Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

Старик снова замолчал, собираясь с духом.

– … скверно относился, – с трудом закончил, подобрав, наконец, слово. – Ты не держи на меня обиды, щегол. Я ведь не самый приятный человек, если посудить.

Гуннар закончил и замолчал – просто стоял, огромный и неподвижный. Огонь из горна отсвечивал на его мокром профиле, на выступающих скулах и огромной бороде, с которой всё ещё стекали капли дождя. Не знал, что ответить – то было не раскаяние в привычном смысле, скорее грубая и неуклюжая попытка мужчины, не умеющего говорить о чувствах, признать свою неправоту.

И суть была в том, что я почему‑то уже не злился на него. Может, потому что понимал, что за жестокостью скрывалась боль и разочарование от жизни, а может, потому что Кай – тот мальчик, который был во мне, просто устал ненавидеть.

– Мастер. Всё в порядке, – сказал тихо и просто.

Старик не пошевелился. И тогда я сам решил разрядить тишину.

– Вы конечно меня тогда чуть не утопили, – припомнил нашу первую встречу в этом теле, когда мужик окунал меня головой в бочку. Уголок рта невольно дёрнулся в улыбке. – Но с кем не бывает, в конце концов?

Тихо усмехнулся и смешок получился нервным, но искренним. Гуннар нахмурился, медленно переводя на меня тяжёлый взгляд. Глядел, как я пытаюсь сдержать неуместную, на первый взгляд, весёлость.

И вдруг суровое лицо старика дрогнуло. Один‑единственный глухой хохот вырвался из его лёгких, будто кашель. Затем ещё один, уже громче. А потом его огромное тело затряслось, и кузню наполнил низкий раскатистый хохот. Мужчина смеялся, запрокинув голову и хлопая себя по колену.

– Ну ты сказанул, недоносок! – пророкотал сквозь смех, утирая выступившие слёзы тыльной стороной ладони. – Ну, насмешил! С кем не бывает… Ах, чтоб тебя!

И я, глядя на кузнеца, тоже рассмеялся открыто и свободно – впервые за всё это время. И этот совместный смех в маленькой кузне, под аккомпанемент дождя, смыл всю старую боль, обиды и страх. В этот момент мы перестали быть мастером и рабом, но будто стали двумя кузнецами, стоящими в начале чего‑то нового.

– Но мастер Гуннар, – вырвалось у меня неожиданно серьёзно, прерывая его затухающий смех.

Тот сразу напрягся, и веселье испарилось.

– Если вы пореже будете называть меня такими словами, – я тщательно подбирал выражения, – так будет лучше. Для дела.

Мужчина замер, глядя на меня несколько секунд, а затем задумчиво почесал красный нос‑картошку.

– Так если ты щенок, как тебя по‑другому‑то называть? – абсолютно серьёзно спросил мужик, глядя на меня как на ходячую загадку.

Я пожал плечами.

– Не знаю, – сказал тоже серьёзно, без тени улыбки. – Кай, например. Мне нравится, когда меня называют Кай.

Мужчина стоял очень долго, глядя на меня так, будто видел впервые. Не забитого сироту или неуклюжего подмастерья, а кого‑то, кто имеет право просить. Затем Гуннар едва заметно кивнул.

– Ну хорошо, Кай, – старик вздохнул тяжело, словно прощаясь не просто со словом «щенок», а с целой эпохой, где всё было просто и понятно. – Кай, так Кай. Какая, в конце концов, разница.

– А про алхимика… – начал тут же, не давая и секунды паузы, пока кузнец был в состоянии согласия. – Вы не платите ему ничего за моё «лечение». Не нужно.

Выпалил жёстко, с нажимом, и тут же поймал себя на том, что вновь поддался импульсу. Злость на себя обожгла изнутри. Это было нелогично и опасно, но образ Ориана с его змеиной улыбкой и угрозами был слишком свеж в памяти. Я не знал, но предполагал, что его «помощь» обойдётся Гуннару в приличную сумму, и этот ублюдок не должен получить за манипуляции ни единого медяка. Это было дело принципа.

– Это ещё почему? – нахмурившись, спросил мужчина. Его брови снова сошлись на переносице, возвращая лицу суровое выражение. – Он поднял тебя на ноги. Сам ж видел – ты чуть не сдох у меня в кузне. У тебя бред уже начался.

Я замолчал, лихорадочно пытаясь придумать убедительное оправдание, но в голову, как назло, ничего, кроме правды, не приходило. Сказать старику, что Ориан, возможно, сам и вызвал эту болезнь? Что он проводил надо мной какой‑то ритуал? Что‑то мне подсказывало: если скажу, тогда этот прямолинейный и яростный мужик не раздумывая схватит свой самый большой молот и пойдёт разбираться, а это могло привести к необратимым последствиям.

– Просто не стоит оно того, мастер, – наконец выдавил, тщательно подбирая слова. – Это моя болезнь. Значит, и мне за неё платить. Я сам с ним разберусь. Позвольте мне это сделать, мастер Гуннар.

Смотрел на него прямо и внимательно, ожидая реакции.

Мужчина долго молчал, затем вздохнул, провёл пятернёй по спутанной и мокрой бороде, о чём‑то размышляя. Гуннар действительно оценивал просьбу, взвешивая её.

– Решение не мальчика, а мужика, – сказал кузнец едва слышно. В этом ворчании впервые прозвучало уважение. – Дорого тебе это встанет, Кай. Ориан с тебя три шкуры сдерёт.

Старик предупреждающе посмотрел на меня, давая последний шанс передумать.

– Ничего, – ответил без тени сомнения. – Сочтёмся.

Повторил слова алхимика, и в голосе прозвенела холодная сталь.

Гуннар снова посмотрел на меня так, будто увидел клинок, который только что прошёл закалку. И, кажется, клинок старику понравился.

– Ну, будь по‑твоему, – наконец выдохнул мужчина, сдаваясь. А затем неожиданно кивнул в сторону горна. – Ну что, готов ковать?

Я усмехнулся.

– Вы хотели сказать, мехи качать?

– Нет, – посмотрел на меня прямо, и в глазах громилы не было насмешки. Гуннар замолчал, подбирая слово. – Вместе ковать будем.

Сделал паузу, давая осознать сказанное.

– Глядишь, и я у тебя чему‑нибудь научусь. – хмыкнул, но беззлобно. – Уж не буду спрашивать, откуда ты так много знаешь. Думаешь, поверил, что ты один раз взглянул на мехи братьев‑оружейников и тут же всё понял и запомнил? – спросил он строго. – Неужто думаешь, что я совсем мозги пропил, чтобы в такую сказку поверить?

Моё сердце застучало как сумасшедшее, сидеть на месте стало трудно. Я вцепился в края табурета, чтобы не подскочить. Мужик знает и всё время знал, ну или догадывался.

– Но я не буду спрашивать, – спокойно добавил Гуннар. – Есть у тебя способность, тут и ежу понятно. Ну так пусть она пойдёт на благо нашему делу. – Старик шагнул к верстаку, где оставил свои наброски мехов. – Давай. Объясняй, как ты это видишь. С какой стороны подойти к ковке тяги для маховика? Говори как есть, объясняй, если нужно, а я скажу, что думаю. Что в кузне происходит – в кузне и останется. Даю слово.

Мужчина подошёл ко мне в полумраке, освещённый лишь отблесками огня, бросив серьёзный взгляд. Затем протянул огромную руку для рукопожатия.

Всё было как во сне. Трудно было поверить в происходящее. Волнение настолько сильное, что к горлу подступил горячий ком, а в глазах защипало.

Я медленно встал. Маленький мальчик, всё ещё смотрящий на этого гиганта снизу вверх. Теперь чувствовал, что Гуннар говорит абсолютно серьёзно. Старик оказался гораздо мудрее и глубже, чем мог представить – он не испугался чуда, но решил поставить его себе на службу.

Медленно протянул свою руку в ответ и крепко пожал его ладонь.

В этот самый момент снаружи с оглушительным треском прогремел гром. Но здесь, в кузне, было тепло и по‑своему тихо, несмотря на барабанную дробь дождя по крыше. Треск углей в очаге вдруг стал увереннее и громче, будто сам огонь приветствовал наш союз, заполняя собой пространство.

Мы стояли так несколько секунд – старый мастер и мальчик с душой из другого мира – скрепив рукопожатием рождение чего‑то нового.

Глава 20

Буря снаружи утихла, сменившись монотонной барабанной дробью дождя по крыше. Сидел на табурете, глядя на тлеющие угли в горне, и пытался унять дрожь – она была не от холода, а от пережитого – смесь адреналина, усталости и странной эйфории. Гуннар ушёл, ничего не сказав. Я остался один, и это лучшее, на что можно рассчитывать.