. Каждая застёжка и каждый карабин, видимо, отлично продуманы.

А что касается оружия, в основном, это были автоматы с прицелами ночного видения, работающими на теньке, и глушителями. Кроме того, у некоторых разведчиков за спиной виднелись компактные, но мощные гранатомёты. В общем-то, не самое обычное вооружение. Скорее, инструмент, подобранный под конкретную, очень грязную работу.

Сами бойцы выгружались молча, быстро и слаженно. Так, будто проделывали это тысячу раз. В их движениях не было суеты, исключительно деловая сухость и чёткий ритм.

Между тем, Дашков тоже вышел из своего внедорожника, знаком подозвав меня к себе. К нему же направился и один из прибывших на автобусе. Невысокий, зато подтянутый и жилистый мужчина лет тридцати. Вблизи я разглядел его получше. Лицо обветренное, прошедшее через местные ветра и непогоду. И сетка мелких морщин вокруг глаз, которые щурились даже сейчас, при пасмурном небе.

Взгляд у мужчины был спокойный, пронзительный, как у опытного охотника. Ещё и привыкшего выслеживать не только зверя, но и малейшие признаки опасности вокруг.

— Фёдор Андреевич, знакомься! — указал на него Дашков. — Отряд разведки «Сахар» и его командир Бархан.

— Вы те самые, кто обнаружил гнёзда? — с уважением припомнил я, и разведчик молча кивнул.

— «Сахар» пойдёт с вашей дружиной, чтобы обеспечить наведение на цели, — продолжил Дашков. — Бархан у нас человек проверенный. Ему можно доверять. Всё, что нужно будет знать сверх этого, он узнает на месте.

После краткого инструктажа мы с Авелиной пригласили Бархана на совещание, позвав заодно Давида и Славу. В качестве места для разговора глава дружины предложил солдатскую столовую, мотивируя тем, что там намного уютнее. Возражать я не стал — тем паче, давно хотел посмотреть, где и как едят мои ребята.

В этот час солдатская столовая оказалась почти пуста. У раздачи скучали несколько поваров, а за одним из столов додрёмывали, положив голову на руки, двое бойцов — видимо, после ночного дежурства. На нашу представительную компанию — два дворянина, воевода, сотник и командир разведчиков — здесь смотрели с немым вопросом, но без подобострастия.

Прежде чем кто-то успел что-то сказать, Слава остановил нас жестом. После чего быстрым шагом направился к поварам, негромко с ними поговорил, а уже через минуту вернулся с подносом, где стоял эмалированный чайник и пять чистых стаканов.

— Договорился… — коротко бросил он, расставляя всё на столе. — Баранок с завтрака не осталось, но чаю хоть залейся.

— Чай — это хорошо, по погоде… — одобрил Бархан.

И, отпив глоток, начал разговор первым, без лишних предисловий.

— Мои ребята — глаза и уши, — сказал он, глядя по очереди на меня, Давида и Славу. — Ваши — ударный кулак. Мы ведём, находим, указываем цели. Вы зачищаете. Мы помогаем, если нужно. На связи будем постоянно, но эфир в Серых землях дырявый, имейте в виду. Помехи, голоса из ниоткуда, а то и просто тишина. Обычные рации на большом удалении могут отказать.

— Понял, — кивнул я. — Мои бойцы к нерядовым ситуациям привыкли. Но без связи будет тяжело.

— Согласен, — поддержал Давид. — Как будем подстраховываться?

— У нас свои методы, — пояснил Бархан. — Сигналы руками, свист, следы на деревьях… Но главное — ваша готовность быстро действовать. Если мы показываем цель, отступать обычно поздно. Там, куда мы идём, болота уже просыпаются. Они ещё подо льдом, но так будет недолго. Техника дальше определённой точки не проедет. Придётся много двигаться пешком.

Мы обсуждали детали где-то с полчаса, сверяя карты и возможные сценарии. В разгар обсуждения маршрутов к столику подошёл один из ратников Дашкова:

— Фёдор Андреевич, его светлость просит вас на пару слов.

Я извинился и вышел из столовой. Сиятельный князь ждал на улице, возле внедорожника.

— Выдвигаетесь завтра в середине дня. В конце первой волны, — без лишних церемоний сказал он, а затем хмуро добавил: — Погода портится, Федь. Данные с метеоточек неутешительные. Возможны ранние оттепели. Вам надо спешить, пока болота не раскисли окончательно. Ваша цель — в самой их глубине.

С этими словами Дашков протянул мне свёрнутый вчетверо листок:

— Держи. Волны для ваших раций. Связь в тех местах… своеобразная. Помехи, искажения, эфирные «призраки»… А то её и вовсе нет. На этот случай… — князь достал из внутреннего кармана небольшой, похожий на телефонную трубку, артефакт. — Это будет работать надёжнее. Прямая связь через волны теньки. Но учти: каждый сеанс связи будет выжимать из тебя приличное количество капель. Поэтому держи запас.

Я взял артефакт, чувствуя его прохладу и тяжесть в руке.

— Понял. Спасибо, ваша светлость.

— С Богом, Барин! — усмехнулся Дашков и, развернувшись, залез в машину.

Остаток дня тянулся медленно, превратившись в одно тягостное ожидание. Мы с Авелиной пытались занять себя учёбой, но это, естественно, быстро наскучило. Можно было бы прогуляться по лагерю, но…

Кажется, мы и без того привлекали внимание. Слишком много глаз выцеливало нас повсюду, где бы я с женой ни появлялся.

Взгляды были разными, но каждый из них напрягал меня по-своему. Одни двусердые смотрели с настороженностью, будто мы опасные дикари, по ошибке попавшие в приличное общество. Другие — с неприязнью, словно мы заразны, и одно наше присутствие оскверняет чистый воздух в лагере.

Однако наиболее колючими были взгляды молодых аристократов, чьи предки, наверное, ещё при первом Дашкове служили. Они смотрели свысока, с немым презрением к выскочкам-провинциалам, устроившим стрельбу и разборки прямо в бараке, словно лихой люд в глухом углу.

Это всеобщее внимание, смешанное с осуждением и праздным любопытством, давило не хуже тяжёлого пресса. Даже привыкшая к подобному Авелина, хоть и не показывала виду, но всякий раз, ловя на себе чужой взгляд, едва заметно сжимала мою ладонь.

А мне хотелось просто и без затей надавать всем по наглым мордам. Собственно, понятное желание. Андрей, кстати, не понимал, отчего в его мире всякие звёзды иногда срываются на пустом месте. А вот я теперь понял. Мы были, как в аквариуме, и это не просто мешало, а эмоционально истощало. Будто каждый взгляд отщипывал от нас хоть маленький, но всё-таки кусочек.

Даже Тёма, дрыхнувший на кровати у нас в комнате, видимо, чувствовал напряжение. И временами, сквозь сон, издавал низкое ворчание куда-то в сторону коридора.

В итоге, мы просто заперлись в комнате, а там уже боролись со скукой, как могли. До тех пор, пока вечером в нашу дверь не постучали. Ровно три раза, чётко и сухо. На пороге стоял посыльный из штаба, молодой ратник с бесстрастным лицом. Без лишних слов он вручил мне плотный пакет из грубой серой бумаги и, развернувшись, так же молча ушёл.

Вернувшись в комнату, я разорвал пакет. Внутри лежала пачка документов. Схемы движения всех отрядов зачистки, испещрённые условными знаками. Отдельный лист с нашим маршрутом, разбитым на отрезки. На нём, кстати, были предусмотрительно обозначены точки привалов и ночёвок — крохотные островки относительной безопасности.

А в самом низу стопки бумаг — лаконичный отпечатанный приказ: «Отряду Седовых-Покровских выдвинуться 20.03.2034 в 14:00, в конце первой волны».

Утро началось с нарастающего гула моторов и командных криков. Лагерь гудел, как растревоженный улей, готовясь выпустить рой. Воздух был пропитан запахом выхлопов, оружейной смазки и всеобщего нервного напряжения.